Я закатываю глаза. Ну вот, очередной нудный «папочка», который станет от имени брата читать мне нотации и убеждать вести себя прилично.
— …И думаю, вы отлично поладите. Он тоже сбежал от своей многочисленной родни.
— Почему? — удивлённо смотрю на колдунью.
— Донимали его. Примерно тем же, чем тебя.
— Чем?
За последние дни я очень мало спала и очень много ревела. Голова будто свинцом налита. Мне кажется, я сейчас не понимаю каких-то очевидных вещей. Но два и два никак не желают складываться.
— А неважно! Главное, ты с ним рядом будешь совершенно точно в безопасности. Так что советую хотя бы на время забыть, что ты колдунья, вспомнить, что девушка, прекратить шарахаться туда-сюда своей телепортацией и просто немного отдохнуть, погулять ножками. Попроси, пусть город покажет. Он там уже несколько месяцев живёт, должно быть освоился.
Неопределённо дёргаю плечом. Не хочу никаких экскурсий. Хочу лежать хлебушком и ни о чём не думать.
— Серьёзно, котёночек! Обещай мне, что от Алана ни на шаг. Мне… не очень нравится то, что я вижу.
Она подаётся ближе и вдруг зачем-то кладёт свои узкие холодные ладони мне на виски. Внимательно всматривается в моё лицо.
— Не могу объяснить, что именно я чувствую… но это холод вдоль позвоночника, когда на тебя смотрю. Твоя тень будто стала больше и насыщеннее. Словно… тьма идёт за тобой по пятам. Тебе определённо нельзя больше возвращаться в подземелья! И, пожалуй, в Саутвинге тоже выходи только в дневное время.
Она убирает руки, в прекрасных глазах — беспокойство.
Вздыхаю и даю обещание, по крайней мере постараться.
— И только в сопровождении Алана! Обещай мне.
Ну вот. Я же собиралась отдохнуть и побыть в тишине. А мне суют в экскурсоводы какого-то шумного рыжего дядьку, который наверняка из всех достопримечательностей Саутвинга видел только кабаки. Знаю я их, этих Фостергловеров! От них потом неделю в ушах звенит.
Определённо не самая лучшая компания для меня в моём нынешнем состоянии.
==
Маленький спойлер от автора.
Тем временем Алан Фостергловер)
9.3
Я долго думала, куда переместиться первым делом, какую точку в Саутвинге выбрать пунктом назначения.
Чтобы «прыгнуть» надо было хорошо представлять себе это место. Нельзя было подумать абстрактно о чем-то, и всё. Магия не творит чудеса сама по себе. Она лишь инструмент в умелых руках.
Именно поэтому переместиться сразу по адресу этого Фостергловера, который Дункан заботливо оставил на внешней стороне свитка, было невозможно. Да и не хотелось, если честно, выполнять навязанную братом повинность. Как-нибудь потом.
Самым подходящим местом для начала мне показалась главная площадь Саутвинга — благо, я там не раз бывала. Помню и дворец, главным фасадом и колоннадой, рядами высоких стрельчатых окон выходящий прямо на неё… Старый дворец Короля-без-Короны. Но от дворца я совершенно точно буду держаться подальше. Эти раны слишком кровоточат, чтобы снова тыкать в них пальцем.
Я сосредоточилась на образе площади. В праздники и выходные там была тьма народу, устраивались ярмарки, шумные гуляния… когда-то на этой площади вышла замуж за моего брата Тэмирен. Когда-то на этой площади Себастиан пытался организовать «революцию сверху» и лишить вольности своих лордов-вассалов, прижать их к ногтю и объединить государство под своей абсолютной властью в единую мощную державу…
Да что ж такое-то!.. Опять думаю о нём. Так не пойдёт.
Площадь.
Надо сконцентрироваться на площади. Белые стены дворца, красивые, изящные… левое крыло полностью разрушено было после тех событий, когда в дело вмешались древние магические силы, куда более могущественные, чем простой смертный человек.
Дворец… Наверное, он красивый был тогда, до разрушения. До того, как лишился хозяина и был заброшен.
Король-без-Короны… так теперь зовут его. Когда-то звали иначе. И корона у него была, настоящая.
Я так и не смогла сконцентрироваться как следует.
Бастиан, везде и всегда он — в моих мыслях, в моих снах, в моих воспоминаниях.
Наверное, поэтому я «сбила прицел», и впервые в жизни моя магия переместила меня сама. В место, которого я никогда не видела и не представляла. Но тотчас узнала по белому камню стен и виду из высоких стрельчатых окон в пол, за которыми сквозь пыльное стекло мелькало ослепительно-синее Саутвингское южное небо, так не похожее на сизую выцветшую хмарь низких северных небес.
Я попала в какой-то из внутренних покоев дворца Короля-без-Короны.
Нервно огляделась, невольно поёжилась и обхватила себя за плечи. Золотые щедрые солнечные лучи освещали просторную полукруглую комнату, обставленную изящной белой мебелью с позолотой. Пахло пылью и засушенными розами.
