Всю последнюю неделю Джон Баррингтон отсутствовал, но его ждали сегодня вечером. Джин не представляла, куда он уехал, но он всегда куда-нибудь улетает, и ее больше всего беспокоило, что будет с Тимом, когда она уедет.
— Я ухожу в дом, дорогой, — крикнула она. — Не забудь: через полчаса чай.
— Хорошо, — отозвался Тим. Но когда полчаса миновали и она выглянула в окно, чтобы окликнуть своего подопечного, его не было видно. Джин послала служанку, ждавшую в комнате для занятий, поискать его, но еще до возвращения Терезы — с противоположного направления из-за дома выбежал Тим и через несколько мгновений уже был в комнате. Извинившись за опоздание, он сообщил:
— Я ходил отправлять письмо другу. — А когда добавил: — Это очень важно! — Джин снисходительно улыбнулась, зная, как поглощают его им самим придуманные игры.
— Письмо королеве? — спросила она: королева была любимым вымышленным адресатом.
Тим покачал головой.
— Расскажу тебе потом. Это большая тайна — ты будешь удивлена — и обрадуешься, когда узнаешь. — Он явно не хотел с нею делиться, и она тактично оставила эту тему.
Поздно вечером вернулся Джон Баррингтон, и на следующий день Джин с ним отправилась в город обедать.
После обеда, когда они пили кофе, Баррингтон неожиданно сказал:
— На обратном пути я побывал в Лондоне и встретился с Марстоном.
Вздрогнув от неожиданности, Джин проговорила:
— С Блейром? Но вы не…
— Все в порядке, — успокоил он. — Никаких тайн я ему не раскрыл.
— Я и не сомневалась, — спокойно ответила она.
Глядя на кончик своей сигары, он небрежно продолжал:
— Мы провели вместе вечер. Я тогда был не в своей тарелке. Была… годовщина моей свадьбы. Он мне очень помог. Если подумать, он единственный человек, с которым я могу говорить о своей личной жизни — за исключением вас.
— Спасибо за то, что включили меня, — импульсивно отозвалась она.
— Вы доверились мне — я должен быть способен говорить с вами. — Его улыбка утратила горечь. Теперь он знал всю ее историю, потому что она считала, что должна все рассказать ему, если он захочет, чтобы она осталась. — Послушайте, Джин, — продолжал он, — не хочу причинять вам боль, но… Марстон очень несчастен. Естественно, он не рассказал мне о… о том, о чем рассказали вы. Но сказал, что вы разорвали помолвку. Что он понятия не имеет, где вы, и в мире нет для него другой девушки. Должен сказать, что чувствовал себя негодяем: любая новость о вас помогла бы ему. Что плохого в том, чтобы послать ему письмо: просто сообщить, что вы куда-то благополучно добрались.
— Не могу! — воскликнула она. — Не смею! На письме будет почтовый штемпель. Он меня найдет. А не должен. Вы ведь понимаете, что не должен.
— Не уверен. Он одинок. И очень страдает.
— Не нужно!
Но он считал, что должен продолжать, хотя и знал, что причиняет ей боль. Его преследовали несчастные глаза Блейра.
— Неужели вы позволите, чтобы вас преследовал призрак, который никогда не материализуется? — резко спросил он. — Если Блейр все еще хочет на вас жениться, если он готов идти на любой риск, какое право вы имеете отказывать ему в счастье?
Этот старый аргумент! Тот самый, к которому ее уговаривал прислушаться Макнейрн. Счастье Блейра! Но она не поддастся искушению вторично.
Она покачала головой.
— Я знаю, что избрала единственно верный путь. Я никогда не должна с ним видеться, вступать с ним в контакт. Ради него самого.
— Но что вы сделаете со своей жизнью? — спросил Баррингтон.
Она ответила:
— Я как раз хотела поговорить с вами об этом. Я уже думала. Пора мне куда-нибудь уезжать, мистер Баррингтон.
— Куда?
Она помолчала, потом ответила:
— Сестры нужны по всему миру. Я подумала, что могла бы уехать в Австралию или куда-нибудь еще.
— Вы решительно не хотите больше видеться с Марстоном?
— Решительно.
— Но он вам по-прежнему не безразличен?
— Да. Я не могу отречься от своих чувств, — еле слышно ответила она.
— Не хочу быть грубым, но все это кажется мне таким нелепым, — сказал он. — Я мог все дать женщине, но она не хотела ничего этого. Иногда, Джин, я думаю, каким я был дураком: ведь она всегда была ко мне совершенно равнодушна. Ну, с этим покончено. Самое странное, — задумчиво продолжал он, — что у меня не осталось ничего, что я мог бы дать. А вы с Блейром разбиваете на куски свое счастье. С этим нужно что-то сделать.
— Сделать ничего нельзя.
После паузы он спросил:
— У вас есть друг, который смог бы попробовать выяснить, кто на самом деле убил Кардайна?
Джин смотрела на него широко раскрытыми глазами.
— О таком никто и не подумал. Видите ли, я была подозреваемой. Все указывало на меня. У меня была возможность унести с собой оружие и спрятать его.
