Лука смотрел на нее в упор, когда она открыла глаза.
– Это уже становится обычаем, – протянул он, напоминая о том, как поймал ее в Вудли-Лодж.
Вместо Чарли она вышла замуж за Луку – и поменяла одного неверного мужа на другого. Афина почувствовала, как в ней закипает гнев.
– Я предупреждал тебя, что территория за стеной находится под запретом. – Он поставил Афину на ноги. – Твое безрассудство могло закончиться для тебя сломанной шеей!
– Я хотела выяснить, почему мне запрещено появляться за стеной, и теперь мне все ясно! – яростно выкрикнула она. – Там ты развлекаешься со своими любовницами. Полагаю, за окном с задернутыми занавесками скрывается твой гарем?
– Мой гарем?
– Да. Я видела женщин, которые приезжают на виллу каждое утро и каждый вечер. – Ревность острыми когтями зацарапала ей сердце.
Лука решил, что Афина необыкновенно сексуальна, когда злится.
– Ты права, – ответил он. – Я провел несколько дней в той части дома, которую ты не видела. – Он нахмурился. – Но у меня нет гарема, и женщины – не мои любовницы.
– Тогда кто они?
Лука принял решение.
– Тебе следует познакомиться с Марией и Розали.
Сердце Афины гулко колотилось в груди, когда она проследовала за Лукой.
В отличие от посыпанных гравием дорожек вокруг виллы, дорожки в этом саду были выложены из камня. В воздухе витали ароматы лаванды, розмарина, базилика и тимьяна.
Лука провел ее через большие стеклянные двери в комнату, которая напоминала больничную палату с кроватью, которую можно поднимать и опускать. У стены лежали кислородные подушки.
Напротив стоял огромный аквариум, в котором плавали разноцветные рыбки. Но Афина их не заметила, потому что ее внимание было приковано к девочке, сидящей в инвалидном кресле. Рядом с ней стояла та самая брюнетка, которая вблизи выглядела еще привлекательнее.
Лука представил женщину:
– Это Мария. Она одна из тех, кто ухаживает за Розали. – Он сел на корточки перед девочкой. – Афина, я хочу познакомить тебя со своей дочерью, Розали.
Услышав его голос, девочка улыбнулась. Она была необычайно красива: черные волнистые волосы и янтарные глаза отца. Однако было очевидно, что Розали серьезно больна.
– Розали страдает редким генетическим заболеванием, синдромом Ретта, – объяснил Лука. – Эта болезнь поражает в основном девочек и является неизлечимой. – Он нежно погладил дочь по щеке и чуть охрипшим от переполнивших его эмоций голосом продолжил: – Несколько лет назад Розали могла ходить и говорить. К сожалению, сейчас ей это не по силам. Но она любит слушать музыку и смотреть на рыбок и очень любит сидеть под плакучей ивой в саду.
Афина опустилась на корточки рядом с Лукой.
– Привет, Розали. Я рада с тобой познакомиться, – мягко сказала она и с грустью взглянула на Луку: – Наверное, она меня не понимает. Как жаль, что я не говорю по-итальянски.
– Это не имеет значения. Мы не уверены, что она понимает речь, но ей понравится твой голос.
– Я дам Розали попить? – спросила Мария по-английски и приветливо улыбнулась Афине. – На улице слишком жарко. Думаю, надвигается буря.
– Может, ты и права. – Лука выглянул в окно. Темные облака затянули небо. – Я сам напою Розали. – Он повернулся к Афине: – Ты не возражаешь, если мы немного побудем здесь?
– Конечно нет.
На то, чтобы девочка утолила жажду из специального стакана, ушло добрых десять минут. После этого Лука посадил ее себе на колени и почитал.
Через полчаса он нежно поцеловал дочь в лоб:
– Позже я снова загляну к тебе, mio angelo.
В голове у Афины вертелась сотня вопросов, когда она шла с ним через лавандовый сад. Она пыталась соотнести всемирно известного дизайнера Луку де Росси, которого папарацци называли не иначе как плейбоем, с нежным и внимательным отцом ребенка-инвалида.
– Где мать Розали? – спросила она.
– Джоди живет в Новой Зеландии. Она прервала все контакты с дочерью. Джоди не смогла свыкнуться с диагнозом, который поставили Розали два года назад, – добавил он, заметив, что Афина удивлена. – Это жестокая болезнь. Ты не представляешь, каково видеть, как твой ребенок понемногу угасает. Все, что я могу сделать для Розали, – это проводить с ней как можно больше времени и обеспечивать самый лучший медицинский уход. У нее часто случаются припадки, и ее нельзя оставлять одну. Няни присматривают за ней днем и ночью, а Мария часто привозит на виллу своих детей, чтобы у Розали была компания, хотя она не может ни играть, ни бегать. – Лука, тяжело вздохнув, посмотрел на сад. – Я верю, что здесь она счастлива. Она любит плакучую иву. Это дом моей дочери, – с нажимом произнес он. – Когда бабушка составляла свое проклятое завещание, она не думала о том, каким ударом станет для Розали потеря дома, в котором ей все знакомо и привычно. Я обязан сохранить виллу ради нее.
Афина проглотила комок в горле:
– Поэтому ты решил выполнить условия завещания и жениться?
Лука кивнул:
– Для меня не так важен пост председателя «Де Росси энтерпрайзес», да и запрещение использовать фамилию де Росси в дизайнерской марке не пугает. Я просто изменю название компании.
