Палец искусителя уже гладил ее щеку, и от его прикосновения мурашки пробежали по спине. Сердце Пат почти остановилось, когда она вспомнила такие же прелюдии, обычно кончавшиеся на высокой ноте лихорадочных занятий любовью. Вот и сейчас все начиналось с того же. Дрожь сотрясала тело, но она уже не была уверена, от желания ли отвергнуть домогания или… от чего-то более опасного.
— А мне кажется, хочешь, — проворковал Рон.
Убрав волосы с шеи девушки, он склонился и стал целовать ее. Все поплыло перед глазами Пат. Она забыла, что могли сделать с ней его поцелуи, которые сейчас лились потоком. Как легко она могла бы уступить ему, позволить унести себя в спальню и насладиться всей полнотой чувств, избавив себя от накопившейся за долгие годы тоски по ласкам. Какой же идиоткой она была, когда считала, что навсегда похоронила любовь к нему. Одного его прикосновения было достаточно, чтобы убедиться — лгала себе.
Пат прекрасно сознавала, что должна что-то предпринять, чтобы положить этому конец, прежде чем все получит свое логическое завершение, но ее тело отказывалось подчиняться. Когда Рон прижался губами к ее рту, она издала стон, который был совсем не протестом, а настоящей капитуляцией.
— Вот видишь, — пробормотал он, оторвавшись от ее губ. Отзвук его слов проникал прямо в сердце. — Я по-прежнему могу читать мысли моих поклонников.
Девушка отпрянула, услышав насмешку в голосе. Ярость кипела в ней. Но она злилась на себя — за то, что он оказался прав, а не на него — за то, что осмелился дотронуться до нее.
Осмелился? Сама же пригласила его, усмехнулась про себя Пат, чувствуя, как краска заливает ее лицо.
— Мерзавец! — воскликнула она. — Как бы я ни нуждалась в деньгах, было ошибкой, что согласилась находиться с тобой под одной крышей. Мне следовало понять, что ты воспользуешься этим.
Рон улыбался, не обращая внимания на ее разгневанный вид.
— Миленькая, ты все понимала, — протянул он с издевкой, еще больше разозлившей ее. — Ты просто не хочешь себе в этом признаться.
5
Ярость, бушевавшая в Патрисии, не позволяла согласиться с только что услышанным утверждением. Она вовсе не рассчитывала, что он станет ее целовать. Ведь еще недавно он избегал даже случайного прикосновения.
На этот раз Рон не испытывал неприязни, с трепетом думала девушка. Его поцелуй был полон огня и страсти, и она ответила на него… Ах, как ответила. А теперь больно думать об этом. При первом же прикосновении губ следовало оттолкнуть его. Почему она этого не сделала? Этим бы опровергла слова о ее якобы желании самой воспользоваться сложившейся ситуацией.
Уголки его рта расплылись в довольной улыбке, а взгляд говорил, что он обо всем догадывается.
— Полагаю, ты считаешь забавным насильно навязывать себя женщине, — со злостью сказала Патрисия, пытаясь таким образом заглушить обиду.
— Не вижу в насилии никакой забавы, особенно когда речь идет о сексе. Кроме того, ничего подобного не было минуту назад. Самым сильным давлением, оказанным мной, было прикосновение пальцем под подбородком. Вот так…
Рон показал, как именно, и, прежде чем она успела отдернуть голову, дрожь вновь пробежала по телу.
— Как я ошибалась, думая, что люблю тебя!
— Мы все ошибаемся, — спокойно произнес он, — только одни признают это, а другие нет.
Нельзя было не догадаться, что имеется в виду. Отказ признать себя виновной в автоаварии и уйти от ответственности. Что бы случилось, если бы она сдалась? Принесло бы покаяние прощение в виде его любви? Если да, разве это так трудно было сделать? Но что-то удерживало от признания вины. «Нет», — шептали ее губы.
Она была убеждена, что в этой аварии что-то не так, и не могла променять свою убежденность даже на счастье наслаждаться объятиями любимого.
Брови Рона поползли вверх.
— Все еще «нет»? По-моему, с некоторых пор это твое любимое слов, Пат.
— Я думаю, в общении с тобой это — лучший способ защиты.
Его глаза приняли темно-зеленый цвет штормового моря.
— Даже самая неприступная оборона может быть сломлена.
Девушка беззащитно развела руками.
— Зачем тебе это нужно?
— Вопрос, который я не перестаю себе задавать с того момента, как увидел тебя в той проклятой беседке.
Итак, она для него лишь вызов. Ей следовало помнить, с каким упорством он может добиваться поставленной цели. Но Пат не подозревала, что на ней будет сосредоточена вся его решимость. Вдруг она почувствовала себя такой ранимой, какой не ощущала с тех пор, как они расстались.
— Что же тебе нужно от меня? — прозвучали нотки отчаяния в голосе девушки.
— Помимо того, что и так очевидно? Мне нужна Сквонегала.
— Мой дом?
Дрогнувший голос перешел в напряженный шепот.
— Он твой только наполовину. Я хочу выкупить его у тебя и Оливии и сделать своим постоянным местом жительства.
Глаза наследницы поместья расширились от ужаса.
— Значит, все, что ты здесь затеял… задумано с самого начала, так?
