Что-то мне почудилось в её голосе, этакое, словно она пыталась показать своё сопереживание, будто бы я не безразличный для неё человек. Вот только я был уверен, что род Рассказовых никогда не пересекался с родом Кладенец, если такой род вообще существовал.
Анюра тоже изумлённо посмотрела на Светлану Иосифовну, и та поспешно руку убрала, вновь переходя на официальный тон:
— Так какое ваше решение, студент Рассказов?
— Факультет общей магии, — повторил я.
— Что ж, ладно, — вздохнула та, — но если вы решите перевестись, то в любой момент можете подать документы.
— Я непременно обдумаю ваше предложение, — кивнул я, — и обязательно его приму, если это будет отвечать моим интересам.
— И всё-таки, твоё место среди управленцев, — ответила Кладенец, а затем махнула головой в сторону бокового выхода из зала, — идите, там вас уже ожидают кураторы и старосты.
Небольшой коридор окончился ещё одним залом в котором все новоприбывшие уже успели разбиться на три неровные кучки, окружив стоявших с табличками кураторов и студентов старших курсов.
Больше всего было будущих боевых магов чей факультет имел красный опознавательный цвет, несколько поменьше общей магии с жёлтым флагом и ещё меньше, где-то вдвое по сравнению с боевиками — будущих управленцев гордо стоявших под зелёным стягом. Натуральный светофор и кто только придумал.
— Дрейк, иди быстрей! — услышал я знакомый голос.
Затем увидел призывно машущего мне младшего брата — Иоганна, который, похоже, был старостой управленцев. Но только покачал головой и вместе с Анюрой пошел к кучке в жёлтых цветах.
— Дрейк, не тупи! — брат подбежал ко мне, хватая за рукав, — факультет управления там.
— Я не на управление, — вновь покачал я головой, глядя в глаза опешившего от такого заявления парня.
— Тебя отправили на общую? — прошептал он, округлив глаза.
— Нет, я сам выбрал.
— Брат — ты идиот! — вспыхнул Иоганн, — совсем со своими книжками рехнулся. Ладно, хочешь жить с заучками и ботаниками, твоё право, но даже боевой факультет лучше желторотых.
Махнув рукой, он отправился к своим, разочарованный в выборе старшего брата.
— Кхым, — кашлянул длинноволосый парень, с жёлтым бантом на метле, проводив взглядом Иоганна, — так значит ты брат Рассказова?
Был он примерно моего возраста, но, судя по нашивкам, успел перейти на третий курс академии. Значит болдаром стал пару лет назад, лет в пятнадцать.
— Брат. С этим какие-то проблемы?
— Нет, никаких, — мотнул тот головой, — ладно, пойдёмте к коменде, будем вас заселять.
Дальше были хозяйственно-бытовые вопросы, потом общение с ушлой престарелой женщиной, тут же распределившей всех в самые убогие комнаты общежития по четыре человека в каждую. Понятное дело такой расклад меня не устраивал, поэтому я поступил в лучших традициях мажора — сунул незаметно от остальных даме несколько крупных купюр.
В итоге поселили на этаж выше и одного, что меня вполне устроило.
Поставив метлу в угол, а одежду закинув в шкаф, я улёгся на кровать и снова раскрыл квантмех. Ужинать, почему-то не позвали, но у меня было ещё пол-поросёнка и, разогрев его на медленном огне с обеих рук, я с удовольствием похрустел запёкшейся корочкой, утоляя голод. А потом снова углубился в чтение. Так и заснул.
Глава 6
С утра коридор наполнился ряжеными бородачами от тринадцати лет и старше, и барышнями в здоровенных кокошниках и сарафанах в пол. С непривычки ноги девушек постоянно в сарафане путались и они поминутно падали, и кокошники с них слетали. Девушки со вздохом подымались, заново нахлобучивали головной убор и так до следующего падения.
Большинство парней почти те же проблемы имело с мётлами и бородами. И те и другие в силу длины, постоянно во всём запутывались. Метла норовила подставить подножку, а борода зацепиться за мимо проходящего.
Я посмотрел на посмеивающихся старшекурсников-кураторов. Если в средней школе малдар кошмарили унижениями напрямую, то здесь продолжали делать то же самое, но создавая искусственные трудности. И только перешедшие на более старший курс, получали право укоротить на пятнадцать сантиметров метлу и на пять сантиметров бороду, а девушки, соответственно — обрезать сарафан и кокошник.
Сам я метлу привычно держал на перевязи за спиной, а бороду заплёл косой по северному обычаю и вполне комфортно себя ощущал.
Но если в среде малдар цель стояла пробудить большой дар, то в академии ещё предстояло разобраться, к чему подобные ухищрения.
А ещё нам выдали справочник обязательных к употреблению слов и фраз и теперь каждый разговор между студентами начинался примерно так:
— Здрав буди, добрый молодец Карл.
— И ты здрава будь, боярышня Камилла.
— Да не боярышня, а барышня!
— Тьфу, перепутал!
В столовой тётке раздатчице обязательно, забирая разнос, сказать — благодарствую. А ежели встретишь преподавателя, так непременно ему — “исполать” произнеси.
Идёт такой Сигурд Торнович по коридору, а ему со всех сторон:
— Исполать, исполать, исполать, исполать…
Мне с моей абсолютной памятью хватило одного взгляда на словарик, чтобы спокойно ходить, исполатить и здрав-будить всех подряд абсолютно без какого-либо напряга. Хотите — получите.
