– Ее купать надо…
– Я сам.
– Но как же… я же… как же ты один…
– Слушай, ты меня за кого держишь? – картинно возмущается Юрек, потрясая грязнопопой дочерью. – Я руковожу крупной компанией! По-твоему, я не способен самостоятельно искупать ребенка?!
– Ванночка… вода… температуру проверь, надо тридцать семь…
– Я помню, помню.
– И кормить потом…
– Принесу, покормишь. Ложись уже.
Яся плетется в спальню, расстилает себе постель, залезает под одеяло прямо в халате – в пестреньком симпатичном халатике, Юрек привез издалека. Помнется. Да и какой тут сон – все равно сейчас Юрек принесет ребенка кормить. Просто полежать немножко в одиночестве… какой тут сон…
– Какой тут сон! – весело звенит детка-блондинка, слегка потрясая Ясю за плечи. – На лекции, на лекции! В выходные отоспишься!
У детки цепкие маленькие пальчики и очень пронзительный голосок. Идеальный для побудки.
Пообещать ей встать немедленно. Оторвать от подушки гудящую голову – боги мои, что ж мы вчера такое пили? Главное – зачем? Кому это было надо? Издать очень жалобный стон. Уронить голову на подушку.
– Э нет, нет, не пойдет! – звенит детка комаром-переростком. – Поспать тебе тут все равно не дадут. У меня папа скоро с дежурства придет.
Да, папа – это аргумент.
– Слушай, – тянет Яся потрескавшимся, но все еще очаровательным баритоном. – Как это у вас получается, у девушек? Пили вместе вроде. Я еле встаю, весь как лесное чудище, а она свеженькая и щебечет.
Детка смеется.
– Мы, женщины, вообще крепче вас, – сообщает она. – А вы, мужики, только с виду такие могучие. Вас пальчиком ткни, вы и рассыпаетесь.
– Обидно, между прочим!
– Зато про войну, – хихикает детка.
– Что ж вы с нами связываетесь, раз мы все из себя непригодные слабаки?
– Потому что вы такие красивые! Особенно некоторые… Ну! – детка дергает Ясе-не-Ясе руку. Не сильно и не очень приятно. – Поднимайся давай. Кофе уже, небось, льдом покрылся. Впору по нему на коньках кататься.
– Так апрель же на дворе…
– Ну да. Конец апреля, только-только топить перестали, в квартире дубняк, как под Новый год. Пошли на кухню, там хоть газ горит, от него теплее.
Опустить босые ступни на противно пушистый ковер. В голове словно гномы-кузнецы стучат молотами: бух, бух. Ноги еле идут. Мир вокруг то меркнет, то снова возникает, как кино, которое то включают, то выключают. Добрести до кухни, упасть на шаткий стул, отхлебнуть мерзкий сиропообразный кофе.
– Звонила вчера брату, – бодренько звенит детка, усаживаясь напротив. – Они с этой твоей рыжей собираются на взморье. Она говорит, что поедет, только если ты не против.
Снова трудно дышать, и в груди больно.
– Так ты не против?
Что я здесь делаю…
Яся моргает, чтобы убрать с глаз трепещущую черную занавеску. Яся видит Юрека. Он сидит рядом с ней на кровати, слегка покачивая на руках кряхтящую младшую, и молча смотрит Ясе в глаза.
Здыхлик. Сопротивление материала
– Что встал на дороге? Давай-ка в сторону, красавчик.
Толчок в плечо; мимо проходят двое, смеются. Один оглядывается, бросает насмешливый взгляд на Здыхлика. Тот привычно дает волю внутреннему жару, с тоской решая, чем с ним расплатится невежливый бедолага: боги мои, и взять-то нечего, разве что цвет глаз симпатичный, ну да с дурной овцы… Здыхлик собирается нырнуть в зрачки обидчика – и натыкается на стену: ни снующих искорок, ничего, только черная преграда. Он бьется об нее с такой силой, что с размаху садится на обледеневший асфальт.
– Крутить твою через колесо! – обидчик останавливается, лицо у него перекашивается радостным изумлением. – Ты смотри, чего этот красавчик делает!
– А что он делает? – вяло интересуется его приятель.
– Паренек-то, оказывается, непростой! Ну-ка, вставай-ка!
Здыхлику протягивают руку.
– Давай, давай, поднимайся! Чародей.
Здыхлик, чуть помедлив, берется за жаркую ладонь, и его неожиданно резким рывком поднимают на ноги.
– Подумать только, какой интересный юноша, – ласково говорит приятель обидчика, вглядываясь Здыхлику в лицо. – И что же он такое сотворил?
– Да ничего ж не успел! – машет руками обидчик. – У меня ж блок сам срабатывает, твоя школа. Другой вопрос, чего он хотел, блин, сделать.
– Я ничего не хотел, – Здыхлик вырывает свою ладонь и отряхивается сзади. – Правда, я просто задумался, а вы меня толкнули.
– Не хотел, не хотел, – улыбаясь как родному, поддакивает ему обидчик. – Только в глазки чужие полез, чтобы в голове поковыряться, а так ты ничего не хотел, родной, ничего…
– Никуда я не полез! – кричит Здыхлик, пытаясь вырваться. – Что вам нужно? Кто вы такие?
Приятель обидчика нежно улыбается Здыхлику, и у того моментально пропадает охота сопротивляться, а по всему телу расплывается ласковое тепло.
– Ты не бойся, ты зря боишься, – слышит он. – Пойдем-ка лучше побеседуем, выпьем чего-нибудь. Давай, а? Не каждый день встречаешь своего.
Здыхлик идет куда-то с этими двумя, как будто так и надо. Здыхлику хорошо.
