Но одновременно и в ее душе что-то неумолимо гасло. Сарада уже начинала ощущать пустоту и холод внутри и понимала, что дальше будет только хуже: пустота станет шириться, а ее душа будет тянуться туда — за грань — куда отправлялся Наруто. И откуда все еще можно было призвать Йондайме Хокаге.
На плече копошился кусачий ворон.
Она мотнула головой.
Я не могу. Наруто…
Сарада представила, как он, спасенный, просыпается, понимает, что она принесла в жертву Тензо, и ласковый взгляд его леденеет.
Новая волна боли. Что выбрать? Оставить все как есть? Попытаться спасти и потерять уже живого? Наруто ведь не простит такого поступка, даже во имя его же спасения. Не простит убийство товарища.
Боль нитью связала настоящее с воспоминаниями не столь глубокой давности.
«Ты не поймешь. Но это потому, что у тебя никогда не было младшего брата».
Ее родной дядя, Учиха Итачи, убил не то что товарищей. Он уничтожил весь клан, своих родителей…
— Сарада, — позвал Тензо.
Она снова посмотрела ему в глаза, и сомнения, спазмом сжимавшие волю, вдруг улеглись. Тензо и рядом не стоял с бабушкой и дедушкой. И с Наруто. Шиноби по жизни полагалось принимать сложные решения, и ее момент выбора наступил сейчас.
Папа тоже не мог простить дядю.
Дыхание выровнялось.
Сарада снова взглянула на Тензо, и он, провалившись в гендзюцу, оцепенел. Глядел уже не на нее, а куда-то сквозь, стеклянно и тупо. Жалости не было. Сарада больше не колебалась. Она приняла решение, и все, что теперь оставалось: действовать.
Орочимару возбужденно облизнулся.
«Сними печать», — повторил он осточертевшую фразу.
Сарада на миг отступила во внутреннее измерение своего разума, и протекшая по всем щелям паутина фуин, повинуясь приказу печатей, распалась.
Орочимару разбухал, растекался своей волей по нервам, по каждой клетке организма, и Сарада позволяла. Орочимару оттеснил ее волю, захватил штурвал и призвал пятнистую змейку. Сарада наблюдала за своими же действиями на правах внутреннего свидетеля. Это не она отдавала приказы своим рукам складывать печати. Не она била ладонью по земле. Но воля Орочимару, лишающая жизни Тензо, совпадала с ее, потому была ли разница, кто из них по итогу активировал технику?
Гендзюцу развеялось. Тензо успел увидеть, как его тело покрывается пеплом, удивленно выпучил глаза и закричал. Он кричал громко и душераздирающе, а Сарада прислушивалась к себе, но ничего не слышала. Совесть молчала. Как будто в тот самый миг, когда она приняла роковое решение, самая человечная ее часть отмерла окончательно.
Очертания фигуры Анбу изменились. Лицо исчезло под пепельным покровом. Тензо больше не существовало. Из пыльцы налетевшего пепла восстал Йондайме Хокаге Минато.
Его присутствие поколебало незримый слой мироздания, с помощью которого ниндзя подсознательно ощущали присутствие друг друга. Даже вернувшийся с того света, Четвертый Хокаге занимал слишком много энергетического пространства и захватывал своей аурой даже ее потерянную испачканную предательством душу.
Черные склеры... А глаза узкие, раскосые… Не такие, как у Наруто.
Сарада невольно отмечала про себя все эти бессмысленные мелочи и все еще не до конца осознавала, что они с Орочимару только что сделали.
— Учиха, — удивленно произнес Йондайме.
И Сарада словно вернулась с небес на землю.
— Наруто. Из него извлекли Кьюби.
Четвертый, все еще дезориентированный после внезапного возвращения к жизни, проследил за ее взглядом и увидел сына.
— Наруто!
Он сориентировался мгновенно. Упал на колени и приложил ладонь к голому животу Наруто. Через его руку потекла яркая оранжевая чакра.
— Наруто… — повторил он горько и мигом посерьезнел. Взглянул на нее строго, как на врага. — Тот человек, который извлек Кьюби из Наруто — Учиха Мадара?
Сарада покачала головой.
— Кто тогда?
— Учиха Обито.
Глаза Четвертого расширились от удивления.
— Обито? — повторил он неверяще.
В сознании вспыхнула запоздалая догадка: «Это же его ученик!».
Ну конечно же…
— Обито. Он собрал воедино всех биджу и…
— Что?!
— …у него на сердце проклятая печать. Мы с Оро… Я думаю, его контролируют. Не знаю кто.
— Джуин, значит, — задумчиво проговорил Четвертый. — Теперь понятно.
Свечение прекратилось. Вся чакра Кьюби передалась в тело Наруто.
И в тот же миг они оба исчезли. Четвертый ускользнул, забрав с собой сына.
Земля под ногами чуть дрогнула. Это шагала вдалеке гигантская статуя. Сарада в растерянности смотрела на пустое место, где секунду назад лежал Наруто. Примятая трава медленно расправлялась.
****
Минато приземлился вверх ногами на потолок вестибюля, кувыркнулся вниз и удобнее перехватил Наруто. Тяжелая голова парня безвольно склонилась к плечу. Когда-то он держал так Кушину, а теперь едва живого сына.