— Дорогу дружине Херъ Феръ Еръ! — послышался трубный глас и по коридору важно протопало с десяток подпоясанных красными кушаками студентов боевиков старших курсов.
Дружины эти были чем-то вроде давным давно сформированных сообществ по интересам, составлялись из студентов одного направления и принимали строго ограниченное количество членов в свои ряды, доказавших, что достойны и прочее бла, бла, бла. По идее, как раз сейчас там должны были освободиться места, потому что последний курс выпустился.
На нашем направлении тоже было такое общество, называлось — дружина Кси Пси Шта.
Как можно понять, формировалось название дружины из трёх букв старославянской кириллицы. Зачем — непонятно. Но как всегда — традиции и всё тут. Я, кстати, заметил, что тут любили слова из трёх букв. Даже на заборах писали.
— Привет Дрейк, ой, то есть, здрав буди, добрый молодец Дрейк!
Я обернулся, увидел подошедшую Анюру, кивнул:
— И ты здрава будь.
Была она тоже в огроменном кокошнике и сарафане до пола, с веником в руках и сумой через плечо с учебниками.
— Ты видел, — начала она возмущаться, — чему тут учить собираются? Магия небесных цифр, астрология, флористика, эликсироведение, спиритизм, шаманизм, алхимия, магиеведение, теория магии… — При том, что минимум половина — это сборник древних преданий и ритуалов, практической пользы не имеющих.
Это да, тут она была права, ни химии, ни физики, ни матанализа, ни теормеха, ни сопромата, ни гидродинамики, ни, даже, начертательной геометрии, которыми я так хотел плотно заняться в институте бездарей, тут не наблюдалось. И что делать с этой проблемой я пока не решил. Но терять время занимаясь ерундой и правда не хотелось. Впрочем, сначала надо было поглядеть на всё вживую. Поэтому я просто пожал плечами и ответил:
— Забей, не хочешь, не учи.
— Но ведь тогда выгонят?! — ахнула девушка.
— Ну выгонят и вы…
Тут я замер, ещё раз осмыслив сказанное Светловой, затем одобрительно качнул головой, по новому взглянув на девушку.
— А ты молодец, сразу сообразила.
— Что, сообразила? — на лбу Анюры возникла тонкая межбровная морщинка, она непонимающе посмотрела на меня.
— Что можно сделать так, чтобы нас выгнали. Это же так просто. Нас выгоняют и мы идём учиться в нормальный институт, где преподают физику, а не эликсироведение какое-нибудь.
— Дрейк, — она коснулась моей руки, спросила тихо, и даже чуточку жалобно, — может не надо?
— Надо, Анюра, надо!
Я уже всё решил и теперь оставалось только продумать все нюансы коварного плана. Впрочем, это было не слишком сложно. Я в прошлом был большой мастер коварных планов. Не побоюсь этого слова — гением коварства. Можно сказать, что коварство было моим вторым именем.
Помню в спальне у меня вся стена этими коварными планами завешана была, один другого коварней. Я даже игру придумал. Завязывал себе глаза, вставал к стене спиной и кидал нож за голову, в какой план он попадёт, тот и исполнять. И мне интерес и соседям неожиданность.
Хех, ни разу не смогли предугадать, где я ударю, и что сделаю в следующий раз.
Из воспоминаний меня выдернула Светлова, дернув за подрясник и шепнув:
— Смотри, Такаюки идёт.
— Да пускай себе идёт, — меня герой-простолюдин волновал меньше всего, так как ни в какой коварный план не входил.
Но Иванов просто пройти мимо не смог, или не захотел. Поэтому меня вновь отвлёк, только теперь уже его ломкий юношеский голос.
— Ты жульничал! — заявил он во всеуслышание, привлекая внимание окружающих.
Остановился возле меня, уперев руки в бока. Затем посмотрел на Светлову. Сказал с укором:
— Он и тебя заставил сжульничать на испытании. А ведь я знаю, что ты не такая. Ты лучше его. Разве ты не видишь, что он пытается тебя испортить, сделать такой, как он сам.
— Эх, Такаюки-кун, — устало произнёс я, недовольный, что вновь приходится тратить на него время, — ты ни пить не умеешь, ни поражение признавать. Ещё и поёшь отвратительно.
— Да как ты! — он вспыхнул, сжал кулаки, — да я тебя!
— Так, не заводись, — попытался его остановить подошедший сзади Гаврила, тоже попавший на боевой факультет. Похоже они уже успели скорефаниться. — Он опять тебя провоцирует.
— Гавр, отпусти! — воскликнул тот, — я ему сейчас как дам, как дам…
— В полночь, во дворе замка, — лаконично произнёс я, не собираясь дожидаться, когда он придумает, что мне даст. Тем более мне от него ничего и не было нужно.
Тот завис на секунду, недоверчиво смотря на меня, затем резко дёрнул подбородком и прошипел:
— Я буду. Будь уверен, я надеру тебе твой зад.
Они пошли дальше: тяжело дышащий и гневно раздувающий ноздри Иванов, и хмурый и недовольный Горшков. Как пить дать, полезет ночью вместе с Такаюки, ведомый долгом дружбы.