Зиверс выпустил струю дыма мне в лицо и улыбнулся:
— Нет, это если курить натощак. Какие у вас планы на день?
— Вновь попытаюсь встретиться с местным жрецом. Вчера он что-то резко приболел, и мне не удалось ничего увидеть.
— Вчера вы в любом случае времени не теряли, — усмехнулся Зиверс, — однако ваши действия многие не одобряют. Мне кажется, вы несколько погорячились, сделав такой подарок.
— Этим я договор не нарушил, не так ли?
Зиверс задумчиво кивнул:
— Не нарушили, не спорю. Это не оружие. Но в любом случае это технология, с которой они не знают, что делать.
— Это Фрея не знает? Да она уже ездит быстрее меня.
— Возможно. Но что она станет делать, когда ваш подарок сломается? Мне кажется, их народ еще не дорос до использования такой техники.
— Не смешите меня, Зиверс. Я тоже не умею чинить квадроциклы. Так же как ноутбуки, сотовые телефоны и кучу всего еще. Это не мешает мне всем этим пользоваться.
— Вы понимаете, что они сейчас по уровню своего технического развития находятся примерно на уровне пятнадцатого века? Понятно, что наше присутствие здесь в конечном счете имеет целью максимально ускорить их развитие, но все должно быть достаточно органично.
— Органично — это как? Это никак? — Разговор начал меня раздражать. — Зиверс, вы же умный мужик, так объясните мне, как так может быть, что на острове, который был обнаружен сорок лет назад, за это время ничего не изменилось? Ничего!
— А что вас удивляет? — Зиверс выбросил окурок в урну. — Это нормально, это не худший вариант.
— В смысле?
— Возьмем, к примеру, Сомали. Эдди, вас не удивляет, что могущественные мировые державы уже тридцать лет не могут решить проблему пиратства в Аденском заливе? А в Сомали толпы оборванцев с автоматами Калашникова десятки лет убивают друг друга сами не зная зачем. Вот это удивительно. А еще это печально. А этот остров, — Зиверс задумался, — он никому не мешает и по большому счету никому не нужен.
— Тогда с чего это вдруг здесь собралось столько народу? Я имею в виду нашу базу.
— Я понял, — кивнул Зиверс, — на мой взгляд, это обычная расовая солидарность.
— Чего? Это как?
— Элементарно, бывает солидарность классовая, бывает корпоративная. А здесь солидарность расовая. Белая раса все быстрее сдает позиции, разве не так?
— Зачем было принимать столько беженцев? — задал я встречный вопрос. — Вы теперь сами не знаете, что с ними делать.
— Возможно, в любом случае Европу заполняют выходцы из Азии и Африки, в Соединенных Штатах картина примерно такая же. Однако мы, я имею в виду белые европейцы, привыкли смотреть на мигрантов несколько свысока, чуть ли не как на дикарей. Поэтому нас и не волнует то, что происходит в Сомали или еще в каких-то джунглях. Это же дикари. И тут до кого-то дошло, что есть целый остров, на котором живут тысячи белых дикарей. А этого быть не может. Ведь априори считается, что белых дикарей не бывает, что белая раса — это оплот цивилизации.
— Это вы сами так решили или вас дедушка научил?
Зиверс шагнул ко мне, я напрягся, готовый к нападению. Однако нападать он не собирался. Глядя мне прямо в глаза, Зиверс медленно, почти по слогам, произнес:
— Я только сказал вслух то, о чем вы сами про себя думаете. — Он вновь отступил от меня на шаг и добавил обычным тоном: — Я отнюдь не расист, Эдди, я служил со многими ребятами с разным цветом кожи. Но все же я патриот белой расы, и когда я смотрю бокс, то всегда болею за белого боксера.
— Я вас понял, Клаус, не заводитесь, — я примирительно хлопнул его по плечу, — мне надо идти, меня ждут местные служители культа.
— Кстати, — остановил меня Зиверс, — вы в курсе, что на острове произошло убийство?
— Да, Фрея вчера что-то рассказывала.
— Тогда вы должны знать, что убийца не найден. Он где-то там, в городе. Будьте осторожны.
Не прощаясь, Зиверс зашагал куда-то в сторону ворот и вскоре растворился в тумане. Я отправился поторопить Гартмана. В конце концов, сколько можно жрать?
Наш конвой из трех квадроциклов медленно двигался по узкой каменистой дороге. Я ощущал себя пассажиром сухопутного «Титаника». Огромные валуны возникали из тумана, словно черные айсберги, и разочарованно проплывали мимо нас, сожалея о том, что добыча от них ускользнула. Наконец мы преодолели перевал и начали спуск в долину.
— Пешком, наверное, дошли бы быстрее! — крикнул я в спину Гартману, не уверенный, что он меня услышит, однако он обернулся.
— Это тебе еще сегодня предстоит. Находишься.
— Смотрите лучше на дорогу, — обеспокоился я.
— Тогда молчи! — рявкнул профессор.
Еще минут через десять мы добрались до развилки. Дорога раздваивалась. Левая колея уходила к озеру, в обход города. Именно по ней намеревался направиться Гартман в компании со своими коллегами — вулканологами. Мне же предстояло пройти еще пару километров пешком до города.
