– Что ж ты без хлеба-то? – Георгий Георгиевич пододвигает к ней блюдо с пышными ломтями белого каравая. – Яська сама печет. Нигде ты такого не пробовала.
– Вкусно, – кивает Талия, пробуя хлеб. – Очень. Почти как у нашей Клуши было.
Ясмин хмурится.
– Хорошо помню эту женщину, – говорит она. – Я мало знала таких людей. Жаль, что ее больше нет.
Встает и уходит.
Талия внезапно чувствует ужасную усталость. Ей очень хочется заплакать. Она берет с блюда горбушку, откусывает большой кусок.
На второе Ясмин приносит печеную картошку, целую гору салата из огурцов и золотисто-коричневатый окорок.
«Если он скажет, что это мясо некрещеного младенца, – думает Талия, косясь на Георгия Георгиевича, – я в него горбушкой запущу».
Но он на этот раз обходится без шуток – молча разделывает окорок, раскладывает по тарелкам.
– Константин Моисеевич очень о тебе беспокоился, – тихо говорит Ясмин, обращаясь к Талии. – Каждые полчаса названивал. Я ему послала сообщение, что ты жива-здорова, и он спросил разрешения тебя навестить. Хочешь с ним увидеться?
– Не хочу, – быстро отвечает Талия.
– А вот здесь ты, девочка, молодец, – неожиданно жестким голосом говорит Георгий Георгиевич. – А ты, Яська, передай своему Здыхлику, что если он здесь появится, я его в костер посажу.
Талия, поперхнувшись, откашливается.
– Здыхлику? – с веселым недоумением спрашивает она. – По-моему, это ему очень подходит.
Ясмин странно на нее смотрит.
– Еще бы, – мрачно говорит Георгий Георгиевич.
Потом они молча пьют чай с маленькими воздушными печеньями, после чего Георгий Георгиевич заявляет, что если в скором времени не появится в офисе, то мир рухнет со страшным грохотом в тартарары.
– Ну не спал, – слегка раздраженно говорит он жене. – Ну устал, да. Ну надо, понимаешь? Я и так вчера не ездил. Ну я главный, да. Я потому и главный, что меня заменить некому, потому что я самый крутой. За другого ты бы замуж и не вышла. Поехал. Всё. Принцессе ее комнату показать не забудь.
– Скажи мне, – тихо спрашивает Ясмин, когда он уезжает. – Ты готова сейчас поговорить или хочешь побыть одна?
– Готова, – кивает Талия.
– Тогда выпьем еще чаю.
Чай у Ясмин особенный, с какими-то душистыми травами. Печенье вкусное. Столовая уютная. Почему мне так тревожно, думает Талия. Все же вроде не так и плохо. Могло быть куда хуже.
– Я буду счастлива, если ты останешься у нас хотя бы на первое время, – говорит Ясмин. – Поживешь, отдохнешь. Дочери разъехались, мы тут вдвоем, прислуги не держим. Внучку на днях должны привезти погостить, но я уверена, что она тебе не помешает и даже понравится. Хочешь – я устрою так, чтобы ты сдала экзамены в ближайшей школе. Хочешь – просто достанем тебе аттестат. Юрек у меня, как ты, должно быть, заметила, почти всемогущий, – она печально улыбается, – да и меня трудно назвать беспомощной. Но… ты живая молодая девушка. Рано или поздно ты захочешь… не знаю, учиться где-нибудь, может, работать. И что тогда? Не в наших с тобой интересах, чтобы до тебя добралась твоя мачеха.
Талия вздрагивает.
– Я бы лично и рада устроить так, чтобы она раз и навсегда исчезла из этого мира, – мрачно говорит Ясмин. Что-то вдруг происходит с ее лицом – оно будто бы темнеет, заостряется нос, наливаются черным огнем глаза, и Талия внезапно узнает в ней ту страшную, неприятную женщину, к которой она пришла знакомиться после Клушиной смерти. – Но это… неправильно. Я уже сделала в своей жизни слишком много неправильного. У таких поступков могут быть ужасные последствия, причем их очень трудно предсказать.
– Вы о том, что сделали со мной, когда я была маленькой? – спрашивает Талия.
– И это. Хотя… кто может знать, что было бы, если бы я не вмешивалась? – Ясмин вздыхает, берет себе еще печенье. – Какой бы ты выросла. Что бы было, когда в вашу семью пришла бы эта стервятница.
– Тогда бы это вас не касалось, – говорит Талия. – И вы были бы свободны и не обязаны были бы мне помогать. Вы, правда, и так не обязаны.
– Тут не в обязанностях дело, – улыбается Ясмин, снова светлея. – Мне, прости за откровенность, очень хочется, чтобы у тебя все сложилось как нельзя лучше. Ты удивительный человек и, как мне видится, можешь сделать много хорошего в этой жизни. Может, даже великого. Я в таких вещах ошибаюсь крайне редко. Обычно я могу увидеть путь человека – приблизительно, конечно, – и помочь ему встать на этот путь. Или помешать – зависит от того, что это за путь. Ты же приходила на мои семинары, помнишь? Ты приходила и ко мне лично, и я указала тебе то место, где ты могла бы быть полезна…
– А если вы со мной как раз и ошиблись? – перебивает ее Талия. – Хотя бы с этим детским домом. Как я теперь могу помочь этим детям? Я даже пойти туда не могу, меня там, скорее всего, встретят люди, нанятые Маликой, и…
– Малика не всю жизнь будет тебя искать, – ровным голосом говорит Ясмин. – Можно выждать какое-то время. Изменить внешность, наконец.
