Вернувшись в приёмную, в которой на диванчике рядком сидела троица красных, дружно уставившаяся вслед унёсшейся ректорши, философски заметил:
— Ну что ж, подождём. Предлагаю не расходится, Светлане Иосифовне будет интересно узнать, как это существо оказалось на свободе.
Такаюки тут же заелозил жопой по дивану, стараясь не смотреть на покосившихся на него товарищей, подтвердив мою догадку, что без героя-простолюдина тут точно не обошлось.
— Интересно, — произнёс я вновь, — мне показалось, что она поняла, что это за существо было, вот только не ожидала, что оно окажется в Академии. А она ректор. Кстати, а как узнали вы?
Я, по-хозяйски взгромоздился на секретарский стол, отодвинув в сторону канцеляркий набор, вперив прищуренный взгляд в троицу.
— Не твоё дело, — буркнул Иванов, вновь подтвердив полное отсутствие манер и элементарной вежливости.
— Записка, — вместо него ответил Горшков, — анонимная. Было написано, что придя туда, я найду ответы на свои вопросы.
Он хотел сказать что-то ещё, но я тут же выставил обе руки ладонями вперёд:
— Вот только не втягивай меня в свои проблемы. Твои проблемы, это только твои проблемы. Тем более, думается мне, что это всё-равно была подстава.
Гаврила ничего не ответил, только вздохнул. Впрочем, это было куда красноречивей любых слов.
— Да что ты ему объясняешь, — возмутилась Эма, вскочила на ноги, вся напыженная как воробей, сжала острый кулачок, поднимая на уровень лица, погрозила мне, сказала, обращаясь к Горшкову, — он самовлюблённый напыщенный болван, к тому же аристократ. Понятно, что беды простого народа ему побоку. Ему бы только ананасы есть, да рябчиков жевать.
Всю её тираду я, естественно, пропустил мимо ушей, зато сам спросил, вспомнив свои мысли насчёт прямоточника:
— Слушай, ты, как тебя, — Эма, — ты же воздушница? Ты можешь регулировать силу воздушного потока?
Сбитая с толку, она сначала нахмурилась, а затем, вспыхнув, зло огрызнулась,совсем как до этого Иванов:
— Не твоё дело! И вообще, ты хам и невежа.
— Понятно, — кивнул я, пробормотал, — значит всё-таки нужен регулятор.
— Какой ещё регулятор? — с подозрением переспросила девушка.
— Магический, — рассеянно ответил я, — для регуляции твоей магии.
Но продолжить диалог нам не дали, потому что вернулась Кладенец. Да не одна, а с Угрюмым и Марфой Лавровной.
— Как, как я вас спрашиваю, — нахмурив брови, на ходу вопрошала ректорша, — слимп, да ещё такой большой, мог оказаться в Академии? Эта тварь, насколько я знаю, никогда не покидает подземный лабиринт.
При этом она подозрительно косилась на временно исполняющего обязанности преподавателя по магическим дуэлям.
— Если вы думаете, что это я, — ответил Юпитер Фёдорович, — то вы ошибаетесь, я подобных тварей приучен убивать, а не заводить в качестве домашних животных. Ищите среди своих.
— А вы?! — с некоторым даже негодованием в голосе, спросила женщина.
— Ну и я тоже буду искать среди ваших.
Угрюмый ухмыльнулся недобро, я бы даже сказал — кровожадно. Но меня больше заинтересовало название твари — слимп и наличие какого-то подземного лабиринта, где подобные водятся. Ничего подобного ранее я ни от кого, как и прежний Дрейк Рассказов, не слышал, а это означало, что местный магический мир несколько глубже, чем я себе представлял, раз тут водятся подобные магические зверушки и есть даже охотники на них.
Теперь мне становились понятны некоторые странности в внешности и поведении Угрюмова. Та же повязка на глазу. Подземный лабиринт это всегда темно, если резко со света зайти в тёмное помещение, глаза адаптируются к нему далеко не сразу. А вот под повязкой, глаз уже будет вполне готов, выигрывая драгоценные секунды. В эту же кассу было и ощущение его как убийцы на службе государства, вот только он убивал не неугодных магов, а магических существ.
— Может сообщить куда-нибудь? — неуверенно произнесла Марфа Лавровна, но оба и Угрюмый и Кладенец, так на неё взглянули, что та тут же стушевалась и замолкла.
— Никуда мы докладывать не будем, — с нажимом произнесла Светлана Иосифовна, — слимп уничтожен, спокойствие в академии восстановлено, поводов для паники нет.
— Так, — вдруг, словно только что нас увидев, Угрюмый обвёл взглядом троицу на диване и меня на столе, — а это, значит, пострадавшие?
— Не совсем так, — ответил я, — скорее победившие в неравном бою с неизвестной тварью.
— Вы, слимпа? — он приподнял брови вверх, — что-то я не заметил, чтобы ему был нанесён хоть какой-то ущерб.
— Выжить после столкновения с ним — уже победа, — не согласился я, упрямо наклонив голову.
— Хм… — мужчина, скрестил руки на груди, буравя меня задумчивым взглядом, затем едва кивнул, признавая мою правоту, — впрочем, для студентов первого курса и правда, неплохой результат. И чем победили?
— Воздухом! — быстро выкрикнула девушка, затем, посмотрев на парней, добавила, — и землёй.
— Мозгами, — хмыкнул я, соскакивая со стола, когда и ректорша и оба препода перевели взгляд на меня, — исключительно мозгами.
