Талия вскакивает на ноги. И тут же ее снова роняют на землю, грубо хватают за плечи, страшным рывком разворачивают лицом вверх. Она чувствует на своей щеке жесткое горячее дыхание. Пытается оттолкнуть эту зверюгу руками, но оба ее запястья перехватывает огромная шершавая ладонь. Другая ладонь лезет ей под куртку, больно, очень больно сжимает грудь, а потом расстегивает джинсы и рывками начинает их стягивать.
«Вспоминай давай! Папа настоял на уроках самообороны, на дом ходил учитель, ну же!»
Коленом в пах. Освободить одну руку. Пальцами в глазницы. Свободна вторая рука. Ребром ладони по шее. Вывернуться из-под него. Теперь поднимайся и беги.
Беги!
Талия мчится, не разбирая пути, ничего не слыша и почти не видя, несется по каким-то вихляющимся тропинкам, пока не вылетает на широкую дорогу. Дорога простирается вправо и влево, с другой стороны от дороги – высокий металлический забор, а за забором, мерно погромыхивая, проносится поезд. Железная дорога! А станция, кажется, слева. Может, перелезть через забор и уехать куда-нибудь зайцем?
Талия, тяжело дыша, заставляет себя оглянуться. За ней никто не гонится. Кругом тихо, если не считать удаляющегося постукивания поезда.
Она трясущимися руками натягивает сползшие джинсы обратно на бедра. Застегивает молнию. Поворачивает налево и медленно идет по направлению к станции.
То ли из-за того, что пристанционная площадь освещена щедрее, чем частный сектор с косыми домиками, то ли потому, что короткая майская ночь заканчивается и уже начинает светать, но здесь, возле одиноко торчащей в небо водонапорной башни, никаких звезд не видно – небо коричневато-фиолетовое и какое-то пятнистое. А может, просто набежали облака. Вокзал, конечно, закрыт, как и все магазинчики. И совсем нет людей.
Талия чувствует, как у нее начинают дрожать ноги – не то от усталости, не то от пережитого страха. Она садится на асфальт возле башни, прислоняется к ней спиной, обнимает свой рюкзак и кладет на него голову. В голове словно стучат молоточки.
С востока на небо наползает розоватая дымка. Холодно. Поднимается ветер.
Когда к вокзалу начинают подтягиваться первые пассажиры, Талию уже трясет от холода. Она встает, переминается на затекших ногах, заходит вслед за людьми в здание вокзала, смотрит на схему движения поездов. Ей нравится название города, в который можно отсюда уехать, – Софьино. А может, это деревня. Она подходит к автомату, который продает билеты, – ни к чему, чтобы ее видели в кассе, да еще и знали, куда она едет. Билет стоит сущие копейки, даже смешно. Автомат, побрякивая, выдает сдачу с купюры. Много-много мелочи.
– Хороший городок, – одобрительно тянет кто-то за ее спиной. – Я там был.
Молодой человек, примерно ее возраста, может, чуть старше. Джинсовая жилетка на голое тело – и не холодно ему? Синие спортивные штаны с белыми лампасами. На ногах кроссовки, которые, кажется, вот-вот развалятся. Волосики жиденькие, щеки впалые, взгляд нахальный. На носу прыщ.
– А я там живу, – сообщает ему Талия, забирая свой билетик у автомата и пряча его в карман куртки.
– Клево! – радуется обладатель прыща на носу. – А на какой улице?
– Ты что, к девушке в гости напрашиваешься, да? – раздается откуда-то сбоку юношеский басок. – Нехорошо, слушай! Э, ты ему не говори, где живешь, он к тебе сразу в дом придет, что мама с папой скажут?
Еще один в спортивных штанах. Жилетка, правда, красная. Прыщей нет, зато нос, как говаривала Клуша, для двоих рос, одному достался. Горбатый такой нос. Убить можно таким носом. И волос целая копна. Черных, как небо над той речкой в лесу.
– Я ему ничего и не говорила, – отрезает Талия, глядя горбоносому прямо в глаза.
Вот это глаза у парня – как звезды в ночном небе… Как в «Тысяче и одной ночи»… Тьфу, хватит на него пялиться, ты что делаешь, смотри вниз! Ух ты, а обуви на нем вовсе нет. Ступни чумазые.
– Мелочь не отдадите? – конфиденциально спрашивает тот, что с прыщом. – На билет не хватает.
– Ты что! – возмущенно басит тот, что с носом. – У кого ты просишь, э? Девушка, вы ему не верьте! Он пропил всё просто! Пешком дойдет!
– Можете забрать сдачу себе, – кивает Талия на автомат. И отходит к расписанию.
А до ближайшей электрички, которая останавливается в Софьино, оказывается, еще полтора часа.
Зато кафе, кажется, открыто! Окна, во всяком случае, светятся.
Талия поднимается на второй этаж, толкает массивную дверь. Вдыхает тяжелый запах подгорелого масла. Веселенькая девушка в красном фартучке принимает у нее заказ, забирает деньги, кладет на поднос котлету в булке, ставит стаканчик с газировкой.
К сидящей за столиком Талии подходит охранник.
– Вы уж извините, – вполголоса говорит он. – Я всё понимаю. Но вы не могли бы поесть в другом месте?
Талия ошеломленно поднимает на него глаза:
– А здесь почему нельзя?
Охранник долго смотрит на нее, вздыхает.
