— Саске сказал, ты одолел Однохвостого…
— Да.
Он не прыгал от радости, как на арене. Не гордился своей победой. Просто: «Да».
— Сарада-чан, — сказал Наруто непривычно серьезно и взглянул перед собой на дорогу, упирающуюся в дощатый забор на перекрестке. — Почему Третий умер?
Она не нашла, что ответить, а Наруто продолжил после короткой паузы:
— Шисуи-оччан был там с ним. Как он допустил?
В его голосе звучало обвинение.
— Что? — Сарада нахмурилась.
Наруто заглянул ей в глаза и повторил чуть громче и тверже:
— Он был там с ним. Как позволил Орочимару убить старика Третьего?
— Орочимару не убивал Третьего, — попыталась объяснить Сарада. — Сандайме по своей воле решил применить технику… Так сказал мне Шисуи-сан.
— Значит, он должен был остановить его, ттэбайо!
От каждого слова Наруто становилось нестерпимо больно, потому что эти слова пробуждали совесть, едва унявшуюся и притихшую. Сарада знала, что Третий погибнет. Не Шисуи. Во всем виновата она. Должна была остановить это все, но решила не вмешиваться. И, боги, у нее случилась бы истерика, если бы не Шисуи, который яростно убеждал ее, что деревня знала о готовящемся нападении, в то время как сама Сарада не могла ни на что повлиять.
Она вдруг разозлилась.
— Не тебе судить, кому что должен Шисуи-сан.
Наруто выдержал ее взгляд и плотно сжал губы. А Сарада, защищая Шисуи и невольно пытаясь оправдать себя, если не перед Наруто, то хотя бы перед своей же совестью, продолжала с желчью:
— Не всегда все в жизни случается так, как тебе того хочется. Люди иногда умирают. Учись принимать это, а не ищи виновных там, где их нет. Или тебе не место в мире шиноби.
Отчасти ее натолкнула на этот вывод беседа с Шисуи.
«Когда придет время сражаться, никто из вас не будет готов… Не умеете воевать… Справляться с болью потерь…»
Наруто уже родился сиротой. Гибель Третьего была для него первым серьезным ударом, тогда как Сарада успела пережить многое: потерять родных, погибнуть и вновь вернуться к жизни. Смерть старика Хокаге была далеко не самым страшным из того, что могло ожидать Наруто на пути ниндзя.
Это закалило тебя, Нанадайме. Может, именно благодаря этой боли ты стал тем, кем стал? Тогда глупо злиться на судьбу…
Сараду раздражали его обвинения и претензии, потому что она невольно принимала их на свой счет. Ее бесила детская наивность Наруто. Неужели он еще не понял, в каком мире живет? Нет ничего постоянного, ничего вечного. Нет ни настоящей любви, ни настоящей дружбы, потому что любовь рано или поздно умирает, а друзья предают. Есть только островки временного покоя, мимолетные вспышки взаимопонимания, которые позволяют почувствовать себя живым. Они — бесценны. Бесценны, но временны. Моменты, которые нельзя ухватить, они ускользают сквозь пальцы. Остается просто жить дальше. Отпускать предавших друзей и погибших родных, прощать самого себя за ошибки прошлого, как умел делать Шисуи, и как все пыталась научиться сама Сарада.
Во взгляде Наруто сквозь боль и тяжесть бессильной злобы мелькнуло что-то, похожее на жалость. Жалость к ней. Сарада пыталась открыть ему глаза, показать истинное лицо мира, но Наруто выглядел так, словно понял нечто важное не о мире, а о своей подруге.
— Тебе совсем не жаль его? — спросил он тихо.
— Что? — Сарада растерялась.
Будто разглядев в ее душе ответы на свои вопросы, Наруто опустил взгляд и произнес:
— Хотя… Ты ведь его, наверное, и не знала, да?
Он грустно улыбнулся.
— Я так обрадовался, когда узнал, что ты жива, нээ-чан, — признался вдруг Наруто. — Думал, все будет как раньше, но ты изменилась.
Сарада стояла посреди улицы в мокрой одежде и смотрела ему в глаза.
— Сарада-чан, когда ты стала такой циничной?
Ее окатил лихорадочный жар. Паника, снова эта паника, которая только было унялась. Опять оживали воспоминания из далекого прошлого и еще более далекого будущего. Момент ее встречи с отцом после смерти мамы. Сарада с ужасом понимала, что стала похожей на папу, и ее устами с Наруто сейчас говорил взрослый Саске, а сам Наруто отвечал словами прежней Сарады, только в своей манере: не в истерике и слезах, а спокойно и тихо, отчего ей становилось еще хуже.
Разговор с отцом, а за ним и другие воспоминания…
Нанадайме Хокаге — тот уверенный сильный мужчина. Одним прикосновением он мог помочь подавить неподвластный ей тогда шаринган. Маленький шестилетний мальчик, которого она оставила одного и убежала из его дома навстречу смерти. А сейчас и не мальчик, и не мужчина. Что-то среднее между ними двумя и одновременно нечто новое.
Глупая… Почему она вдруг решила, что смерть Сандайме стала первым серьезным ударом для Наруто? Гибель Третьего не была для него первой тяжелой потерей. Первой была ее гибель, и Сарада, привыкшая считать себя живой, как-то упустила это из виду.
