— Данвин Роверт! — буркнул он, протягивая ладонь Алану. Тот её со всей серьёзностью пожал и по всей форме представился, хотя в глазах плясали весёлые искры.
— Ну ты это, сестрица… Медальон наш родовой для связи я ношу! Так что обращайся там, если помощь понадобится. Ну, мало ли, приставать начнёт…
— Данвин! — ахнула я.
Судя по звукам, кто-то рядом с трудом пытался замаскировать смех под кашель.
— Не волнуйся! — с ужасно серьёзным лицом ответил Алан мальчику. — К девушкам я пристаю исключительно с их согласия!
Я их была готова убить обоих.
Уши горели немилосердно.
— Проваливай уже отсюда! — зашипела я на Данвина.
— Ага, и не порть нам свидание! — заявил Алан.
Я зарычала в отчаянии, и не разбирая дороги быстрым шагом потопала, куда глаза глядят.
Спустя несколько шагов меня догнали с возмутительной лёгкостью. Ага, куда мне с моим ростом удирать от обладателя такого широкого шага!
Некоторое время я делала вид, что его не замечаю. Только молча кипела и сердилась. Пусть знает, как сильно я на него зла! И это ж надо было при брате такое ляпнуть! Точно подумает, что мы встречаемся. Я теперь ни за что не смогу его переубедить. Ещё чего доброго, брату настучит! Тот меня окончательно достанет заверениями, как он рад союзу любимой сестры и родственника лучшего друга. Хоть щас иди вешайся.
В конце концов я выдохлась и шаг пришлось немного замедлить.
— Голодная? — как ни в чём не бывало поинтересовался Алан. — Тут рядом потрясающе жарят мясо на углях!
— Ни капельки не голодная, и вообще, после того, что вы мне оба устроили… — попыталась огрызнуться я. Но при упоминании о жареном мясе рот сам собой наполнился слюной. Мы шатаемся по городу с самого утра без еды, но это же не значит, что я готова его простить за одно обещание накормить мой бедный желудок!
— Я ж и думаю, точно голодная! Идём-идём!
Меня схватили за руку и бесцеремонно куда-то потащили.
Да-а-а уж… такого бесподобно мяса, как в этой крохотной таверне, я в жизни своей не ела! Всё-таки, хорошая у брата была идея прикрепить ко мне телохранителя-экскурсовода! Он тут, оказывается, ещё и все самые вкусные места успел разведать!
Откинувшись на спинку добротного дубового стула и скрестив руки на груди, Алан с довольным прищуром наблюдал за тем, как я сгрызаю с металлического штыря куски вымоченного в пряностях, припорошенного чёрным пеплом обалденного мяса. Мы с ним нашли самый укромный уголок в таверне, подальше от посторонних глаз. По счастью, один из небольших квадратных столиков, сколоченных из отполированной тёмной доски, был свободен. Трактирщик в белоснежном переднике учтиво проводил нас, а потом ещё и притащил кусок яблочного пирога в подарок мне от заведения. Теперь пирог стоял передо мной, упоительно пах корицей и дожидался своей очереди.
Всё-таки, жизнь прекрасна!
Пока тебе её не начинают портить.
Алан сопроводил взглядом очередной кусок мяса, в который я вгрызлась, и заявил:
— А почему ты, кстати, так категорически отметаешь идею, что я могу быть твоим парнем? Такой вариант совсем не рассматриваешь?
Я поперхнулась и закашлялась.
Ох уж эти Фостергловеры! Прямые как палка. Разве можно о таком девушку спрашивать прямо в лоб?!
Так же и насмерть подавиться можно.
9.11
— Тебя по спинке постучать? — участливо поинтересовался Алан. На невозмутимой физиономии глаза горели лукавыми огнями. Таким я его ещё не видела, и это сбивало с толку.
— Н-не надо!
Я кое-как прожевала и проглотила кусок, жадно и долго пила воду из глиняной кружки… в общем, тянула время и лихорадочно пыталась придумать, как выпутаться из этой смущающей ситуации. А то молчание уже преступно затягивалось. А гадкий Фостергловер и не думал помогать. Только смотрел. И в тягучем, глубоком взгляде одна за другой истаивали легкомысленные огни — до тех пор, пока там не осталось что-то серьёзное, настоящее и пугающее меня своей определённостью.
Не бывает у таких людей «просто так».
Ни слов, ни взглядов, ни… чувств.
А я… что могу дать, кроме растерзанного сердца? Кого могу пустить в дом, в котором живёт призрак? И наверное, никогда оттуда не уйдет уже.
— Ты же говорил, тебе надоели девушки!.. — я всё-таки предприняла попытку перевести всё в шутку.
— Только те, что вешаются. Ты же не вешаешься? Впрочем, можешь и попробовать, я не против, — на его губах мелькнула и тут же пропала улыбка. С неподвижностью каменной глыбы он ждал — и совсем другого ответа. Серьёзного.
Того, которого я дать не могла.
А потому продолжала трусливо молчать, вцепившись в кружку, будто что-то могло меня спасти о того, чтобы заглянуть в собственную душу и принять очевидную правду.
Я не могу полюбить Алана.
Просто потому, что уже люблю другого — и эта горькая, как полынь, любовь, проросла в сердце, пустила такие глубокие корни, что их не вырвать уже, не убив меня.
Я люблю.
И буду любить, пока дышу.
Алан сузил взгляд.