– Почему бабушка так хотела, чтобы ты женился?
– Она не одобряла мою репутацию плейбоя, которая, кстати говоря, преувеличена прессой. Но главное, бабушка Виолетта не любила меня, потому что я бастард. Думаю, своим завещанием она постаралась создать мне проблемы.
– Прости за то, что я наговорила, – промямлила она, выходя вместе с Лукой из сада. – Ну, про гарем. – Афина зарделась под его холодным взглядом. – Мама считает, что я сначала действую и только потом думаю, – с грустью сказала она.
– Ты ревновала меня?
Лука завороженно наблюдал за тем, как румянец, заливший щеки Афины, расползается по ее шее и спускается ниже, на кремовые полукружия грудей.
– Это было бы нелепо, – пробормотала Афина. – У нас номинальный брак.
С вершин гор донесся низкий раскат грома, и воздух наэлектризовался в преддверии бури.
– Он не обязательно должен быть номинальным, – откликнулся Лука.
Она уставилась на него:
– Что ты хочешь этим сказать?
Афина сглотнула, увидев, в его волчьих глазах голодный блеск. Воздух между ними наэлектризовался.
– Ты знаешь, что я хочу тебя. Я дал тебе это понять в Лас-Вегасе. И ты хочешь меня, mia bella. Ты можешь отрицать это, но твое тело посылает совсем другой сигнал.
Проследив за направлением его взгляда, Афина опустила глаза и увидела, как ее соски провокационно приподнимают легкую ткань. Груди набухли, а огонь в глазах Луки зажег в ней ответное пламя. Она мечтала, чтобы он обнял ее и зацеловал до бесчувствия, но в то же время ей хотелось бежать как можно дальше.
– Неправда, – прошептала Афина.
– Правда.
Лука увидел в ее взгляде нерешительность и понял, что настала пора взять быка за рога. Он завладел губами Афины, собираясь целовать ее, пока она не капитулирует.
– Твое тело создано для удовольствия, – хрипло говорил Лука, проводя руками по ее телу, словно рисуя легкими штрихами плавный изгиб бедер, тонкую талию и полные груди. – Я не могу забыть тебя в той сексуальной прозрачной тряпице, которая была на тебе в Вегасе.
«Твое тело создано для секса, и ты жаждешь его, правда?»
Афина попыталась заглушить голос Питера Фитча, но он не умолкал. Она не хотела вспоминать. Она хотела, чтобы Лука целовал ее и ласкал ее груди. Но когда он запустил руку в вырез сарафана, Афина окаменела.
– Что такое?
Лука оторвался от губ девушки, пристально глядя на нее, на его напрягшемся лице отчетливо читалась досада.
– Dio!
Лука провел рукой по волосам и с удивлением обнаружил, что они стали влажными. Он не заметил, как начался дождь. Оглушительный грохот сотряс землю, и, подняв голову, Лука увидел, что небо стало черным, как ночью. Дождь усилился, капли стекали по лицу Афины, и Луке почему-то показалось, что она плачет.
– Ты нисколько не возражала, – жестко сказал он. – Что привело к неожиданной перемене? Или ты получаешь удовольствие, воспламеняя мужчинам кровь, а потом напуская на себя неприступный вид?
– Нет, конечно нет!
Зубы Афины выбивали чечетку, пока она пыталась совладать с собой. Дождевые капли жгли ее обнаженные руки, а обвинения Луки были словно нож.
– Я не могу, – задыхаясь, выдохнула Афина. – Просто не могу.
Поддавшись панике, она метнулась в сторону, но, не пробежав и пары метров, споткнулась о корень дерева и распласталась на дорожке. Колени и локти пронзила острая боль. Лука подошел к ней.
Она напряглась, ожидая его гнева, но, когда он поднял ее, его голос звучал так нежно, что сердце Афины перевернулось в груди.
– Не буду притворяться, что понимаю, в чем дело. Но тебе нужно прекратить убегать.
Глава 8
– Афина, ты меня боишься?
– Нет, – еле слышно ответила она. – Нет, – уже тверже повторила девушка. – Я тебя не боюсь.
– Но ты боишься или боялась кого-то в прошлом?
– Это случилось несколько лет назад. – Ее голос дрогнул. Я не могу забыть…
Лука смотрел, как по ее лицу стекают слезы вперемешку с каплями дождя, и почувствовал, как его сердце сжалось.
– Что произошло? Тебя кто-то обидел?
Молчание, а затем едва слышный шепот:
– Да…
Питер Фитч оставил фиолетовые отпечатки на ее груди. Синяки со временем прошли, но воспоминание о них было как незаживающая рана…
Кровь из расцарапанных коленей тонкой струйкой стекала по ногам Афины. Лука хотел выяснить, кто ее обидел, и наказать его. Но прежде всего нужно было защитить Афину от непогоды.
Он поднял ее на руки, не обращая внимания на протесты, и понес в дом.
Через двадцать минут ее ссадины были обработаны и перевязаны, а сама она сидела в кресле в своей спальне и пила маленькими глоточками горячий и очень сладкий чай.
Буря прошла, оставив после себя ощущение свежести в воздухе, в открытое окно влетал мягкий бриз. Лука испытал облегчение, увидев, что на лицо Афины вернулись краски.