– Да вот решил слегка опередить время. К тому же у вас в холле так хорошо работается. Вы же не против?
Губы у женщины искривляются еще больше.
– Собирали осколки золотого тельца?
– А почему бы и нет? – с показным простодушием разводит руками темнокудрый. – Не просто же так им валяться. Должен кто-то и подобрать. А у вас, я вижу, гости?
Темный коридор еще никого не выпустил из своей тьмы, но слышно, что кто-то идет. Шаги легкие, неуверенные.
– Новенькая?
– Совсем нет.
– Я ее знаю?
– Сейчас сами увидите.
Темнокудрый с вежливым интересом всматривается в коридорную тьму. Шаги приближаются – и вдруг облик его начинает искажаться, загораются жутковатым зеленым блеском глаза и почему-то вваливаются щеки. Тьма в коридоре рассеивается, словно туман от ветра.
Девушка с лицом юной мадонны, с грустным и прекрасным лицом. Она ступает легко, будто по воздуху, и сама как легкий весенний воздух.
– Узнаете? – насмешливо спрашивает черная женщина. – На том памятном празднестве вы, кажется, пожелали ей богатырского здоровья. Вот, разреши тебе отрекомендовать, девочка, это господин Бессмертных, большой человек и мой бывший ученик.
Девушка молча поднимает на него глаза. Синие-синие.
Господин Бессмертных уже вернул себе привычную респектабельность и приятно улыбается.
– Вы, верно, шутите, дорогая Ясмин, – он слегка укоризненно покачивает своей красивой головой. – У вас, как это всем хорошо известно, бывших учеников не бывает. Я до сих пор вижу в вас мудрую наставницу. А вы, полагаю, юная Талия?
Он протягивает девушке руку. Та, чуть помедлив, дает ему свою.
Ясмин кривится, как от кислятины.
– Вы давно живете своим умом, – цедит она. – И в наставниках, кажется, не нуждаетесь.
– Я всегда буду ценить ваши советы, – серьезно отвечает он. Сам же слегка сжимает ладонь девушки и заглядывает в ее неправдоподобно синие глаза своими ярко-зелеными.
Та дергается, словно ее ударили током, и отнимает свою руку.
– Мне пора, – говорит она тихо.
– Разрешите, я подвезу вас? – так же тихо спрашивает господин Бессмертных. – Уверен, госпожа Ясмин согласится отложить нашу с ней встречу.
– Спасибо, – говорит девушка, – но я сама доберусь.
– Девочка сама доберется, – отчеканивает Ясмин.
Господин Бессмертных улыбается.
– Что ж… мне кажется, мы еще увидимся.
Девушка смотрит на Ясмин.
– Я к вам приду еще. Можно?
– В любое время, моя девочка.
Идет к двери неслышными шагами. Двое стоят и смотрят ей вслед.
Ясмин сидит в своем знаменитом кресле и мечет из глаз черные молнии. На стуле напротив уютно устроился Бессмертных. Он закинул ногу на ногу, рассеянно барабанит пальцами по столу, вежливо улыбается и никаких черных молний, похоже, не замечает.
– Не смей даже прикасаться к ней, слышишь? – шипит Ясмин разъяренной кошкой.
– Кто бы говорил, – Бессмертных слегка поводит плечом.
– Не вздумай ее ни на что программировать!
– А у меня и не получилось, ты видела? Хорошая девушка. Я был впечатлен.
– Убери от нее свои загребущие руки! Что тебе от нее надо?
– Ты что, сама не видишь?
– Извращенец ты старый!
– Не всем же быть вечно молодыми, как ты.
Ясмин быстро и тяжело дышит. Хватает со стола какую-то бумагу и сжимает в кулаке. Из кулака медленно высыпается на стол черная сажа.
– Это угроза? – осведомляется Бессмертных. – Брось, тебе не надо со мной связываться. Кстати, ты хотела о чем-то меня попросить. Давай-ка успокаивайся, и поговорим как люди.
– Какие уж мы с тобой люди, – Ясмин смотрит на свою почерневшую ладонь, отряхивает. – Мы чудовища. Монстры.
– Нечисть, – кивает Бессмертных, протягивая ей влажную салфетку. Ясмин резким жестом забирает ее, вытирает руку, бросает салфетку на стол. – Нечисть. Но ты, помнится, говорила, что это неважно?
– Ты опять всё извращаешь! Неважно, каким ты создан, если у тебя добрые намерения! – снова закипает Ясмин.
Бессмертных не спеша подбирает испачканную салфетку, разворачивает, смотрит сквозь нее на лампу.
– Фу, какая несусветная пошлость, – ласково говорит он.
– А ты, значит, у нас оригинален, – шипит Ясмин сквозь зубы.
– Я – да. Я не кидаюсь спасать весь мир, потому что это глупо, невозможно и не делает меня счастливым. Я не стремлюсь служить всем и каждому, будь он хоть распоследний дурак. Я не считаю, что если я одарен сверх всякой человеческой меры, то я всем на свете задолжал и обязан расплачиваться. Я просто хочу жить так, чтобы мне – мне! – было хорошо. Если от моих действий хорошо или плохо кому-то другому, это всего лишь побочный эффект, не более. Я чего-то хочу – значит, это уже мое. Я хочу девушку, и я получу девушку.
Ясмин медленно встает.
– Грязюка ты колодезная, – бессильно говорит она. – Никого ты не получишь.
– Получу, ваша чистоплотность, – с ядовитой вежливостью отвечает господин Бессмертных, поднимаясь со стула, и помахивает салфеткой в разводах сажи.
– Старый ворон.
– А ты старая ведьма!
– Здыхлик!
– Баба Яга!
Оба стоят и смотрят друг на друга, будто вот-вот выхватят кинжалы. У Ясмин в несколько секунд лицо становится темным, будто выключается освещавший его свет. У Бессмертного-Здыхлика западают щеки, а глаза начинают светиться зеленью, как болотные огни.
Ясмин садится первой.
– Ну вот мы и успокоились, вот и славно, – нежно говорит Бессмертных, опускаясь на стул. – Вернемся к твоей просьбе.
– Я ничего у тебя не прошу, – шепчет Ясмин. Облокачивается на стол. Закрывает глаза и опускает голову на ладони, зарывается черными лакированными ногтями в свои черные волосы.
– Вернемся к твоей просьбе. Что с твоей внучкой? Какой официальный диагноз?
– Не твое дело.
– Очень даже мое. В какой больнице лежит? Переводи ко мне. Я же не зверь.
– Ты зверь, – глухо говорит Ясмин. – И я не готова платить твою цену.
– Никакой цены я пока не назначил, – терпеливо, как добрый учитель непонятливому ребенку, говорит Бессмертных. – Сама суди, что я у тебя попрошу? Чтобы ты мне не мешала? Будем честны, ты и так не сможешь. Впрочем, одна маленькая просьба есть – не натравливай на меня больше своего мужа. А то будет война и многие пострадают. Кстати, мой низкий поклон Георгию Георгиевичу. Высокого полета человек.
– Вот и первая твоя просьба, – Ясмин поднимает голову, печально улыбается. – Я же вижу, будут и другие.
– Может, других и не будет. А девочку переводи ко мне, и поскорее. Судя по тому, что я слышал, скоро будет поздно.
– Поговорю с Юреком, – устало вздыхает Ясмин. – Он, кстати, тоже тебе кланялся.
– Так уж и кланялся? – хитро сощуривается Бессмертных.
– Скажем так, он велел передать, что о тебе помнит.
– Это уже ближе к истине, – Бессмертных понимающе кивает. – Он у тебя кланяться не умеет. Не то что мы с тобой.
Оба встают. Господин Бессмертных протягивает через стол руку. Ясмин пару секунд смотрит на нее, потом усмехается и пожимает.
– Обаятельный ты парень, Здыхлик, – говорит она. – У меня всегда была к тебе слабость, и ты это знаешь.
– А покажи мне, какой ты бывала раньше, – неожиданно грустно просит господин Бессмертных. – Какой я тебя увидел, когда мы знакомились.
Ясмин вздыхает.
– Я-то покажу, – устало говорит она. – Я-то могу. А вот ты – покажешь ли мне прежнего Костика?
За столиком в ресторане сидят двое, он и она. Он – господин средних лет с приятным, притягивающим взгляды лицом. О таких лицах говорят: одухотворенное. Так люди, далекие от мира искусства, представляют себе лица великих художников, поэтов или музыкантов – впрочем, на парадных портретах, украшающих школьные кабинеты, признанные миром творцы именно так и выглядят. Но взгляды тех, кто сидит поодаль или проходит мимо, прикованы к этому столику не из-за удивительно приятного лица господина. Все смотрят на его спутницу. Никого не удивляет, что она так явно моложе своего визави. И едва ли кто-то думает, что это его дочь или, скажем, племянница. Всем кажется естественным, что девушка столь дивной, редкой красоты выбрала в спутники такого интересного, благородного и явно не бедного господина.
– Все здесь вами любуются, – говорит он ей.
– Ничего, я привыкла, – ровным голосом отвечает девушка.
– Включая меня.
Девушка не реагирует.
– Впрочем, простите меня, я обещал не говорить вам комплиментов. Как бы мне ни было трудно сдерживаться.
– Вы и не сказали мне комплимента, – спокойно говорит девушка. – Вы лишь отметили общую реакцию на мою внешность. Если вы хотели сообщить мне что-то новое, у вас не вышло.
Господин улыбается.
– Талия, милая, волонтерство делает вас очаровательной занудой. Я солгу, если скажу, что это вас портит, но когда вам надоест растрачивать себя по пустякам, помните, что в моей клинике всегда найдется для вас место.
– Вы же знаете, Константин Моисеевич, у меня нет медицинского образования.
– О, с вашей самоотверженностью вы вполне могли бы поработать санитаркой, – ее спутник слегка поднимает бокал, затем делает небольшой глоток. – Пока не окончите вуз. Учитывая ваши способности, можно с уверенностью сказать: вы станете блестящим специалистом. И прошу заметить, это не комплимент, а констатация факта.
– И вашего таланта распознавать и лечить болезни у меня тоже нет, – говорит Талия. – Можете расценивать это как комплимент. Если хотите.
– Могу, но, пожалуй, не стану, – качает головой господин. – Хотя и рад бы. А вам скажу, что этим талантом вообще мало кто обладает. Большинство успешно заменяют его знаниями и опытом.
– И я не растрачиваю себя по пустякам.
– Вот как? – господин снова отпивает из бокала. – Тогда расскажите мне что-нибудь захватывающее из вашей практики. Куда там Ясмин вас определила – в какой-то интернат?
– В детский дом. Но я каждый раз прорываюсь туда с боем. Они боятся посетителей, и не зря. Там такое творится, вы не представляете.