— Знаю, — ответил он. — Я изучал это дело. Я… простите меня за вмешательство… я даже сделал кое-какие запросы. Но ничего не выяснил. Мне всегда казалось, что приговор «за отсутствием доказательств» — обоюдоострое оружие. Разумеется, он освобождает подозреваемого, но…
— Не говорит, что он не невиновен. Мне ли этого не знать? — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Интересно, что вы на самом деле думаете?
— То же, что и Блейр. Кто бы ни устроил эту провокацию, вы невинны, я убежден в этом. — Но ей это не поможет — и Блейру тоже, гневно подумал он. — Значит, вы хотите уехать в Австралию? Что ж, это большая страна. А как же Тим?
— Тим? Конечно, я буду скучать по нему и буду любить всегда. Но он меня со временем забудет. Ведь он пойдет в школу.
— Еще несколько лет он не сможет учиться в интернате — хотя годы, конечно, летят. Тиму нужен дом, Джин. Такое место, куда бы он мог возвращаться, даже когда вырастет. Если бы вы с Марстоном поженились, я попросил бы вас присматривать за ним. Вы слишком молоды, чтобы управлять моим домом — хотя я и отсутствую подолгу. Мир отвратителен, и я не хочу, чтобы начались скандальные сплетни.
Дом для Тима и для этого одинокого человека, куда он мог бы возвращаться! Мысль показалась ей привлекательной, хотя и неожиданной, но она сразу увидела препятствие. Должна ли она сказать ему, что ей все равно, что будут говорить? В конце концов, это будет в какой-то чужой стране.
Он задумчиво продолжал:
— Если я куплю участок на Бермудах, то смогу чаще видеться с Тимом. Он где-то должен жить. Я не могу таскать его с собой по всему свету. У меня много интересов в этой части мира, но… вы все-таки слишком молоды и привлекательны, чтобы вести хозяйство мужчины, если только… — И когда она вопросительно взглянула на него, произнес то, что долго не решался вымолвить: — Есть только один выход, Джин. Вы должны выйти за меня.
— Выйти за вас! — воскликнула она.
— Не торопитесь. Это может быть нечестно по отношению к вам. Но подумайте обо всем. Я не влюблен в вас, Джин, но вы мне очень нравитесь; я вам благодарен и считал бы честью для себя, если бы вы носили мое имя. Не думаю, чтобы Блейр Марстон мог когда-нибудь забыть или заменить вас кем-нибудь, но постепенно привыкнет к потере и — слава Богу! — у него по-прежнему есть его работа, которая так много для него значит. Но Тим обожает вас, и вы ему нужны. Может быть, мне тоже. Вы подумаете об этом? Не отвечайте немедленно. Ответьте через неделю. Через неделю от сегодня. Да?
Несколько секунд она молчала, потом ответила:
— Хорошо, Джон. Я… подумаю.
И слыша свой голос, подумала, что скоро сожжет корабль и возврата не будет.
Но была ли вообще возможность возврата?
Глава семнадцатая
Почему она не сказала сразу, что то, что предлагает Джон Баррингтон, невозможно?
Но ведь она будет, по крайней мере, кому-то нужна. Она нужна Тиму и — каким-то необычным образом — нужна и этому человеку с врожденным, внутренним ощущением одиночества.
Часть сознания говорила Джин, что для нее еще есть место в ее профессии, которая когда-то все для нее значила. Но легко ли будет найти это место? Существуют ведь отзывы и рекомендации — доказательства того, что сестра способна выполнять свою работу. Чтобы представить их, она должна будет сообщить, кто она на самом деле. И если Блейр узнает, где она — пусть даже на краю света, он отправится за ней.
Через несколько лет все может быть по-другому. Когда пройдет достаточно много времени… Джин знала, что слова Джона Баррингтона, которые, словно ножом, пронзили ей сердце, справедливы.
«Постепенно он привыкнет к потере, и — слава Богу! — у него по-прежнему есть работа, которая так много для него значит».
Как это ни больно, она должна молиться, чтобы это пророчество оправдалось.
Но все же ужасно обидно, что она должна расплачиваться за грехи другого человека!
Со времени разговора с Джоном Баррингтоном дни летели с пугающей скоростью, и каждый приближал решение, которое она пообещала принять через неделю. Завтра неделя кончается.
Сидя у окна своей спальни, забыв на коленях книгу, которую пыталась читать, Джин знала, что ждать до самой последней минуты — чистейшая глупость. Пришло время принимать решение. Если она согласится, ее ждет своеобразное счастье — преданность ребенку, который никогда не знал материнской любви и так привязался к ней. «Ты ведь не уедешь, Джин? На этот раз ты не оставишь меня?» — только вчера вечером спросил Тим, когда она укладывала его в постель.
У нее никогда не будет своих детей, которым понадобится ее любовь. А как она мечтала, что когда-нибудь будет держать на руках сына Блейра…
Не в силах больше мучить себя колебаниями, она вскочила на ноги. Разум подсказывает, в чем ее долг, и было бы трусостью сворачивать с этого пути. Она сейчас же напишет Джону и скажет, что согласна. И проследит, чтобы записку доставили ему завтра утром.
Когда это будет сделано, что бы ни случилось, повернуть назад уже будет нельзя.
Стараясь ни о чем больше не думать, она прошла в свою гостиную, села за письменный стол и начала быстро писать: