А чего это, говорит тетка с волосами вверх, у вас звонок не работает.
Не знаю, говорю.
А когда он сломался?
Он, кажется, говорю, никогда и не работал.
Так, ладно, говорит мужик, который мент. Взрослых позови.
Папы нет, говорю. А мама отдыхает.
Поздновато отдыхать, говорит стриженая тетка.
Так, ладно, говорит мужик. Ты тут не это. Ты зови давай. Мы тут целый день стоять не нанимались.
Ну я пошел к маме. Она лежала на кровати с открытым ртом, но уже не очень спала, уже дышала как будто сейчас проснется. Я растолкал ее, как мог, привел к Этим. Теток прямо перекособочило, да и мужик как-то скривился. А Сестренка сидела рядом с ними на коврике. Она их совсем не боялась.
Что же вы, женщина, говорит тетка с гнутыми волосами, что же вы за детьми не смотрите, да и за собой вон. За собой-то ладно, машет головой стриженая тетка, за собой – это ее дело, а вот за детьми надо смотреть. Я, говорит, пойду помещение осмотрю пока, а вы начинайте оформлять. И вы, говорит, со мной давайте как представитель власти – это она менту.
А может, рано оформлять, говорит гнутая, может, осмотр сначала. Э, машет рукой стриженая, и так все ясно. Квартира в аварийном состоянии, антиобщественный образ жизни, бутылки вон везде, дышать нечем. Спорить готова, что у них и простыней нет, и в холодильнике мышь повесилась.
Тут Сестренка такая: у нас, говорит, в холодильнике мышей нету, а зато еда всякая есть, хотите, мы вам дадим. Эти на нее как глянут, ничего не сказали, мент только хехекнул немножко, невесело так хехекнул, и ушел со стриженой. А эта гнутая: ну, говорит, одевайтесь уже, что ли, поедем сейчас. А сама достает из сумки бумажки, да еще какую-то доску синюю, бумажки на доску кладет, вроде она ей вместо стола, и в этих бумажках пишет чего-то.
А мы, Сестренка – ей, и так не голые, чего нам одеваться. Гнутая глаза выпучила, глядит на нее как на ту повесившуюся мышь, которая типа у нас должна быть в холодильнике. Это она, значит, подумала, что у нас куча всякой одежды, как у буржуев недорезанных. Смешная такая тетка, хоть и старая, а не понимает.
Что, говорит, с лицом-то у тебя. Это мне, значит. Я потрогал себе лицо. Щека немножко болит, ухо раздуло. Ну а что, говорю, ничего с лицом, упал. Ага, гнутая кивает, упал, значит, понятно все с тобой. Ну пошли, говорит, машина ждет.
А куда, мама вдруг спрашивает, они пойдут?
Ишь ты, развеселилась гнутая. Проснулась, гражданочка. Интересно тебе, значит, куда. В специализированное учреждение, вот куда. Осуществляющее социальную ре-а-би-ли-тацию несовершеннолетних. Мама стоит, на нее смотрит. Тут гнутая чего-то разозлилась, пальцами вокруг мамы защелкала: але, говорит, мамаша, очнись, мы отобрание детей совершаем, а тебе хоть бы хны.
А мама все стоит и смотрит. Она потому что еще целиком не проснулась, ей надо водички дать и водки немножко. Это вообще странно, что она еще разговаривает, не проснувшись.
Тут меня как шибанет, будто бы током из розетки. Это вы, говорю, меня в тюрьму хотите? За то, что я Хорошенького стукнул, ну то есть Вову? Гнутая сухо так захехекала, как горох рассыпала: так ты, говорит, у нас драчун, оказывается? Нет, мы тебя пока в тюрьму не посадим. А вот если будешь и дальше драться, да водку пить начнешь, как твои родители, да еще воровать выучишься, тогда уж в тюрьму пойдешь, это я тебе точно говорю. А пока мы тебя на государственное обеспечение, и сестру твою тоже. Будем людей из вас делать.
Как будто мы сейчас не люди, а звери какие. Те самые мыши, наверное, которым надо в холодильнике вешаться.
Тут мент со стриженой вернулись, оба перекривились. Да, говорит стриженая, у них там и зоопарк. Ну поехали, чего стоим. Подождите, мент говорит, а бумаги-то подписать гражданочке. Да вы посмотрите на нее, морщится гнутая, куда ей подписывать, она небось и букв уже не помнит. Э, але, уважаемая, вас как звать? Видите, хоть бы голову повернула. Тут мент у нее бумажки с доской из рук вынул, ручку тоже дернул: вы говорит, тут мне не это, надо, чтоб по закону, еще я штрафов не платил. И маме эту ручку сует, бумажки подносит: вот здесь, говорит, будьте любезны, распишитесь, и вот тут еще. «А?» – говорит мама. Ну что ж такое, гражданочка, сердится мент, ну быстрее же, задерживаете всех. Подпись ваша нужна, да что ж такое, имя-фамилию здесь напишите! Тут мама чего-то им там начеркала; фух, говорит мент, беда с ними, с алкашами, все на пальцах объясняй. Пошли уже, там машина ждет.
Тетки засобирались: идем, идем, а Сестренка вдруг в коврик вцепилась – и никуда. А я уже вижу, что дома нас точно не оставят, я к ней наклонился и говорю: а на машинке хочешь покататься? Она глазками засветилась: хочу, говорит, хочу! Ручку мне дала, я ее поднял, ну мы и пошли из дома.
Ух, она и радовалась, когда мы в этой машине ехали! Прямо как буржуйские спиногрызы, когда их в парке на каруселях крутят. Как быстро, говорит, как хорошо! И в окошко все смотрит. Так и веселилась, пока не приехали совсем.
Здыхлик. Жили-были боги
Если бы можно было на минуточку предположить, что словам Марка можно верить, то дело обстояло примерно так.
С давних времен жили в мире, помимо нормальных людей, еще и такие люди, которые могли влиять на чужие судьбы. То есть, если углубляться, то станет ясно, что каждый из нас как-то влияет на жизни других людей. Любой бездарь может нагрубить старушке в автобусе, и она, расстроившись, пересолит внуку яичницу, а тот, огорчившись, плохо выучит алгебру, чем разозлит любимую учительницу, которая в результате поссорится дома с мужем, и у того пойдет насмарку двухмесячное воздержание от употребления никотина. Из таких мелочей и состоит наша жизнь, но это тем не менее мелочи. Плюс их мало кто контролирует. Взять, скажем, того невоспитанного отморозка, который сказал почтенной старой даме «подвинься, старая клюшка» – разве он хотел, чтобы муж учительницы, будучи вне себя от ярости, на ночь глядя помчался в киоск за табачной продукцией, которая, как известно, обладает легким седативным эффектом? Нет, не хотел, он вообще этого мужа не знает и последствий своих поступков обычно не просекает дальше первого звена. Некоторые, впрочем, и этого не могут.
Но представим себе человека, которому дано видеть связь мельчайших и на первый взгляд незначительных событий. Допустим, ему позарез нужно, чтобы человек, женатый на учительнице алгебры и два месяца назад ценой титанических усилий завязавший с куревом, снова начал травить себя никотином.
– Зачем?!
– Не перебивай. Допустим, нужно. Он выстраивает у себя в голове сложную цепочку событий и действий, делает выводы – и со знанием дела залезает в автобус номер такой-то, чтобы там целенаправленно нахамить ни в чем не повинной даме преклонных лет.
– Гад какой.
– Да не перебивай ты. Важно другое: он таким образом управляет миром. Он может поставить перед собой любую цель и добиться ее, дергая за те струны, которые непосвященным кажутся ужасно далекими от ее достижения. Может заставить мужчину снова начать курить. Может понравиться любимой девушке. Может склонить скрягу к благотворительности, а гедониста – к умерщвлению плоти.
– Я ничего такого не умею.
– Юджин, закрой ему рот, будь любезен. Он меня нервирует. Ну так вот. Это только один пример управления миром. А вот мы представим себе человека, который может внушить другому, что он должен что-то сделать. Концентрируется и внушает ему: прыгни с шестого этажа, прыгни с шестого этажа…
– Что ж с шестого-то, пусть с двенадцатого прыгает, чтобы наверняка.
– Женя, я же сказал, рот ему закрой.
– Да не могу я! Сопротивляется, чтоб его.
– Способный парень! Беда… Ладно, пусть с двенадцатого. И тот прыгает, представляешь? Это более грубый способ управления миром, хотя не факт, что более действенный. Или взять хотя бы то, что я с тобой сделал, когда ты с нами идти не хотел: временно подавил твою волю, притупил ощущения и ввел в состояние эйфории, и ты пошел как миленький. Еще и удовольствие получил. Было? Было. Вот тебе еще один пример.
– Это что? Колдовство?
– Ну, можешь и так называть. Здесь слова неважны, как и точка зрения. Удобно тебе называть колдовством – называй на здоровье. Я предпочитаю: управление миром. Некоторые из нас называют себя богами. Я, мол, бог. Ну, не тот Бог, который «Мне отмщение, и аз воздам», а бог, каких много, типа древнегреческих или скандинавских. По мне так бога ради, хотите быть богами – будьте ими. Хоть горшком себя назови.
– А что ж мир до сих пор такой кривой, раз вы им можете управлять?
– Ну во-первых, нас не так и много на самом деле. Во-вторых, не все из нас живут друг с другом в дружбе и согласии, как бы Ясмин ни старалась. И в-третьих, подобные способности, увы, не даются в комплекте с человеколюбием, моральными качествами и прочими полезными в хозяйстве вещами. Такая вот незадача. На себя посмотри: ты, конечно, людям только хорошее делал в жизни, а? А? Ну то-то.
– А что вы так вскинулись на мое имя?
– Это, друг, правильный вопрос. Дело в том, что бывают просто колдуны, а бывают, как мы говорим, из древних. Это означает вот что: когда-то, многие тысячи лет назад, жил уже на свете управленец с похожими функциями и, как ни странно, с похожим именем, который оставил след в истории. Настолько явственный след, что память о нем осталась в мифах или сказках, хоть и донельзя искаженная, иногда вообще перевернутая. А в наше время вполне может явиться на свет еще один похожий. То ли это реинкарнация, то ли просто рождается новый человек, чтобы надеть старый костюм, никто пока толком не разобрался. Наука, сам понимаешь, не очень-то изучает таких, как мы. Ясмин, матушка, старается нас, грешных, просвещать на эту тему как может, уж кто-кто, а она в древних легендах понимает и умеет их читать. Так вот, был когда-то один хранитель всевозможных знаний, вроде современных ученых, умевший покорять и людей, и силы природы, ну, что-то такое, в общем, я сейчас и не вспомню. Еще он вроде как дружил с медициной, в тогдашнем ее понимании, и прожил что-то очень долго для человека…