— Это нестерпимо. Почему ты со мной так обращаешься?
— Разве не ясно? Помолвка вновь пробудила нашу взаимную страсть, которая считалась давно похороненной. Но ты в этом не признаешься. Это означает, что все те годы, когда ты пыталась избегать меня, были ошибкой.
Пат почувствовала, как туман застилает ее глаза, и быстро заморгала. Нет, она не доставит ему удовольствия своими слезами. Это равносильно тому, чтобы признать его правоту.
— Для нормальных отношений одной страсти недостаточно, — попыталась она возразить нетвердым голосом.
— А кто говорит, что я имею в виду только физическую близость? — Рон произнес это таким тоном, словно обсуждал проблемы бизнеса. — Я бы хотел, чтобы наша помолвка превратилась из фиктивной в настоящую.
У Патрисии пересохло во рту, и она пожалела, что не попросила заказать ей чего-то покрепче, чем минеральная вода.
— Не может быть, чтобы ты действительно хотел жениться на мне.
— А что тут удивительного? Пять лет назад мы были очень близки к этому.
Да, но разве можно забыть то, что случилось. Он на руках выносил ее с места аварии и выглядел так, словно само прикосновение к ней дается ему с большим трудом. После этого все пошло не так.
Ему хотелось честного признания, что вся вина за аварию лежит на ней, что она выпила слишком много коктейлей на вечеринке и не последовала совету Хелен не садиться за руль в таком состоянии. Признай она свою вину, и все можно было бы поправить.
Рон был в бешенстве не столько от того, что произошла авария, сколько от женского упрямства. Но почему же так трудно признаться и снять тяжесть с сердца?
Но она верила в непричастность к случившемуся, и неважно, как к этому относился Рон. Без свидетелей и с такой уликой, как ее присутствие за рулем, когда он их нашел, не доказать свою невиновность. А кроме того, она не могла ничего отчетливо вспомнить с того момента, как ушла с вечеринки, и до того, как очнулась на руках у возлюбленного. Но, тем не менее, не сомневалась — было что-то еще. Ах, если бы воскресить это все в памяти. Но за долгие годы этого так и не удалось.
— Скажи мне одну вещь, — осторожно начала Пат, стараясь подавить в себе последние искры надежды. — Ты по-прежнему веришь, что это я разбила твою машину пять лет назад?
Ответом ей было молчание.
— Ничего не изменилось, ведь так? — спросила она.
Его лицо окаменело.
— Вряд ли это стоит обсуждать здесь и сейчас.
— В таком случае, когда же мы это обсудим — когда при первой же нашей ссоре ты напомнишь мне, как безответственно и безрассудно я себя веду?
— Смешно, что ты волнуешься о вещах, которые никогда не произойдут.
Слезы стали набегать на глаза, и она прикрыла их рукой.
— Разве? У моего отца была интрижка. За долгие годы супружеской жизни он допустил этот маленький промах. Мать простила его, но постаралась сделать так, чтобы он никогда этого не забывал. Я не хочу ничего подобного в своей жизни.
— Понимаю. — Рон сделал знак принести счет и с мрачным видом стал расплачиваться, затем помог ей выйти из-за стола. — Пойдем.
— Куда мы идем?
— Туда, где сможем обсудить то, что тебя так волнует. Я хочу, чтобы ты кое-что увидела.
Жених крепко держал невесту за локоть, сопровождая к машине, которую им подогнал швейцар ресторана.
— Ты меня пугаешь. Что произошло? — спросила Патрисия, когда они уже двигались в потоке машин.
Не поворачивая головы, Рон ответил:
— Я хочу, чтобы ты наконец поняла, почему я так отношусь к пьяным водителям. Возможно, это ничего не изменит, и ты останешься при своем мнении. Но в любом случае, нам удастся лучше понять друг друга.
Всю остальную дорогу он молча вел машину. Приехав, молодая пара поднялась не в офис, а в расположенную этажом выше квартиру, которая предназначалась для гостей фирмы и самого шефа, когда он поздно задерживался на работе.
— В настоящее время это единственное место, которое я могу назвать своим домом, — пояснил хозяин, пропуская Пат в гостиную.
Эту квартиру вряд ли можно было назвать домом. В обстановке преобладали все те же хромированные части и черная кожа, которые делали ее неуютной и холодной, хотя открывающийся из окон вид был захватывающим. Не обращая внимания на ее попытки завязать беседу, Рон нажал кнопку на пульте управления, и одна из стен сдвинулась в сторону. За ней располагалась самая современная теле — и киноаппаратура.
— Садись, — приказал он.
— Я не сделаю этого, пока ты не объяснишь, что происходит.
Рон продолжал рассматривать катушки с кинопленками, пока не нашел ту, что была нужна.
Запустив кинопроектор, он пересек комнату и подошел к Патрисии.
Прежде чем она успела опомниться, жених крепко обнял ее за талию и увлек за собой на кожаный диван. Вырываться и протестовать было бесполезно. Он просто прижал девушку к себе, и сопротивление ничего не давало.
— Отпусти меня! — все же вскрикнула она, но рука, сжимавшая стальным обручем плечи, затрудняла даже малейшее движение.