От него шарахнулись пациенты в пижамах и с перебинтованными головами. Ахнула девушка на регистратуре. Минато стремительно вникал в обстановку. Светло, тихий гомон голосов. Госпиталь Конохи. К счастью, невидимая печать на потолке все еще действовала.
— Кто главный? — воскликнул он громко.
Девушка на рецепции подскочила и стала звать кого-то.
Возвращаться к жизни так внезапно и после столь длительного перерыва было непросто. Какова ситуация в мире? Что за девушка была рядом с его сыном? Учиха… точно ведь Учиха. Учиха Сарада? Наруто упоминал о ней, но опираться на эту зыбкую информацию Минато не рискнул. Сарада могла быть на их стороне. А могла вначале самостоятельно извлечь биджу из Наруто, а потом намеренно призвать его, Четвертого Хокаге, чтобы получить полную силу Кьюби. Бесчувственный Наруто не смог бы подтвердить ее слова об Обито и биджу. А даже если бы и смог… Как для шиноби Наруто был уж слишком наивным и доверчивым. И случай с Саске служил тому доказательством.
— Наруто!
Из коридора выбежала девушка и мигом очутилась рядом.
— Опустите!
Минато послушался. Ее короткие розовые волосы растрепались. Она заправила прядь за ухо и протянула руки над грудью Наруто. Девушка была крепкой. Видно — не просто медик, но и боец. Она напряженно хмурила розовые брови и исследовала медицинской чакрой тело Наруто. Ничуть не удивилась тому, что в вестибюле госпиталя стоит воскрешенный Четвертый Хокаге. Сразу принялась за дело. Опытный медик.
Или меня просто все забыли?
****
Шаг за грань — легкий и стремительный. Ему невозможно было сопротивляться. Померкли цветные краски, исчезло привычное ощущение чакры Кьюби. Реальный мир остался где-то далеко, а Наруто проваливался в черную глубину и все никак не мог остановиться. Он схватился бы, но хвататься было не за что. Бездна притягивала его к себе, словно магнит, и от ее холодного дыхания кружилась голова.
Непривычная нагота одновременно смущала и пугала. Ладно бы отсутствие одежды, но он не ощущал даже тела. Он был совершенно один, а ничто никогда так не пугало Наруто, как одиночество. Справиться с разрастающимся ужасом казалось чем-то немыслимым. В этой черноте без тела и каких-либо ориентиров одиночество было абсолютным. И, как Наруто подозревал, вечным.
Внезапно он почувствовал Сараду. Ее присутствие было невесомым, почти фантомным, но теперь у него появился маяк. Падение замедлилось. Наруто отчаянно цеплялся за Сараду, и на какое-то мгновение ему даже показалось, что он стал подниматься обратно.
Только показалось.
Он не знал, сколько времени погружался в бездну. В этом необъятном и одновременно пустом месте время текло как-то иначе. Казалось, время так же, как и он сам, переваривалось в ничто.
И вдруг хлынула чакра Кьюби. Жгучая, яркая, она затапливала бездну, а Наруто купался в ней и до слез был рад снова чувствовать эти тяжелые отголоски жизни. Во мраке появился красный глаз с черным веретенцем зрачка. Приоткрылось веко второго.
— Курама! — воскликнул он с радостью.
Лис издал глухой утробный рык и вдруг бросился на него. Наруто заорал и отпрыгнул назад. Кьюби ударился грудью о решетку. Блеснул белоснежный оскал. Внутреннее измерение печати полностью проявилось.
— Ты чего, даттэбайо?!
— Йондайме Хокаге… — прорычал низким голосом Кьюби. — Ненавижу!
Наруто показалось, он тронулся умом. Вернулся… Но Лис был не тот. Он источал ненависть. Это было бесспорно приятно, потому что ненавидеть могло только живое существо, а Наруто был рад любому существу, способному избавить его от одиночества, даже если это существо его искренне ненавидело. Но так не должно было быть. Они с Курамой подружились. Он выпускал его. Снимал печать. Что изменилось? Он попал в прошлое?
Немыслимое предположение, но как еще было объяснить такую странную перемену?
— Курама…
— Завались! — Кьюби шарахнул лапой по решетке.
Пальцы странно затекли. Ощущались какими-то деревянными и словно распухшими. Накатила тошнота с горьким привкусом желчи. Радость от встречи с живым существом рассеивалась. Жить тоже было неприятно. Хоть и не так страшно.
Наруто вдруг показалось, что воздуха стало больше. Он мог нормально дышать и даже ощущал его свежесть и специфический запах медикаментов. И еще кого-то знакомого и надежного рядом.
Мама?
Тут он услышал голос. Не мама. Откуда-то издалека его звала Сакура-чан. Наруто сразу стало спокойнее. Сакура делилась жизнью. А еще перед ней было не так стыдно за свою слабость.
****
— Саске!
Взволнованный голос Карин предвещал неприятности. Саске хотелось скорчить кислую мину или хотя бы цыкнуть, но он все же сохранил на лице маску непоколебимого спокойствия.
— Чего тебе, Карин?
— Наруто в Конохе! Он только что появился. Ни с того ни с сего…
— Что?
Саске не поверил своим ушам.
— И еще… Сарада. Только она далеко. Она…
— Как они могли появиться рядом с Конохой? Они же в… — он прикусил язык и подавил порыв неприлично выругаться. — Отправляемся туда. Немедленно!