– Ладно, – говорит он почему-то шепотом. – Кушайте. Только быстро.
Талия поспешно заглатывает булку с котлетой, запивая темной шипучей водичкой, хотя никак не может понять, почему ее выставляют из кафе. Разве эти столики не для того, чтобы ставить на них подносы с едой? Чушь какая-то.
Выбегает из кафе, спускается по лестнице (охранник, приоткрыв дверь, смотрит ей вслед). Заходит в закуток под лестницей, отдает мрачной кудрявой тетушке мелочь, и та пропускает ее в туалет.
А там зеркало.
А в зеркале…
– Ой, мама, – говорит Талия вслух, глядя на свое отражение.
Потом начинает смеяться.
Сколько сил она в свое время потратила, чтобы испортить свою чудовищно идеальную внешность! Сало килограммами, дурацкая косметика. А всего-то и было нужно, что упасть на землю, как следует перепачкаться и разорвать одежду. Еще и веточки какие-то в волосах и листья прошлогодние налипли. Кикимора какая-то, а не девушка. Такую и в электричку не пустят… Да, футболку придется выбросить. Куртку можно, наверное, оставить.
Талия смывает со щек грязные разводы, расчесывает волосы, заплетает в косы. Переодевается в кабинке, заталкивает изодранную футболку в мусорную корзину.
Выйдя наружу, тут же наталкивается на того мальчишку – в спортивных штанах и с прыщом на носу.
– Слушай, – озабоченно мычит он, почти не разжимая губ, глядя куда-то в бок. – Мне на билет все равно не хватит. А уехать надо. Дома мать больная. Лежит все время.
– Конечно! – Талия с готовностью достает кошелек, раскрывает, протягивает ему. – Бери сколько тебе надо!
Тот пару секунд смотрит на раскрытый кошелек. Потом выхватывает его из рук девушки и убегает большими скачками.
– Стой! – кричит Талия, бросаясь за ним следом.
Отталкивает кого-то локтем. Перебегает на красный свет дорогу. Куда там – мальчишка уже нырнул в какой-то двор. Талия кидается туда же, судорожно оглядывается. Во дворе никого, кроме мрачной старушки в халате и домашних тапочках.
Как она могла его не догнать? Такого не было никогда! Она же побеждала на всех школьных соревнованиях!
– Носятся тут, – говорит старушка.
– Куда он делся? – кричит Талия. – Он у меня кошелек украл!
– Не знаю никаких кошельков, – говорит старушка.
– Парень в жилетке на голое тело, в спортивных брюках! Где он?
– Некогда мне за вашими парнями-то глядеть, – говорит старушка.
– И что мне теперь делать? – тихо спрашивает Талия.
– Заголять да бегать, – говорит старушка. – Другого найдешь.
– Зачем мне другой, мне и этого хватило, – вздыхает Талия, разворачиваясь.
– Зачем-зачем, – доносится ей вслед. – Пригодится.
Что делать – и вправду непонятно. Денег теперь нет. Еды тоже. Разве что сесть рядышком с местными торговцами возле водонапорной башни и распродать оставшуюся одежду. А потом одежда закончится, деньги тоже, что тогда?
Можно, конечно, попробовать ничего не есть и умереть с голоду. Как-то раз она уже пыталась это сделать. Но тогда ей помешала Клуша. А теперь, как назло, ужасно хочется жить.
Нужно найти работу, вот что.
Все равно рано или поздно пришлось бы.
В тех же кафе наверняка нужны официантки, или уборщицы, или посудомойки.
Только сначала надо уехать отсюда подальше. Глупый какой-то город. Одни бандиты.
По дороге к станции Талии навстречу попадается тот парень с носом. Он почти врезается в нее, хватает за плечи, смотрит прямо в глаза своими удивительными звездно-черносливовыми очами и, тяжело дыша, выпаливает:
– Он тебя обидел, да? Что тебе сделал этот баран?
– Кошелек отнял, – испуганно отвечает Талия.
– А! – вскрикивает парень и несется дальше. По дороге он оборачивается и кричит:
– Я его найду, слушай! И тебя найду, э!
«Нет уж, не надо меня никому находить, пожалуйста».
До электрички пятнадцать минут. Талия достает из кармашка билет, проходит через турникет и ждет поезда.
Да, бояться, что ее, нечесаную и чумазую, кто-то попытается не пустить в электричку, было по меньшей мере нелепо. В вагоне куча народа не в пример колоритнее той юной всклокоченной ведьмочки, которая глядела на Талию из зеркала пристанционного сортира. Напротив, например, сидит большая тетенька, раскрашенная под матрешку; на голове у нее синий платок, а на ногах – обтягивающие брюки в малиновых розах. С соседнего сиденья подозрительно поглядывает дедок в ушанке и коричневом пальто без пуговиц – а ведь на дворе конец мая. Есть, впрочем, и вполне благопристойно одетые люди. А есть и такие, которых так и хочется разглядывать, вытаращив глаза.
– Петрушка, укроп, кинза! И молодой чеснок! Выращенные на собственном огороде, на коровьем навозе! – возвышенно, будто гекзаметры, декламирует крепенький седенький старичок, проходя по вагону, потряхивая в воздухе пучками кудреватой зелени. Зелень лениво раскупают.
– Хочу предложить вашему вниманию товары, без которых очень трудно обойтись в современном хозяйстве, – монотонно тянет полная женщина в стеганой куртке, ставя на пол черную квадратную сумку. – Се