– Что с этим лысым ежиком делать будем? – доносится до него как бы издалека. – Проучить бы слегка, чтоб на своих не лез.
– Не торопись, мой нетерпеливый друг. Наш новый знакомец юн, неопытен и явно лишен понимания происходящего.
– Или прикидывается.
– Это едва ли. Предлагаю сперва разобраться, что он, как ты выражаешься, за птица.
– Ну какой он может быть птицей, чтоб его! Из древних, что ли?
– Сомнительное предположение. Но остроумное.
Здыхлика приводят в незнакомое ему кафе, маленькое и темное, полуподвальное. Сажают за столик, ставят перед ним бокал с пивом, он отхлебывает. Вкусно.
– А теперь слушай, мой одаренный друг, – тихо говорит ему приятель обидчика. – Сейчас я выну тебя из этой сладкой сказочки. И ты не будешь дергаться и вопить, а спокойно – слышишь, спокойно – с нами поговоришь. Мы тебе не враги, ясно? Ну-ка…
Мир слегка дергается, и Здыхлику бьет в нос кислый запах хлебного пива, бьет в уши – бум-пыщ-щ, бум-пыщ-щ – музыка откуда-то слева, бьет по глазам свет из окошка, наполовину утопленного в земле. Напротив него сидят двое. Один – тот, который толкнул, – длинный и нескладный, в мятых синих штанах и в коричневой дубленке, отороченной мехом какого-то длинношерстного зверя, взъерошенный, как дворовый пес, комкает свою спортивную шапку и с веселым интересом смотрит на Здыхлика. Другой, в аккуратненьком черном пальто, весь какой-то будто лакированный, тоже буравит Здыхлика глазками, но не улыбается.
– Вы кто? – говорит Здыхлик и морщится от звука своего голоса.
– Давай для начала попробуем разобраться, кто ты, – щурится лакированный. – Тебя как величать?
– Зды… Константин.
– Отлично. Значит, мама с папой назвали Костиком, а все остальные зовут каким-то прозвищем. Уже интересно. Фамилия есть?
– Ну, Бессмертных.
Двое переглядываются.
– Гонишь, – уверенно говорит обидчик.
– Да погоди, – морщится его приятель. – Ты, друг, поначалу вознамерился представиться кличкой. Ты сам ее себе придумал?
– Нет, в школе…
– И как же зовут тебя товарищи по поеданию березовой каши?
– Здыхлик, – говорит Здыхлик.
Двое дико смотрят на него и молчат. Долго.
– Вот ведь блин, – говорит обидчик.
– Нет, правда, – пожимает плечами Здыхлик. – Но это они давно еще… я тогда был… слабеньким, короче, ну, и болел много.
– Так вот куда ты метишь, ежик ты лысый…
– Да никуда я не мечу! – взрывается Здыхлик. – Отстаньте, а? Что вам от меня надо?
– Нам-то ничего, – медленно отвечает лакированный приятель обидчика. – А вот тебе…
– А давно ты так умеешь? – жадно спрашивает обидчик. – Ну, в голову залезать?
– Лет с одиннадцати, – бурчит Здыхлик.
– Ух, вещь!
– Абсолютно ничего хорошего, – вздыхает его приятель. – Это весьма опасно, когда такие способности даются детям. Взять хотя бы Арину. И чем все закончилось.
– Ну ты уж вспомнил, блин. Это ж крайний случай, да?
– Слушайте, – встает Здыхлик. – Вы либо расскажите, в чем дело, либо я пошел. А то несете какую-то пургу.
– Да сядь ты, елки зеленые! – машет рукой обидчик. – Подумаешь, какой нежный. Я Юджин, кстати.
– Он Женя, – усмехается его приятель. – Меня можно звать Марк.
– А что, можно и как-то еще? – издевательски спрашивает Здыхлик, присаживаясь обратно.
– Можно. По-всякому можно. Это всего лишь имена. Мы же не ты, это ты у нас…
– Слушай, – Женек-Юджин заглядывает ему в глаза. – А ты правда не гонишь? У тебя документы какие-нибудь есть? Может, ты какой-нибудь Фуфел Фуфлыжникус по паспорту, а нам заливаешь? Не может быть, чтоб мы вот так шли по улице и встретили Константина Бессмертных по прозвищу Здыхлик, который смолоду может копаться у других в мозгах.
– Ну почему, – пожимает плечами Марк. – Должен же был его кто-то когда-то встретить. Почему бы не мы?
– Круто!
– Да объясните, что ли! Привели в какую-то дыру, мозги канифолят…
– Это тебе не дыра! – вытаращивается на него Юджин. – Здесь все наши собираются!
– К Ясмин бы его, – задумчиво говорит Марк, глядя куда-то вверх. – Пусть она сама молодняку лекции читает.
– Успеем, блин. Давай хоть в общих чертах ему расскажи.
– В общих чертах, – тянет Марк насмешливо. – Ну слушай… Здыхлик.
Красавица. Врачи
– Ну что, мамочка, я вас поздравляю, ребеночек развивается абсолютно нормально. Все рефлексы… В весе хорошо прибавляет. Сами кормите?
– Сама, да.
– Вот молодец какая. Буду вас всем в пример ставить.
– Это вовсе не обязательно.
– Кожные покровы чистые… Слизистая тоже… Ух ты, улыбается, ты ж моя красавица! Ты мамочкина радость, да? Так… Сами рожали?
– Нет, кесарево. Там, правда, не все было гладко…
– Ну так и мамочке, извините, не двадцать пять. Но с ребеночком у нас всё в порядке, да, малышка? Да! На громкие звуки реагирует?