— Я подожду… пока заживёт, — кивнул на мою шею. Но мы оба понимали, что он совсем не об этих ранах.
А я опустила глаза и снова ничего не ответила.
Раньше я тоже думала, что всё пройдёт когда-нибудь. Кажется, только что поняла окончательно суровую правду. Зажить может ожог. Но клеймо никогда не заживёт.
То самое, которое Бастиан оставил на моём теле своими руками и губами, своими отчаянно-грубыми прикосновениями.
То самое, которое он оставил на моей душе своей сжигающей дотла жаждой.
То самое, которым вычертил в моей судьбе своё имя, будто письменами чернильной тьмы по коже.
Осторожно отставляю кружку, поднимаю глаза.
— Мне пора. Спасибо… за всё.
— Звучит так, будто прощаешься. Учти, я такое прощание не принимаю! Так что пусть это будет «до следующей встречи». Жду тебя обратно, как только отдохнёшь, наведёшь порядок в своей голове и поймёшь, что прошлое всегда остаётся в прошлом. Да и настоящего не существует, это пустая абстракция. Стоит моргнуть — и оно тоже становится прошлым.
— Что же остаётся? — спросила я тихо.
— Будущее. Это единственное, на что человек может влиять.
Я осторожно встала, как будто боялась неосторожным движением ранить что-то у себя глубоко внутри, там, где осколки моих воспоминаний никак не желали становиться прошлым, а ранили снова и снова.
Даже так я была ненамного выше Алана.
— А чтобы ты с гарантией вернулась и не думала теперь от меня бегать и прятаться, пожалуй, заинтригую тебя. Придумал кое-что, что может помочь разобраться с загадкой нападения.
— Что? — невольно сорвалось с моих губ.
— А вот это расскажу, когда вернёшься, — невозмутимо сообщил хитрый Фостергловер, изо всех сил стараясь не улыбаться.
Да уж. Из меня сейчас то ещё зрелище, наверное. Наверняка я сейчас похожа на растерянного котёнка, который оказался один на улице в холодной осенней луже и не понимает, как же его сюда занесло, и что делать дальше.
По крайней мере, именно так я себя сейчас ощущала.
Так и не придумав подходящего ответа, я просто-напросто переместилась прямиком в постель Бастиана в старом дворце.
Скинула обувь, перевернулась на живот и уткнулась лицом в подушку, пахнущую сухими розами.
— Ну почему… почему я не встретила его раньше, чем тебя?
Вопрос был риторический.
Если бы портрет мог разговаривать со мной, я знаю, что бы он мне сейчас ответил.
«Потому что это иллюзия — что люди могут влиять на своё будущее. Стоя перед той дверью, ты тешила себя мыслью, что у тебя есть выбор. На самом деле выбора не было.
Ты была предназначена судьбой мне.
Ты моя.
Всегда была. И всегда будешь».
Я закрыла уши ладонями, чтобы не слышать, но его грустный голос все равно звучал в моей голове.
9.12
Алан был абсолютно прав.
Я начала его избегать.
Радовалась, что так и не рассказала ему, где остановилась в Саутвинге, и он не мог сам меня найти — хотя сильно подозревала, что и не стал бы, ведь обещал не торопить. В этом он был полная противоположность Бастиану.
Они были такие разные… как ночь и день.
А я застряла где-то в сумерках, на полпути, не принадлежащая ни тому, ни другому. Или мне хотелось так думать? Хотелось чувствовать себя свободной. Очередная иллюзия.
Один день плавно перетекал в другой, а я упрямо оставалась в своём логовище, как пугливый зверёк, которого пытаются вытащить на свет, чтобы рассмотреть. Но я не хотела открывать, что у меня в душе. И потому не могла заставить себя снова показаться на глаза Фостергловеру. Как выяснилось, слишком проницательные глаза.
Хотя он и постарался сыграть на моём природном любопытстве. Конечно, мне было интересно, что он придумал — как выяснить, кто и почему нападал на меня. Вот только это означало снова встречаться с парнем, который фактически признался, что я ему нравлюсь, и он хотел бы со мной встречаться.
В голове это не укладывалось. Ведь я думала, что ему всё это не интересно, он же убежал от назойливого внимания девчонок и попыток его многочисленной родни найти ему девушку аж в Южное крыло! Расслабилась рядом с ним, почувствовала себя в безопасности…
И вот теперь прячусь как дура.
Кажется, прошло больше недели, прежде чем я рискнула выйти в люди.
Это была вылазка к семье того бедолаги, которого посадили в тюрьму из-за нападения на меня. Принесла им денег. Жена его сперва отнекивалась, но видно было, что без кормильца приходится туго. Правда, очень быстро в разговоре выяснилось, что всё это время к ним заглядывал ещё и Алан, таскал еды, и я поняла, что мы ходим одними и теми же тропами. Значит, рано или поздно снова пересечёмся. Окончательно смутилась.
Но всё-таки, прежде чем по новой окопаться в своей берлоге, решила «прыгнуть» еще и к её мужу разок, передать привет от родных…
И конечно, всё это закончилось тем, что в густых тенях у самых ворот городской тюрьмы меня встретил, небрежно сидящий прямо на земле, вытянув длинные ноги, Алан Фостергловер. Наша встреча оказалась «рано», а не «поздно». Кто бы сомневался, с этим умником. Пора бы уже мне перестать его недооценивать.