Глава 17
— Заходи, Рассказов, — прозвучало из-за двери, стоило мне только в неё постучать.
Вопреки ожиданию, обосновался Угрюмый не в кабинете преподавателя по магическим поединкам, а в одной из аудиторий для практических занятий.
Столы в ней были сдвинуты к стенам, освобождая пространство посередине, а сам преподаватель сидел за столом в дальнем углу, пристально глядя на меня.
Больше всего это походило, что меня сейчас начнут допрашивать, больно напряжённая поза и внимательный взгляд были у Юпитера Фёдоровича.
— Встань посередине, — приказным тоном произнёс он.
Впрочем, вопреки обстановке, я чувствовал себя вполне спокойно. Когда у тебя за плечами этих допросов вагон и маленькая тележка, причём в качестве как допрашиваемого так и допрашивающего, то переживать как-то уже не тянет, ибо обыденность.
Я выполнил, что он просил, застыв ровно в центре освобождённого пространства. Продолжая смотреть на Угрюмого, поинтересовался:
— Вы что-то хотели спросить?
Тот прищурился, затем криво ухмыльнулся.
— Вот скажи, Рассказов, как тебе тут? Чувствуется психологический дискомфорт? Есть ощущение неуверенности? Тянет вспоминать грешки за душой? Может желание покаяться возникает ненароком?
Я ещё раз огляделся, задумчиво поджав губы, затем с сомнением произнёс:
— Ну, если честно, то не особо.
— А что бы ты поправил? — мужчина чуть наклонил голову, продолжая меня разглядывать.
— Ну… — я потёр подбородок, — во-первых, поиграл бы с освещением. Повесил бы лампу с узким фокусом прямо сверху, чтобы освещала только стоящего в центре. Окна плотно занавесил, для создания сумрака в остальной части помещения. Это вызовет ощущение неограниченного пространства за кругом света, а это пугает большинство людей. Иногда делают проще, светят настольной лампой прямо в морду, но это банально и весьма топорно.
— Неплохо, — кивнул Угрюмый, — ещё?
— Можно усилить дискомфорт добавив неприятный допрашиваемому запах, например набрать банку сигаретных бычков и разместить где-нибудь неподалёку от него. Это будет мешать сосредоточится и соответственно сложнее будет врать.
— Хм… ещё?
Я порылся в памяти и добавил:
— Ещё можно поставить сломанный стул и предложить сесть, когда тот под ним сломается и клиент упадёт, это собьёт ему весь настрой, если у него такой был, либо введёт в ещё большую растерянность.
— А ты коварный, Дрейк Рассказов, — Угрюмый хохотнул, поднялся с места, а затем добавил, — пожалуй, комнату и правда доработаю. Ладно, давай присядем, это не всё, что я хотел у тебя спросить.
Он кивнул на парту рядом, и присев, я принялся ждать, что ещё он мне скажет. Неужели каким-то образом пронюхал про мой тайный клуб физики?
В этот момент в аудиторию кто-то заглянул, но Угрюмый рыкнул мгновенно как вздыбившая шерсть сторожевая овчарка и неизвестного тут же сдуло, я даже не успел посмотреть кто это был.
Присев рядом, он вздохнул, посмотрел вдаль, думая о чём-то своём, а затем спросил:
— Что ты думаешь о Горшкове?
— О ком?
Удивил так удивил. Вот чего, а вопроса про парня с красного факультета я ожидал меньше всего.
— Вы были там вчетвером, — произнёс Угрюмый.
— О, всего лишь случайность, — фыркнул я, — и это им просто повезло, что я в тот момент проходил мимо.
— А зачем ты там проходил? — словно невзначай полюбопытствовал он, — в том коридоре не было учебных аудиторий вашего курса.
— О, просто вечерний моцион, — отмахнулся я, — иногда я устаю от шумной компании и ищу уединённое место где в тишине и покое могу отдохнуть.
Ну не говорить же ему, что я новый тайный проход искал, который должен быть где-то там. Я имел чутьё на подобные вещи. Это как смотришь на дом и сразу понимаешь сколько в нём этажей, так и я сразу чувствовал где по всей строительной логике точно обнаружится скрытая дверь.
— Понятно, значит случайно оказался… Бывает. Ладно.
— А в чём, собственно, вопрос? — уточнил я.
— Понимаешь… — вздохнув, мужчина сощурился, помолчал несколько секунд, затем ответил, — тебе не показалось странным, что кто-то позвал Горшкова туда где сидел слимп?
— Нет, — уверенно ответил я, чем вызвал в собеседнике некоторое удивление.
— Почему?
— Ну, потому, что я не знаю, какие мотивы двигали неизвестным, создавшим данную ловушку, — пожал я плечами, — может, если я эти мотивы узнаю, такие его действия покажутся совершенно обоснованными.
— Логично, — признал Угрюмый, — тогда спрошу по другому, тебе не кажется, что ловушки со слимпом мало подходят для студенческого розыгрыша?
— А вот тут сложно сказать, — ответил я, подумав, — если бы в ту комнату первым зашел я, слимп бы из неё даже не выбрался.
— Почему?
— Потому что всё в этом мире, даже такая магическая тварь подчиняется законам физики. Её двигательные функции и текучесть, а также удержание формы, накладывают существенные ограничения. Она не способна просочиться в небольшие щели и отверстия и не способна оказать достаточное давление на препятствие, чтобы его сломать или разрушить.