этого красивых девушек.
Молчу. Комплименты смущают.
— Ты мне, кстати, проясни одну вещь, я не понял. Ты зачем одна по ночам шатаешься в таких местах? Совсем инстинкта самосохранения нету?
А вот это было обидно. Насупившись, я отвечаю:
— Во-первых, я колдунья! И если бы не подлое нападение со спины, никогда бы в жизни меня этот урод не взял…
Удивлённый присвист. Меня окидывают таким недоверчивым взглядом, что становится ещё обиднее. Не верит, что я колдунья?
— А во-вторых, я тут по делу! Я искала…
Господи.
Вот я дура.
Закрываю ладонью лицо.
Потом свободной рукой нащупываю на поясе мешочек, вытаскиваю из него основательно помятый и практически сплющенный свиток, протягиваю рыжему не глядя. Он осторожно забирает.
— Только не говори, что это ты и есть, — бормочу глухо сквозь пальцы.
— Это я и есть, — подтверждает мою догадку обескураженный голос. Я стону и откидываюсь обратно на подушки. Всё. Больше совсем нету сил. Прикинуться чучелком и сдохнуть. Вот и всё, что мне хочется.
Алан Фостергловер поднимается с пола, усаживается у меня в ногах, придавливая до скрипа диван, и хмуря рыжие брови, распечатывает свиток. Читает, то и дело бросая на меня странные взгляды.
Потом откладывает свиток в сторону.
— Стало быть, принцесса?
— Стало быть, она, — грустно вздыхаю.
— Мэган Роверт?
— Она самая. Можно Мэгги.
Все-таки поднимаюсь обратно в вертикальное положение, чем вызываю приступ дурноты. Но кажется неправильным разлёживаться, когда у нас тут, получается, официальное знакомство.
Рассеянно оглядываю цель своего путешествия. Вообще не таким себе его представляла. Этот парень выглядит, как гроза девичьих сердец. Вокруг него наверное девки штабелями падают. И чего он забыл в самом глухом тупике Саутвинга? Пока что не особо вообще заметно, чтобы в этом доме кроме него ещё кто-нибудь жил. Тишина такая, что слышно, как муха пролетит.
— Значит, присмотреть за тобой. Понятно всё.
— Что тебе понятно? — спрашиваю кисло.
Рыжий закатывает глаза.
— Я от этого всего дерьма аж сюда уехал! Но меня и тут достали.
— Кто достал? — наверное, и правда слишком сильно получила по голове, потому что по-прежнему ничего не понимаю.
На меня бросают непонятный косой взгляд.
— Попытки женить.
— Кого? — опять не втыкаю.
— Меня. Видите ли, двадцать шесть уже, моей родне покоя не даёт, что я не тороплюсь в капкан добровольно голову совать. Им до зарезу надо меня женить.
— На ком? — продолжаю играть в сову-сплюшку, которую по недоразумению разбудили днём.
— В данный конкретный момент, судя по всему, на тебе, — веселится отчего-то рыжий, глядя на моё недоумение. — Но я не ожидал, что в свахи у нас подастся даже Его величество король.
И тут до меня, наконец-то, доходит. И недомолвки брата, и намёки Малены, и странное поручение.
— Я его убью!.. — шиплю свирепо и сверкаю глазами на Алана.
Тот поднимает ладони в притворном ужасе.
— На меня таким испепеляющим взглядом нечего смотреть! А то кто вас, колдуний, знает. Я ещё пожить хочу.
— Нет, точно убью! — возмущаюсь я. А потом в голову приходит смущающая мысль. — Послушай, ты же не подумал, что я тоже участвую в этом идиотском плане?! Я совершенно точно не заинтересована ни в каком замужестве! В принципе! Никогда!
Алан продолжает смотреть на меня весёлым взглядом, опускает руки и щелчком отправляет свиток куда-то в дальний угол через всю комнату.
— Вот и отлично! А то достали вешающиеся девицы. Раз ты не из них, у меня просто камень с души. Будем знакомы? Я — Алан.
— Да я поняла уже, — ворчу и пожимаю протянутую здоровенную ладонь. Он в ответ сжимает мою осторожно.
— Голодная?
— Ничего не хочу, только спать, — морщу нос.
Фостергловер поднимается с дивана, поводит плечами, разминает шею.
— Так и спи. Собственно, я тебе хотел предложить тут и заночевать. Во-первых, что-то мне не нравится вся эта история — надо разобраться, это ты на случайного грабителя наткнулась, или что серьёзней. Во-вторых, всё-таки присматривать меня назначили. Так что предлагаю с этого момента и начать. Что скажешь? Я в соседней комнате, места тут достаточно — старый друг семьи переехал, дом пустует, мне отдали ключи. Но если не хочешь, провожу домой.
Смотрит выжидающе.
Ждёт моего решения. Не давит.
Я понимаю, что первое впечатление не обмануло — хороший он. Кажется, у меня тут неожиданно в Саутвинге появился друг.
— Спасибо, но я лучше утром снова приду, — улыбаюсь смущённо.
Алан тщательно маскирует разочарование.
— Как знаешь. Я встаю рано. Приходи. С меня завтрак. Расскажешь подробно все, что с тобой сегодня приключилось. Попробуем вместе разобраться.
— Договорились.
Кажется, и правда стоит ему рассказать… часть моих злоключений в последние дни. Только то, что не касается слишком личного.
Заныла шея.
Я потянулась привычным жестом потереть покусанную кожу, но вовремя сдержалась.
— Была рада познакомиться!
— Я тоже… Мэгги.
Под удивлённым взглядом голубых глаз я перемещаюсь в пространстве.
Убеждая себя в том, что просто мне жалко затраченных усилий. И если уж так много времени потратила на уборку, грех будет не воспользоваться плодами собственного труда.
— Я дома!
Говорю неизвестно зачем. Как будто портрет может меня услышать.
Моя поехавшая кукушечка констатирует, что вот теперь у портрета довольные глаза. На всякий случай решаю не говорить, что у меня друг появился, потому что непременно приревнует.
По стеночке, на подгибающихся ногах ползу к двери, проверяю, что заперто. Даже в пространстве скакать сил нету, мне едва хватает, чтобы доползти до постели, скинуть платье, в котором валялась по грязным переулкам, и нырнуть под одеяло.
Вот теперь мне спокойно. Теперь наконец-то чувствую себя в безопасности.
Завтра буду осмысливать и разбираться.
Это был ужасно долгий и трудный день. Всё тело ломит, голова трещит, мозг кипит… но прямо сейчас, в пахнущей сухими розами постели, под старыми рисунками, на которых корабли расправляют паруса и плывут куда-то за туманный горизонт, мне очень хорошо.
9.7
Когда на следующее утро перемещаюсь в дом Алана Фостергловера — сперва на диван, в единственную визуально знакомую мне комнату, — слышу где-то неподалёку приглушённое посвистывание.
Всегда завидовала жизнелюбивым людям! Всё-таки, что-то Фостергловерское в этом рыжем однозначно есть. Пусть и не в такой степени, как я боялась. С трудом себе могу представить любителя попоек и шумных компаний, который бежал бы в такую глушь и сознательно выбрал жить затворником в старом доме, в самой бедной и глухой части Саутвинга. Тем более, бежал бы от общества вешающихся на шею девушек.
Наверное, этот парень — исчезающий вид.
Ещё больше убеждаюсь в своём мнении, когда несмело открываю дверь в коридор, и меня едва не сшибает с ног божественный аромат жарящихся блинчиков.
Дальше иду по запаху, как гончая, истекая слюной.
У меня росинки маковой во рту не было с позавчера.
Алан обнаруживается на первом этаже, до которого я добиралась крадучись, тёмной скрипучей лестницей. Дверь приоткрыта, нос меня уверенно ведёт на кухню… Осторожно стучу, чтобы обозначить своё присутствие, и застываю прям на пороге от открывшегося передо мной зрелища.
Даже не знаю, что меня впечатляет больше — гора блинчиков на широком глиняном блюде посреди стола, сколоченного из грубых дубовых досок, или хозяин, который с истинно мужской грацией выпекает всё это роскошество, повязав поверх льняной рубахи с закатанными рукавами белоснежный фартук.
Женский фартук на вот этом вот двухметровом верзиле с широченными плечами и мускулистой спиной, рельеф которой не может скрыть тонкая ткань, да ещё в сочетании с татуировками на руках… это совершенно сногсшибательное зрелище! Пожалуй, понимаю девушек, которые на него вешались.
Правда, решаю, что всё-таки больше прониклась блинчиками.
Не помню, как очутилась за столом. Возможно, даже телепортировалась. И следующие полчаса могу только блаженно жмуриться, поедая очередное кружевное безобразие пополам с клубничным вареньем и чаем, которым меня щедро отпаивают.
Алан тоже ничего не говорит, он вообще, по-моему, не слишком разговорчив, только довольно улыбается и подкладывает мне всё новые, так что гора передо мной и не думает уменьшаться.
Когда я оказываюсь в состоянии хотя бы минимально разговаривать, пусть и с набитым ртом, первое же, что ему заявляю, это:
— Жря ты жениться не хочешь! Иж тебя шикарный муж выйдет!
— Пф-ф-ф… — он фыркает и снова отворачивается к плите. — Мои четверо тётушек и обе бабушки считают так же. Собственно, поэтому я и сбежал.
Я прожёвываю блинчик и тянусь за следующим. У меня ещё сметана не закончилась. Восхитительная, пышная, тающая на губах, как крем, ложка в крынке прямо стоит! Кто-то явно ходит на местный базар и знает, у кого что покупать. Я и говорю, идеальный муж.
— И чем ты тут занимаешься? Почему именно Саутвинг? Если не секрет.
— Не секрет, конечно! Мастерство оттачиваю. — На мой вопросительный взгляд поясняет подробнее. — В Южном крыле разработано несколько специфических техник боя на мечах, очень старых. Сегодня почти утерянных. Я нашёл династию мечников, которая хранит секреты и передаёт от отца к сыну. Уговорил давать мне уроки. Я собираю секреты воинского искусства, редкие приёмы, это моя страсть! Уже выжал всё, что можно, из родного Закатного края, побывал в Восточном, теперь вот в Южном… как закончу здесь, может и до Нордвинга твоего, наконец, доберусь. Ещё пробую силы в кузнечном деле, нашёл тут, в старой столице, целый ворох необычных способов закалки стали в свою коллекцию! Ты знала, например, что если закопать железную заготовку в землю и подождать, пока ржавчина съест все самые слабые части, то из оставшегося после переплавки можно получить отличную сталь?..