Впереди, у извивающейся по дуге стены, что состояла, кажется, из одних окон — круглый столик, несколько стульев. Фарфоровая чашка с позолотой на ручке — полупрозрачная, с намертво присохшими чаинками на донышке. Рядом — блюдо с крошками чего-то, по которому уже трудно определить, что это было когда-то. Золотые вилка и нож небрежно брошены на смятую кружевную белоснежную салфетку.
По правую руку и по левую руку замечаю двери в смежные комнаты. Через полуоткрытую дверь слева виден край ужасно широкой и высокой кровати под алым бархатным балдахином с золотыми кистями.
Справа — еще одна дверь, за ней маячат шкафы тёмного дерева с блёклыми корешками старых книг, массивный письменный стол.
Самое главное, что бросается здесь в глаза — ощущение потерянности, забытости, полного запустения. Как будто я попала на изнанку мира. Куда не доходят запахи и звуки мира настоящего. Только вечно хранящаяся о нём память.
Абсолютная, невозможная тишина.
И пыль. Пыль толстым слоем повсюду — на полу, на мебели, на всех поверхностях.
Когда иду по дорогому, наборному со сложным узором дубовому паркету, мои ноги прочерчивают следы в пыли, как на снегу.
Красивые панорамные окна мутны. Белые стены с облупившейся позолотой на барельефах, по углам всё затянуто паутиной. С лепного потолка местами обвалилась часть штукатурки, валяется под ногами белыми лохмотьями, хрустит, когда наступаю случайно. Тяжелые бархатные занавеси кроваво-алого цвета все в сером инее пыльных разводов. Если трону — буду чихать до завтрашнего вечера, уверена.
Решаюсь все-таки продолжить осмотр, иду в левую комнату… спальню.
Размеры кровати поражают. Зачем столько одному человеку? А одинокий столовый прибор на столике лучше всяких слов говорил, что покои предназначались только для одного. И мне не хочется думать о том, что моё сердце поняло, для кого именно, сразу, как только я сделала первый шаг.
Поворачиваю голову. У ближайшей стены — высокая напольная ваза, фарфоровая с бледно-голубым узором. А в ней — букет засохших роз. Уже и не поймёшь, какого они были цвета. Такой старый, что страшно даже дышать рядом — того и гляди, лепестки осыпятся в пыль.
А потом поднимаю взгляд.
Вижу рисунки на стенах, карандашные, в простых деревянных рамах — эта простота совершенно не вяжется с изысканной роскошью остальной обстановки.
И узнаю руку художника.
Его картины. Здесь, в самом личном, недоступном взглядам чужих месте. Где он не хотел, чтобы кто-то видел. Проник в его внутренний мир.
Он рисовал корабли. И закаты, падающие в море. И неровные спины гор, уходящие вдаль за горизонт.
Всё то, чего никогда в жизни больше не увидит.
Магия впервые в жизни переместила меня в место, которого я не могла визуализировать, потому что никогда в нём не бывала. Сама. Как будто долгие часы рядом с Бастианом, его присутствие, его прикосновения, болезненный жар его мятущейся души отпечатались где-то глубоко внутри меня — глубже, чем я предполагала. На магическом, самом сакральном уровне.
И теперь между нами связь. Которую не расторгнуть так просто.
Я уверена, он любил это место. Свой дом. И многое бы отдал, чтобы снова увидеть.
Словно я пришла сюда для того, чтобы исполнить за него это заветное желание.
Взгляд останавливается на кровати, притягивается туда помимо моей воли.
Я, наверное, очень серьёзно больна, потому что мне хочется забраться туда с ногами и свернуться калачиком. Представить, что он рядом. Почему-то кажется, что постель ещё хранит отпечаток и запах его тела, хотя я знаю, что это не так.
Мне приходится впиться себе ногтями в руку до боли, чтобы подавить порыв.
Выхожу обратно в общий покой.
Замечаю ещё одну дверь, которую не видела раньше, потому что переместилась спиной к ней.
В отличие от остальных, она закрыта плотно и выглядит чуть более высокой и широкой, из того же самого белого дерева, что и остальные двери, но как-то фундаментальнее и основательней. Толкаю её — заперто. Скорее всего, это дверь в публичные пространства дворца, и наверняка за ней когда-то дежурила почётная стража, личная гвардия короля.
Как иронично.
Теперь его двери тоже стерегут. Только другие люди. И с другими целями.
Значит, вон там — его спальня. А справа — кабинет, в котором он работал.
Эх, сердце, сердце! Глупое, никак не можешь его забыть. Это ты сдвинуло что-то в моём внутреннем компасе, который всегда безошибочно находил цели для перемещения. И забросило именно сюда. В покои, в которых я никогда не бывала, чтобы визуализировать. Но которые настолько проникнуты духом своего владельца, что если чуть напрячь воображение, можно представить, как он ходит по этим коврам, завтракает вон за тем круглым столиком… но пожалуй, стоит прервать этот поток безалаберных мыслей, пока они снова не повернули в сторону кровати.
Надо всё-таки переместиться к первоначальной цели. На площадь.
Но меня как будто гвоздями приколотили к полу, не могу сдвинуться. Я с трудом отдираю себя от пола — только для того, чтобы вернуться в спальню. Стою там, совершенно потерянная во времени и пространстве, как будто мир вокруг меня кружится, а я и это место — единственная неподвижная точка во Вселенной.