— Эм… что?
Женщина смотрела торжествующе, полностью уверенная, что раскусила меня, а я, уже практически готовый с ней согласиться, после последнего предложения замер, чуть не прикусив язык.
Ну да, логично. С точки зрения любого аристократа, а Кладенец явно аристократка, нет ничего хуже, ну кроме вычеркивания из списков рода, чем лишиться наследства и потенциально титула главы рода. И если увязать этот факт с моим вызывающим поведением тут, то связь прослеживается вполне чёткая и понятная. А исходя из принципа бритвы Оккама, самое простое объяснения является и самым верным. Не мудрено, что она ошиблась. Вот только это мешало моим планам. Мне не нужен был повод, чтобы понять и простить. Мне не нужно было сочувствие. Я должен был вызывать только гнев, ненависть и злобу. Поэтому я максимально серьёзно ответил:
— Госпожа ректор, вы ошибаетесь. Мне совершенно безразлично наследование, становиться главой рода я и так был не намерен. Поэтому я вас разочарую, но никакого бунтарства тут нет и в помине. Причины абсолютно те, что я уже озвучил и ни одной больше.
Та прищурилась, но затем, подойдя ближе, потрепала меня по плечу и с лёгкой улыбкой произнесла:
— Нет, тебе действительно самое место у зелёных, ты был так убедителен, во взгляде, в тоне, в жестах, что я почти поверила.
Я скептически приподнял бровь, но та только шире улыбнулась, а затем, потянувшись к моему уху, прошептала:
— Не думай, что тебя окружают одни враги, есть люди, которые также как и ты недовольны сложившейся ситуацией. Системой, когда бездари решают судьбу благородных. И если вдруг ты… что-то захочешь. Они смогут тебе помочь…
— В чём помочь? — для проформы уточнил я.
— В том, что ты захочешь, — улыбнулась та.
— А если я захочу поступить в университет бездарей, чтобы изучать физику?
Стоило мне это произнести, как Светлана Иосифовна, сначала на меня выпучилась, а затем громко расхохоталась.
— Ой не могу, физику… ха-ха, университет бездарей... ха-ха.
Отсмеявшись, она вытерла набежавшие слезинки, смахнув те с длинных ресниц, резюмировала:
— Да, Рассказов, в чувстве юмора тебе не откажешь. Но я понимаю твою настороженность, — она посерьезнела, — и не прошу безоговорочно мне доверять. Возьми время, подумай. Ты парень не глупый, я бы даже сказала, весьма не глупый. А преподавателей я предупрежу, чтобы были к тебе снисходительней. Считай это моим жестом доброй воли.
Мне потребовалось достаточно больших усилий, чтобы не выругаться. Но я сдержался. Если не выйдет срывать уроки, есть ещё тайный клуб физики. Уж это она не сможет игнорировать.
— Ну что опять? — недовольно поднял голову Восточнолесов.
Время было почти девять вечера и в управлении кроме заступивших на суточное дежурство сотрудников, практически никого не было.
— Шеф, я к вам, — вбежала в кабинет запыхавшаяся младший шериф, но тут же остановилась как вкопанная, удивлённо разглядывая наряд мужчины, — ой, а что это на вас?
Шериф был одет гимнастёрку с петлицами, галифе и хромовые сапоги. Подтянутую фигуры Климента Гавриловича перехлёстывали ремни портупеи, а на боку в ножнах, доставая чуть ли не до пола, висела здоровенная кавалерийская сабля.
Сам Восточнолесов в это время, перед зеркалом прилаживал фуражку с двуглавой кокардой и подкручивал появившиеся из ниоткуда усы.
— Это? — старший шериф неожиданно смутился, — да жену пригласили на тематический вечер, в честь славного боевого прошлого страны. Вот, пришлось так…
— Настоящая? — с интересом кивнула Лика на саблю?
— Нет конечно, бутафорская, — мужчина неловко одёрнул портупею, словно оправдываясь, добавил, — зачем мне настоящая, я и не умею с ней, мне как-то револьвер привычней.
— Жаль, — чуть разочарованно протянула та.
— Ты только за этим прибежала? — нахмурился старший шериф, грозно подвигал накладными усами.
— Нет, шеф, что вы, — спохватилась девушка, — там взяли молодчика который, похоже, партию новой наркоты и толкнул. Только он колоться ни в какую не хочет, шеф. Что делать, шеф?
— Заладила, шеф, шеф, — пробурчал Восточнолесов, — ладно, пошли, посмотрим, что там за такой крепкий орешек, что колоться не желает.
Задержанный оказался мужчиной средних лет, среднего телосложения и невыразительной внешности, из особых примет у которого можно было отметить, разве что, начинающуюся лысину, да наглый взгляд прожжённого жулика.
Увидев старшего шерифа в необычном прикиде, он заржал и осклабился:
— Ого, это что у мусоров новую форму ввели? А я и не знал. Давненько к вашему брату не захаживал.
Сидел он на вделанном в пол стуле, в допросной комнате, в наручниках пропущенных, через специальную дужку, которая не давала ему двигать руками.
— Весело? — приподнял бровь Климент Гаврилович, — ну посмотрим как тебе будет весело потом.
Подойдя к дальнему углу комнаты, он встал на цыпочки и завернул в бок камеру видеонаблюдения. А Лику попросил встать у двери, загородить имевшееся там окошко.
