Таким же макаром мы поразили вторую, третью, а затем и четвертую мишень, выполнив указание преподавателя.
— Ну всё, готово, — довольно произнёс я, отлепляясь от Эмы, которую для точности наведения, чуть присев, держал одной рукой за талию, — Юпитер Фёдорович, ваше указание исполнено, все мишени поражены магией.
Девушка с легким стоном опустилась на песок, чуть подрагивая всем телом. Все посмотрели на неё, и я добавил:
— Выдохлась, похоже, наверное много магии влила.
— Гм, Рассказов, — задумчиво поглядев на разтребушенную солому, произнёс Угрюмый, — это, как бы, не совсем то, что я хотел увидеть. Но за смекалку, так и быть, ставлю отлично. Всем. Ладно, можете идти.
Оставив Иванова кружится вокруг Эмы, что продолжала сидеть на песке, я, не прощаясь, пошел к выходу. Но на полдороги меня догнал Гаврила.
— Дрейк, стой.
— Чего тебе? — приостановившись, полуобернулся я, глядя на догоняющего меня парня.
— Скажи, — произнёс тот, поравнявшись со мной и пытливо вглядевшись в глаза, — ведь это тоже, получается, победа, как ты тогда сказал — мозгами?
— Ну да, — улыбнувшись краешком губы, я с достоинством кивнул, — всё верно. Бездумно используя магию, результата бы мы не добились. Решает не сила дара, да и не дар, как таковой, а мозги.
Глава 29
Что и как я буду делать на турнире, я, честно говоря, толком не знал, ну просто потому, что было на него плевать с большой колокольни. Да и вообще, каждый день прозябания в этой, с позволения сказать, академии меня просто угнетал, поэтому я старался большую часть свободного времени проводить в клубе, где погружался в привычную и приятную атмосферу научного и технического процесса.
Вот и после устроенной Угрюмым проверки, я при первой возможности сбежал туда — в подземный мир торжества прогрессивных знаний над псевдомагическим невежеством.
Спустившись по ступенькам, и войдя под каменные своды я втянул еле уловимые, витавшие в воздухе характерные запахи, и мечтательно улыбнулся — дом, милый дом.
Обвёл взглядом копошившихся у столов людей, одетых в громко шуршащие полиэтиленовые костюмы и фильтрующие противогазы с маской на всё лицо, сам снял с вешалки у входа такой же, сноровисто оделся и, натянув противогаз, пошел смотреть у кого какие результаты.
— Не по часовой помешивай, против, — поправил я одного, — учитывай силу Кориолиса, так перемешивание будет эффективней.
— Не режь, а дави, — тут же схватил я за руку второго, — и чтобы обязательно в кожуре были, так лучше будут проходить диффузионные процессы.
— Кубиками, а не параллелепипедами, я же показывал, — это я выговаривал уж третьему, — чем быстрее они прореагируют с остальным веществом, тем лучше.
— Пропорции, в нашем деле важны пропорции! — веско поднял я в воздух палец, обойдя всех, — не забывайте пользоваться лабораторными весами, важен каждый грамм.
Понадобилось ещё полтора часа, прежде чем все работы были закончены. Посмотрев на маномер и данные термометра, я коснулся вентиля, открывая клапан. С легким шипением в воздух ударила струя пара. Рукой сделав пару махов в свою сторону, я втянул в себя запах и одобрительно кивнул — это было оно.
Сняв крышку с автоклава, я перемешал содержимое деревянной лопаточкой и, чуть отойдя в сторону, давая возможность остальным тоже подойти и посмотреть, гордо возвестил:
— Борщ, господа и дамы, самый настоящий борщ, можете убедиться.
Все тут же обрадованно загомонили, столпившись у автоклава, принялись делиться друг с другом впечатлениями от идущего от варева запаха.
— Я думала, будет сложнее, — поделилась со всеми умозаключением Яна, — а оказалось что даже проще получения несимметричного диметилгидразина из диметиламина.
— Вот кстати! — вспомнил я, пристально посмотрел на девушку, — что у нас с ним?
— Партия около пятидесяти килограмм готова, — бодро отрапортовала та.
— Мало, — чуть недовольно пожевал губами я, — а тетраоксида азота?
— Есть проблемы с хранением, — помедлив, виновато ответила та, — не получается собрать большой холодильник, а без него он сразу диссоциирует до диоксида азота.
— Мда, — я заложил руки за спину, чуть наклонил голову, — надо над этим подумать.
Но тут народ снова переключился на борщ.
— А может попробуем? — вдруг предложил кто-то, — проведём, так сказать, органолептический анализ.
— Попробуем, — кивнул я ему, — обязательно попробуем, и даже, скажу больше — съедим.
Народ тут же побежал за тарелками с ложками, а я, отправился к своему любимому креслу. В которое, с видимым удовольствием и уселся.
Предаться размышлениям мне, однако, не дали.
— Здравствуй, Дрейк, — прозвучало сверху и, подняв взор, я увидел нависшую надо мной Анюру.
Внешне Светлова была спокойна, но её поза и напряжение в голосе говорили о… Собственно пока было непонятно, о чём они говорили. Пока они говорили, в общем-то, только о позе и напряжении в голосе.
— Привет, — легко кивнул я, повел рукой в сторону соседнего кресла, — присаживайся.