Пат чувствовала каждую выпуклость мужских мускулов. Ей еще никогда не приходилось ощущать этакую силу, и она была встревожена той легкостью, с которой Рону удалось положить конец всем попыткам освободиться. Беспомощность вызывала противоречивые чувства ярости и возбуждения.
Казалось, Рон не обращает внимания на ее смятение. Его взор был устремлен на экран.
— Теперь смотри, почему я испытываю непонятные тебе чувства.
Попытки Патрисии освободиться затихли, когда стало ясно, что ей предложено смотреть. Она с ужасом наблюдала за происходящим.
Это были кадры автомобильной катастрофы, снятые для выпуска новостей, — грубо смонтированные и резко перескакивавшие с одного на другой. Но происходящее нельзя было спутать ни с чем. Две искореженные до неузнаваемости машины с трудом позволяли определить, где кончалась одна и начиналась другая. Комментарии к такому страшному изображению смерти и разрушения не требовались.
Потрясенная зрительница издала стон, когда камера приблизилась к полицейским, занятым извлечением тел погибших из искореженных останков машины.
— Пленка смонтирована для телевидения, — пояснил Рон.
Его голос был бесстрастен. Пат внутренне содрогнулась, она едва могла выдержать это зрелище.
На экране появились кадры, где полицейские допрашивали мужчину, пьяного и плачущего то ли от потрясения, то ли от раскаяния. Ясно одно — это водитель машины, ставшей причиной аварии. Когда его вели к полицейскому автомобилю, лицо человека по-прежнему было залито слезами.
Рон выключил проектор, и Патрисия почувствовала, что ее лицо тоже стало влажным от слез.
— О господи, что это?
— Это съемка автокатастрофы, в которой погибли мои родители, — холодно сообщил он. — Через много лет, работая на телевидении, я наткнулся на эту пленку в архиве. Вот и храню ее как напоминание о том зле, которое могут принести пьяницы.
Пат посмотрела на него горящими глазами.
— Если ты имеешь в виду таких людей, как я, почему бы не сказать об этом прямо?
За обманчивым блеском его глаз царила непроницаемая темнота.
— На воре шапка…
Пальцы девушки судорожно сжимались и разжимались.
— Ты так считаешь? Думаешь, что я испытываю те же чувства, что и тот пьяница на пленке? То, что ты показал мне, подтверждает это. Со мной все было иначе. Я не могу этого доказать, но знаю. Иногда мне снятся сны об этой проклятой аварии, но когда просыпаюсь, то не в состоянии ничего вспомнить. Поэтому и не могу подтвердить, что чего-то не хватает. Но я знаю, что это так.
Ярость, которой ей никогда еще не приходилось видеть, мелькнула во взгляде Рона. Он сжимал и разжимал пальцы, словно хотел сомкнуть их на ее шее. Патрисия сжалась, но внешне старалась сохранить спокойствие.
— Ради всего святого, не цепляйся за фантазии о своей невиновности, в этом — наша главная проблема. Если не ты была за рулем, то кто же? Хелен находилась рядом с тобой, без сознания. В машине больше никого не было.
В глубине души, где-то в подсознании, Патрисия всегда подозревала Хелен, но спорить с фактами всегда бесполезно.
— А ты не проверял, не подстроила ли она чего-нибудь?
Рон с отвращением взглянул на нее.
— Полагаю, если зрачки не реагируют на свет, а мускулы — на раздражение, то этого достаточно, чтобы определить потерю сознания.
— Тогда, возможно, с нами был водитель, который, испугавшись, скрылся с места аварии.
— И забрал с собой остатки воспоминаний о том, что произошло.
Патрисия начала срывать с пальца кольцо, которое отказывалось ей подчиняться, слезы застилали глаза невесты.
— С помолвкой покончено! Я ненавижу тебя, слышишь, ненавижу!
Она стала хватать ртом воздух, когда его пальцы сомкнулись на ее руке в попытке остановить истерику девушки. Медленно и неумолимо он приближал ее к себе, пока их тела не слились в одно.
Напряженно дыша, Пат всем телом ощущала биение его сердца. Попытка вырваться оказалась бесполезной. Он был намного сильнее. В любом случае, все уходило на второй план, первородные инстинкты угрожали захлестнуть ее.
— Вот так-то лучше, — сказал он, когда сопротивление девушки прекратилось совсем. — Пора тебе понять, что своим бегством ты ничего не добьешься.
7
Когда Рон взял левую руку невесты и поднес к губам, напряжение Пат достигло предела. От попыток сорвать кольцо палец покраснел, и Рон, приблизив губы к припухшему суставу, касался кончиком языка нежной кожи, стараясь унять боль.
Девушка почувствовала, как по телу начал разливаться огонь. Она попыталась освободиться, но это только удвоило силу его объятий. Рон вызывающе смотрел на нее, как бы приглашая возобновить сопротивление.
Итак, он хочет сражения? Пат старалась держать себя спокойно, но бурлящие чувства, подобно вулканической лаве, были готовы вырваться наружу. Она не позволит ему насладиться борьбой, и он не сможет одержать победу над ней.
Но что-то странное происходило с ней. Ее тело, которое должно быть неотзывчивым и холодным, как камень, послушно уступило прикосновениям, когда он стал гладить ее плечи и шею. Патрисия едва сдерживала стон, готовый сорваться с губ.