— Бить будешь, начальник? — поинтересовался жулик, ничуть не испугавшись, — нехорошо, с побоями в КПЗ не принимают.
— А ты у меня здесь посидишь, не волнуйся, камера найдётся, — ответил Восточнолесов, заводя руку за спину и доставая ещё одни наручники.
— А здесь дольше суток меня держать тебе по закону запрещено, — так же самоуверенно произнёс тот, — а уж сутки я продержусь, не впервой. А потом сразу к прокурору рвану, заявление на произвол полицаев катать. Смекаешь, начальник, чем тебе это грозит?
— Мне-то? — шериф положил наручники на стол, обошел следившего за ним жулика сбоку, а затем резко рубанул того ребром ладони по затылку.
Потерявшегося на несколько секунд мужчину, он сноровисто отстегнул от дужки, затем сдёрнул со стула на пол, укладывая на живот и заново застегнул наручники, сначала левую руку с правой ногой, а затем в крест правую руку с левой ногой, заставив жулика выгнуться, и в такой неустойчивой позе оставил лежать.
— Эй, начальник! — завопил тот, — что за херня! Это издевательство, произвол, я буду жаловаться!
— Ну-ну, жаловаться он будет, — Восточнолесов посмотрел на подчиненную, скомандовал, — линейку металлическую принеси.
Та без лишних вопросов метнулась кабанчиком из комнаты, оставив мужчин одних.
— Понимаешь, — произнёс Климент Гаврилович, присаживаясь на стул и глядя на елозившего по полу пузом задержанного, — больше всего я не люблю две вещи — наркоту и наркоторговцев. Вот прямо таки ненавижу, готов собственными руками задушить. Одно меня останавливает, что эту наркоту ты не сам сделал, тебе её кто-то дал, под реализацию.
— С чего ты решил, начальник? — ответил тот и снова, с удвоенной силой завозился.
— С того, что у тебя три класса церковно-приходской школы на лбу написаны. Так что нет, ты только посредник, мелкая сошка.
— Оскорбить пытаешься? — попробовал возмутиться жулик, но старший шериф только фыркнул:
— Ты радуйся, у тебя шанс появился, сдашь кто тебе под реализацию скинул порошок, так и быть, свидетелем пойдёшь.
— Не, начальник, — прохрипел мужчина, чьё тело медленно но верно начало затекать, — не пойдёт. Так и быть, признаю, мой порошок. Так что оформляй всё на меня.
— Ты что? — наклонился к нему Восточнолесов, — думаешь, что я здесь, с тобой, теряю время ради какой-то палки?
Тут вернулась Небоходова и протянула линейку.
— Нет, я за идею работаю, — произнёс шериф, а затем легонько хлопнул линейкой по затёкшей ноге жулика.
— Ай, — вскрикнул тот неожиданно громко.
— Ага, — удовлетворённо кивнул Климент Гаврилович, сообщил внимательно наблюдавшей за ним Лике, — вот старый оперской способ расколоть человека. Когда тело затекает, даже лёгкие прикосновения причиняют сильнейшую боль, а следов не остаётся.
Он хлопнул ещё раз и жулик снова вскрикнул и заматерился в голос, потом и вовсе, когда получил следующий удар, фальцетом заорал — “помогите”.
— Ори не ори, — философски заметил Восточнолесов, — а у кого брал наркоту мне всё-равно расскажешь.
Тот раскололся уже через десять минут и под всхлипы и стоны торопливо забормотал:
— Не бей, начальник, Христом-богом прошу, всё расскажу. Студент это был, с академии, клянусь.
— С какой академии? — переспросил шериф.
— С той самой, с какой!
Климент Гаврилович переглянулся с Небоходовой, а затем уточнил:
— Это точно был студент, а не преподаватель?
— Точно, тебе говорю, при нём ещё метла здоровенная была, почти с него ростом и борода длинная.
— Хм… — Восточнолесов задумался, — описание дать сможешь?
— Да какое там описание, — шмыгнул носом жулик, — метла да борода, а остальное я и не запомнил — честно.
Выйдя из допросной, шериф тихо сказал Лике:
— Ты всё услышала. Здесь явно вмешательство магов в гражданские дела. Судя по описанию, это студент первого курса, только у них такие длинные бороды и мётла. В общем, не знаю как, но ты должна добыть списки поступивших в этом полугодии. Наш клиент явно среди них.
— Сделаю, — с готовностью кивнула та.
— С утра как раз и начнёшь, — кивнул мужчина, — а пока, свободна.
Глава 11
— Так значит, это правда, — услышал я такой знакомый голос и, обернувшись, увидел Сюзанну Крылову.
В кокошнике сантиметров двадцати, в сарафане чуть ниже колен, она обошла меня по кругу, помахивая веником, чуть покривив губы, произнесла:
— Дрейк Рассказов попал к желторотым. Я думала, упасть ниже, просрав наследование и взяв в невесты простолюдинку, невозможно, но ты доказал, что я снова ошиблась.
— Дрейк, кто это? — негромко, но с незнакомыми нотками в голосе поинтересовалась стоявшая рядом Анюра.
— Это, — ответил я, — старшая дочь рода Крыловых, Сюзанна. Испытывает ко мне противоречивые чувства. Эмоциональный маятник качается от ненависти до любви. В прошлом у нас была интимная связь, за которую я прилюдно извинился, потом неудачная для неё дуэль и отказ в помолвке между нами. В общем, как любят иногда говорить — всё сложно.