Сейчас, глядя в глаза Наруто, она со всей отчетливостью понимала, что имел в виду Шисуи. Она могла делать все, что угодно: избегать Наруто, прятаться, но лучше от этого не становилось никому. Ее хрупкое будущее, с которым она так трепетно носилась все это время, выскользнуло из рук и разбилось вдребезги, а в зеркальных осколках отражались улыбающиеся лица Боруто и Химавари. Сарада запуталась и все еще не могла избавиться от чувства вины, но вернуться к идее о том, что все должно оставаться как раньше, уже было невозможно. Ей хотелось попросить прощения у Наруто за то, что она так внезапно убежала от него шесть лет назад и что так холодно относилась к нему сейчас, когда он ждал от нее тепла и внимания.
Она тонула в его голубых глазах, и время для нее текло совершенно иначе. Сараде казалось, что разбитое будущее лежит у ног осколками уже очень давно. Все это время она обманывала сама себя, гоняясь за призраками, тогда как у нее на глазах совсем рядом, в своей маленькой однокомнатной квартирке, страдал настоящий живой человек, для которого она значила непозволительно много…
Пустую улицу осветило солнце, выглянувшее из-за туч, но на душе веселее не стало. Сарада, загипнотизированная жалостью в голубых глазах Наруто, с трудом подавляла в себе непривычные порывы: ей хотелось обнять его, как когда-то он обнял ее: так же страстно и бесцеремонно. Обнять, извиниться и забыть обо всем, что разъедало душу. Но она не могла. Его жалостливый взгляд с оттенком презрения установил между ними невидимую стену, и Сарада чувствовала почти физически, как эта стена разрастается и давит на нее. Вместо того, чтобы приблизиться к Наруто, она наоборот стала пятиться.
Его взгляд погас.
— Прости… — сказал он зачем-то.
Сарада молча смотрела, как он разворачивается и уходит прочь. Его взгляд и тон… Словно он разочаровался в ней окончательно.
Правильно, уходи. Иди к Хинате. Я ведь этого хотела.
Но на глаза почему-то навернулись слезы. Сарада на ватных ногах подошла к забору, прислонилась спиной и сползла вниз. Ни подняться, ни идти домой она не могла. Просто сидела на мокрой дороге у забора. Юбка пропитывалась водой из лужи и наверняка испачкалась в песке и грязи, но даже перфекционизм Сарады сейчас дал сбой.
Она плавно сходила с ума.
****
За длинным столом собрался совет. В центре восседал дайме, по правую руку от него сидели советники Страны Огня, а по левую — представители Конохи.
— Значит, первым делом мы должны выбрать Пятого Хокаге? — проблеял козлиным голоском дайме.
Он мечтательно закатил глаза и обмахивался веером, так что ткань головного убора вокруг его головы с каждым взмахом раскрывалась, обнажая худые щеки с выступающими острыми скулами.
— Хм… Я бы хотел назначить Джирайю. Он всегда мне нравился.
— Один из великой Троицы Листа, — поддержал Хомура. — Больше и некого.
Кохару согласно закивала. Бусины на шпильке ее прически раскачивались и сталкивались с тихим звоном.
— У меня есть информация, — хрипло заговорил Шикаку, — что Джирайя-сама не заинтересован в этом.
— Что значит не заинтересован? — возмутилась старуха. — Это его долг! Коноха в тяжелом положении. Нам нужен лидер. Сейчас больше некому возглавить Лист, кроме Джирайи!
— Вы уверены в этом? — спросил Шикаку.
Дайме заинтересовался.
— О-о. У вас есть другие предложения?
Данзо зыркал по сторонам, изучая лица присутствующих, и собирался с духом, чтобы предложить свою кандидатуру. Но только он решил раскрыть рот, как его перебил Нара:
— Учиха Шисуи.
Представители Страны Огня по другую сторону стола зашептались.
— Он еще молод, — возразил Хомура и опасливо покосился на Данзо.
— Это была последняя воля Третьего, — сухо ответил Шикаку. — Он посчитал, что именно Учиха Шисуи должен стать Пятым Хокаге.
— Сандайме Хокаге, о-о… — протянул дайме. — Великий человек, земля ему пухом. Конечно же я доверяю его выбору. Если он посчитал…
Данзо вскочил и грохнул кулаками по столу, не дав феодалу договорить.
— Учиха — Хокаге? Да вы с ума сошли!
Дайме испуганно вжался в спинку кресла и прикрылся веером.
— Но почему нет? Учиха — сильнейший из кланов Скрытого Листа.
— У вас какие-то предубеждения, Данзо? — спросил Шикаку, недобро прищурившись.
Данзо хотел много чего сказать, но не мог. Переворот, который замышляли Учиха, сверхсекретная миссия Итачи. Никто не знал о том, что на самом деле случилось с проклятым кланом: ни дайме, ни Шикаку, ни другие. Только Хомура и Кохару. И Данзо видел, как эти двое потупили взгляды. Они понимали. Понимали и молчали.
После всего, что произошло; после того, как он несколько раз покушался на жизнь Шисуи — последней угрозы для Листа — и был остановлен или самим Шисуи, или Хирузеном; после всего этого назначить Пятым Хокаге Учиху?
— Ему нельзя доверять!
— Почему? — спросил Нара.
— Последнее слово Хирузена, говорите? Шаринган Учиха может подчинить чужую волю. С чего вы взяли, что это были действительно слова Хирузена? Откуда у вас эти сведения?