На развилке был выстроен небольшой каменный домик, наши вояки, очевидно, назвали бы его блокпостом. Как называли его местные, я не знал, но функция его от названия не менялась. Из домика нам навстречу вышли два бородача, вооруженные длинными, почти достающими до земли мечами. Они коротко переговорили с едущим на головном квадроцикле норвежцем и махнули рукой, показывая, что дорога свободна. Я спрыгнул с квадроцикла.
— До вечера, — обернулся я к Гартману.
Тот помахал мне рукой:
— Пять вечера, юноша, не опаздывай. Иначе до базы пойдешь пешком.
— Да помню я.
Я хлопнул нагруженного под завязку оборудованием железного коня по заднице. В ответ тот недовольно взревел мотором и скрылся в тумане, догоняя ушедших вперед собратьев.
Я двинулся к блокпосту.
— Альбер здесь? — поинтересовался я у стражников.
— Здесь, дрыхнет, ленивец, — кивнул один из бородачей, — сейчас позову.
Он скрылся внутри здания, второй стражник остался со мной, не стесняясь разглядывая меня с ног до головы.
— Это ты, что ли, квадру Фрее подарил? — полюбопытствовал он.
— Угу. — Вступать в долгий разговор мне не хотелось.
— А теперь сам пешком пойдешь, — заметил стражник.
— Угу. — Ничего не оставалось, как вновь согласиться.
— На всех квадр не хватает, — глубокомысленно изрек стражник.
Он был прав, но обсуждать очевидное мне совсем не хотелось. На счастье, из домика наконец появился зевающий архивариус. Увидев меня, он доброжелательно улыбнулся и поспешил ко мне с протянутой рукой.
— Доброе утро, Эдди.
— Рад тебя видеть, Альбер, — я крепко пожал его тонкую ладонь, — как самочувствие Верховного хранителя?
— Слава богам, это была лишь небольшая слабость. Я с утра заходил к нему, он ждет тебя с нетерпением.
Мы зашагали в сторону города. Альбер, очевидно большую часть времени проводящий в одиночестве, всю дорогу болтал. От него я узнал, что Верховный хранитель провел вчера почти весь вечер в хранилище мудрости, перебирая старинные свитки.
— Верховный хранитель очень ответственный человек, он хочет все подготовить к твоему приходу в самом лучшем виде, так, чтобы тебе все было легче понять. Выбирает, что показать тебе первым.
— А что совсем не показывать, — пробормотал я.
Альбер вопросительно посмотрел в мою сторону:
— Ты что-то сказал?
— Говорю, это хорошо. Думаю, мне будет очень интересно.
— Нам самим очень интересно, — с горячностью отозвался Альбер, — неужели мы связаны родством с твоим народом. Скажи, а в тебе течет кровь одного из братьев?
Я почувствовал огромное желание соврать.
— Увы, нет, — с сожалением признался я, — мой род не такой древний.
— Жаль. — В голосе архивариуса слышалось искреннее разочарование.
Мы вошли в город. Утренний туман немного рассеялся. Облака по-прежнему затягивали все небо, и не было даже намека на солнце, но хотя бы стало чуть дальше видно. Мы шли по той самой улице, по которой я вчера влетел в город на квадроцикле. Улочка была довольно короткой, и вскоре мы вышли на уже знакомую мне центральную площадь. Квадратная, покрытая серой брусчаткой, она была достаточно велика. Не знаю, могло ли собраться на ней все население Гонду’руса, но половина — это точно. На одной стороне площади возвышалось двухэтажное здание с колоннами, дом большого совета, как сказал мне Альбер, именно здесь изредка собирались сто достойнейших, которые обсуждали все мало-мальски важные вопросы жизни острова.
Однако вовсе не это массивное, в чем-то даже величественное здание было главным украшением площади. На другой стороне, напротив дома большого совета возвышалось здание необычайной красоты. Фасад здания, обращенный на площадь, был разделен пилястрами на три части, три яруса галерей возвышались над площадью, при этом нижний ярус был украшен тремя порталами куполообразной формы. Да это же вылитый Нотр-Дам де Пари! Как я мог вчера этого не заметить? Ошеломленный, я уставился на это чудо архитектуры. Увидев, что я замер, Альбер тоже встал рядом.
— Храм Обретения. Наш главный храм. Десятидневные службы здесь ведет сам Верховный хранитель.
— Слушай, Альбер, это поразительно, — я не мог сдержать своего восхищения, — у меня сейчас нет с собой, я потом покажу тебе фотографии. Ты знаешь, что такое фотографии? — спохватился я.
— Знаю, — кивнул архивариус.
— Завтра покажу. У нас, ну не совсем у нас, — поправился я, — в одной из стран на Большой земле есть храм, построенный почти восемьсот лет назад. И он очень похож на ваш. Поразительно похож.
— У разных людей мысли о боге могут идти разными путями, но порой они обязательно пересекаются, — глубокомысленно изрек Альбер и продолжил путь.
Я зашагал рядом, периодически оглядываясь на медленно исчезающий в тумане храм.
— Так ведь и боги у нас разные, — заметил я Альберу, — вот вы в кого верите?
— Мы верим во множество богов, — отозвался Альбер, — мы не знаем, сколько их и как их зовут. Множество неисчислимо, каждый может найти того бога, который ближе ему самому, и просить его о помощи.