— Да нет, я, пожалуй, постою, — произнесла девушка и оперевшись одной рукой о спинку кресла, нависла надо мной ещё сильнее.
И вновь для меня осталось загадкой её поведение, поэтому, я решил не обращать на это внимание. Ну хочет так стоять, пусть стоит.
— Ну как хочешь, — ответил я и вновь стал погружаться в размышления.
— Дрейк, — ещё более напряженным голосом произнесла она.
Поджав губы, я нахмурился и вновь посмотрел на Светлову.
— Да, Анюра?
— Я видела, как ты на арене обжимался с этой девкой с красного факультета! — произнесла она наконец.
— А, это, — я усмехнулся.
— Ты обещал мне, — её палец уперся мне в грудь, — что если… когда… в общем, я буду первой.
— Послушай, Анюра, — я посмотрел на её обтянутые сарафаном сиськи, почти упиравшиеся мне в лоб, — неужели ты думаешь, что я её обнимал для плотских утех? Она была не более чем орудием в моих руках. Я просто её использовал, как какой-нибудь предмет. Единственное отличие было только в том, что она была не из металла, а из плоти и крови. Ревновать к ней, это всё-равно, что ревновать к машине, или вон к тому осциллографу.
Я повернулся, показывая на прибор, увидел там копошащегося одногруппника. Поинтересовался:
— Эй, ты чего там делаешь?
— Да стрелку ищу, — пропыхтел тот, приподнимая прибор и заглядывая тому под низ.
— Нет там стрелки, — фыркнул я.
— Странно, — пробормотал тот, — я читал, что должна быть.
— Не всё чтение одинаково полезно, — поучительно произнёс я, затем вновь вернулся к Светловой.
— Вот, так что ничего такого не было.
— Ну у тебя может и не было, — чуть отодвинувшись, недовольно пробурчала девушка, — а у неё было. Я в туалете слышала, как она в соседней кабинке со стонами повторяла как ей было хорошо и сколько раз она от тебя кончила. Похоже она там ещё пару раз догналась — выползла оттуда еле живая.
— Хм, — задумчиво протянул я, — так вот значит, какой побочный эффект, а я думал она просто устала.
— Устанешь, после трёх-то раз. Использовал так использовал, на полную, можно сказать, катушку.
Светлова, наконец, отошла, усаживаясь в предложенное кресло, затем добавила:
— И понимаю, что ты с ней не спал, братик, но бесит, что какой-то сучке перепало оргазмов от тебя раньше чем мне.
Я только покачал головой, сказал с усмешкой:
— А ведь раньше такая скромная девушка была, в школе. Умница, красавица.
— Пока не связалась с тобой, — ответила та, ловя мой взгляд и прямо и требовательно глядя в глаза.
Да, как ни крути, но от зова пола так просто не избавиться. Какая бы ни была крепкая надстройка человеческого сознания, заложенные внутри инстинкты всё-равно будут брать верх, хотя бы иногда. Конкретно сейчас инстинкт продолжения рода толкал Светлову всё сильнее, потому что я, в её глазах, был лучшим из имеющихся вокруг, кандидатом для создания ячейки общества и заведения потомства. Потому что я умён, силён, победитель по жизни, как ни стараюсь это скрывать, и просто успешный человек из знатного рода. То, что я ещё и красивый, тут далеко не первый фактор, но и он тоже. Впрочем, в этом вопросе он значит меньше всего. Даже если она это вот так конкретно и не воспринимает, интерпретируя вот этот вот холодный и прагматичный расчет своего подсознания как любовь ко мне. И это перебивает даже морально-этический барьер нашего родства.
Тут я вспомнил, что по последним данным, уже её братом не являюсь. По крайней мере, физиологически. Правда, сообщать о таком было пока преждевременно.
— Здравствуй, Дрейк, — пробасил ещё один голос.
— Здравствуй, Николя, — кивнул я подошедшему Валуа, что, сам того не ведая, прервал становившийся опасным разговор.
— Я всё сделал, — произнёс здоровяк, протягивая мне пакет.
— Отлично! — я тут же выхватил свёрток, развернул внимательно рассмотрел содержимое, — прекрасно, как раз столько, сколько нужно.
— Зачем они тебе?
Здоровяк был какой-то смурной, я бы даже сказал — мрачный. Спрошивается, с чего бы? Неужели на него так повлияли те три десятка инсулиновых шприцов, что я попросил? Ну не брался бы их достать, если они ему так неприятны. Впрочем, дело своё он сделал, а остальное было уже маловажно.
— Для дела, мой друг, для дела, — ответил я, скатал их обратно в рулон и убрал в сумку, до поры до времени.
Их время должно было прийти позднее, когда я смогу воспроизвести тиопентал натрия. Работы уже шли, но вяленько, так как времени на всё не хватало. Но я привык думать на несколько шагов вперед и знал, что, так называемая “сыворотка правды” мне достаточно скоро пригодится.
Будем честны, предложение моего новоявленного отца могло бы быть заманчивым, если бы я был кем-то другим. Но я был я, и перспектива всю жизнь бегать от федеральной службы надзора по какому-то лабиринту, вместо того, чтобы впитывать знания, делать научные открытия и получать нобелевские премии, которых планировал взять штуки три, на первых порах, была совсем не так привлекательна, как ему казалось.