— Это же очевидно, никто не вкладывает такие деньги ради того, чтобы арендовать собственность.
Нет, это уж слишком, отнять у нее ее дом… Довольно!
— Ты не посмеешь. Я тебе не позволю! — проговорила она дрожащим голосом.
— Слишком поздно. Если ты откажется от моей финансовой поддержки, у тебя не будет выбора кроме как продать его с молотка, а я позабочусь о том, чтобы дать наивысшую цену. Правда, ты можешь продать его мне сейчас, в теперешнем состоянии, без учета стоимости реконструкции, и таким образом выиграть во времени.
Владелица уплывающей собственности издала звуки, похожие на истерический смех.
— Наверное, ты меня очень ненавидишь.
Неподдельное удивление появилось на лице Рональда.
— Совсем нет, Пат. Это чисто деловое предложение. Возможно даже, я оказываю тебе услугу.
— Каким образом?
— Этот дом слишком велик, чтобы женщина справлялась с ним одна. Тебе надо больше бывать среди людей, а не проводить выходные дни, борясь с сорняками.
— Ага, значит, теперь ты еще и специалист по моей интимной жизни? Спасибо за заботу, но я предпочитаю оставаться с сорняками.
Рональд покачал головой.
— Я оказал бы тебе плохую услугу, если бы позволил это. Есть, конечно, еще одна возможность.
— Жду не дождусь услышать.
— Мы можем постоянно жить здесь вдвоем.
Девушка напряглась.
— Ты хочешь сказать — жить вместе?
— Именно. Ты никогда ни в чем не будешь нуждаться.
— А ты получишь живую игрушку, с которой сможешь забавляться, как только твое сексуальное влечение потребует этого, так?
Взгляд мужчины стал твердым.
— Ты мне предлагаешь такую сделку?
— Я тебе предлагаю убираться к черту, — четко выговаривая каждое слово, ответила Патрисия.
Казалось, резкая отповедь ничуть не задела Рона, тогда как ее трясло от негодования.
— Я бы предпочел первый вариант.
Девушке не удалось съязвить по этому поводу — звук хлопнувшей входной двери прервал их разговор. Из передней донеслось радостное приветствие Элис.
— Сюда, детка, мы здесь, — ответила Патрисия сдавленным голосом, бросив предостерегающий взгляд на собеседника.
В ответ на молчаливую просьбу не втягивать племянницу в их дела, Рон мрачно посмотрел на тетушку. Она тут же почувствовала неловкость. Его поведение по отношению к девочке было безупречным, не давало повода думать, что он продолжит при ней их личную ссору.
Когда Элис появилась в гостиной, Рональд стоял у стеклянной двери, засунув руки в карманы, и рассматривал сад. Патрисия находилась в другом конце комнаты. Она ласково улыбалась племяннице, стараясь скрыть волнение.
— Привет, Эл. Как дела в школе?
— Так себе, — глаза юной музыкантши заблестели, когда она заметила Рональда. — Здравствуйте. Сегодня вы рано вернулись. Проверить, как идет ремонт?
— Мы обедали вместе с твоей тетей, и я решил заглянуть сюда, чтобы немного позаниматься с тобой, если ты, конечно, не возражаешь.
Лицо Элис сияло.
— Отлично! Я сейчас принесу инструмент.
— Каким музыкальным пособием ты пользуешься? — поинтересовался Рональд.
— Лазарус, второй том. Перехожу к третьему.
Он одобрительно кивнул:
— Прекрасно, захвати их с собой.
— Мы подождем тебя в беседке, — добавила Патрисия. — Здесь такой хаос.
И вообще ей тесно в одной комнате с Роном, призналась она себе. На свежем воздухе легче привести в порядок мысли. Неважно, что у него на уме, она так легко не откажется от отцовского дома.
В саду Патрисию тяготило уже совсем другое — последовавшее напряженное молчание. Присутствие Рональда рядом с ней было подобно неведомой стихии, такой же мрачной, как бушующее море, и такой же неумолимой. Разве могла она бросить вызов капризу природы и победить?
Казалось, Рональд читал ее мысли.
— Нам не надо соперничать. Запомни то, что я тебе предложил.
— А ты — мой ответ, — бросила она.
— Который не назовешь вразумительным.
— Даже если бы я обдумывала его до конца своих дней, он был бы тем же, — ее голос был полон непримиримости.
— Поживем — увидим! — коротко отрезал Рон.
К счастью, к ним уже спешила Элис.
В уюте тенистой беседки кларнетистка и ее педагог тут же принялись за работу.
Тем временем Патрисия, захватившая с собой блокнот и ручку, собиралась набросать варианты ответов на письма Рональду. Его присутствие в нескольких шагах от нее мешало сосредоточиться.
Все его внимание было обращено на то, как играла Элис, казалось, он никого больше не замечал, пока неожиданно не поднял глаза и не встретил ее взгляд. Проклятье! Рон чувствовал, что она наблюдает за ними.
Патрисия заставила себя сосредоточиться на работе, но музыкальные занятия мешали ей. Особенно когда маэстро прервал ученицу после нескольких нот.
— Эту пьесу надо начинать тихо. Помнишь, как волны океана плещутся о берег, пока не налетит шторм. Вот тут они и начнут с яростью биться, — терпеливо объяснял он.