– И я все мечтала… Там были два ребенка, ну я и хотела…
– Забрать их оттуда, – кивает Ясмин. – Это было предсказуемо.
– А теперь у меня нет дома, куда я их приведу?
– А еще ты несовершеннолетняя, нигде не работаешь и вообще находишься в розыске, – кивает Ясмин. – И это все поправимо, могу тебя уверить. Непоправима только смерть. А ты, хвала небесам и спасибо Юреку, жива, удивительно здорова, полна сил и добрых намерений, и рядом есть люди, которые готовы тебе помочь. Ты хоть сознаешь, сколько на свете людей, которые всего этого лишены?
– Вот я и хочу им помогать! – взрывается Талия, отодвигая от себя чашку с недопитым чаем. – А вы предлагаете мне сидеть сиднем в вашем уютном домике и есть вашу вкусную еду!
– Ну-ну, не фантазируй, – усмехается Ясмин. – Ничего такого я тебе не предлагала. Хочешь – буду специально для тебя готовить супы из старых тряпок и лебеды. Хочешь – устрою на работу и помогу снять квартиру. Просто мне кажется разумным, чтобы какое-то время ты пожила здесь. Хотя бы потому, что сама хотела бы попросить тебя о помощи.
– Я-то чем вам могу помочь? – изумляется Талия. – По хозяйству, что ли?
– Ну, это уж нет, – Ясмин качает головой. – Я на свою кухню, уж будь уверена, посторонних не пускаю. Да и откуда тебе уметь готовить?
– Меня Клуша учила! – обижается Талия. – Я всё умею! И готовить, и полы мыть…
– Ну и славно, и пусть это умение тебе когда-нибудь пригодится. Нет, я хотела попросить тебя немного… побыть с моей внучкой. Я говорила, она скоро приедет.
– А, – оживляется Талия. – Я буду беби-ситтером, нянькой?
– Нет, как бы тебе сказать… Она сейчас… Ее недавно выписали из больницы. У нее все в порядке, но… ты, в общем, увидишь.
– Хорошо, – с готовностью говорит Талия. – Я пока ничего не поняла, но с радостью с ней познакомлюсь. Правда.
– Она лежала в клинике Константина Моисеевича, – невпопад говорит Ясмин.
– Почему там? – резко спрашивает Талия.
– Он, видишь ли, волшебник от медицины. Он ее спас.
– Да он же вас теперь… Он же сможет от вас потребовать чего угодно! – Талия почти кричит. – Неужели не нашлось других врачей?!
– Таких – нет, – говорит Ясмин. – Я почему о нем заговорила… я просто хочу предупредить тебя. Скорее всего, вы с ним еще встретитесь. Не бери у него ничего. Не принимай ни услуг, ни подарков. Он выставит счет. И вынудит платить.
Талия сникает.
– Я уже приняла, – с ужасом шепчет она. – Это ведь он меня спас. Ну то есть… Вы, Георгий Георгиевич… Но ведь это он предупредил вас, рассказал, что хочет сделать моя мачеха. И я это приняла. Я уже должна этому людоеду.
– Пока нет, – Ясмин качает головой. – Это была не услуга, а жест доброй воли. Вот если бы он позвонил тебе и предложил помощь, а ты бы согласилась – тогда да. Но он просто хотел спасти тебя – и связался со мной. Потому что знал, что ты дорога мне. И зря ты так все-таки о нем. Он не людоед.
– Вы так считаете, потому что он обаятельный? – язвительно бросает ей Талия. – Да?
Ясмин молчит. У нее слегка подергиваются уголки рта.
– Простите… Я зря это сказала. Простите меня.
– Да, ты зря это сказала, – ровным голосом говорит Ясмин. – И я на тебя не обижаюсь. Пойдем, я провожу тебя в твою комнату.
Комната оказывается небольшой и светлой. По стенам – стеллажи с книгами, на подоконнике ваза с цветами. На кровати сидит зеленый плюшевый дракончик размером с крупную собаку.
– Тут раньше жила моя старшая дочь, – Ясмин слегка улыбается. – Располагайся. Можешь брать любые книги, можешь играть на своей флейте. Наверху, кстати, есть неплохой рояль. Осваивайся, гуляй по саду, отдыхай. Понадоблюсь – я на кухне.
Оставшись одна, Талия подходит к окну. За окном шумят какие-то деревья, между ними деловито расхаживает черная кошка. По листьям прыгают солнечные блики.
Талия садится на кровать, берет на руки зеленого дракончика. Дракончик смотрит на нее выпуклыми пластмассовыми глазами.
– Ну что, будем соседями? – говорит ему Талия.
Потом обнимает его и тихо плачет.
Ужинают они вдвоем – Георгий Георгиевич задерживается в офисе. Ясмин приготовила какое-то замысловатое овощное рагу в большом глиняном горшке, разложила по тарелкам и посыпала тертым сыром. Талия уплетает свою порцию за обе щеки, а Ясмин задумчиво трогает вилкой кусочки овощей в своей тарелке, словно проводит там ревизию.
– У вас очень красиво в саду, – говорит Талия. – Вишни все в цвету и яблони.
Ясмин невесело улыбается.
– Я хотела еще в лес выйти – но почему-то побоялась. Наверное, это удобно, когда дом на отшибе?
Ясмин чуть дергает плечом.
– В лес, наверное, одной не стоит, – помолчав, отвечает она. – Приедет Аленушка, выберемся все вместе. Она обожает там бегать.
– Это ваша внучка – Аленушка?
Ясмин вяло кивает.
Молчание.
««Что с ней? Я что-то не так сделала? Она жалеет, что пустила меня в дом?»)
– Я… пойду? – растерянно спрашивает Талия.