ато есть ржавая раковина и дырка в полу для справления нужды.
Мой объект, одетый в длинную больничную рубашку, неподвижно лежит на кровати, уставившись в потолок и вытянув руки вдоль тела. Одеяло сбито в ноги, подушка наполовину свисает с узкой койки. В подвале достаточно прохладно, но его это похоже совершенно не волнует. Он неотрывно наблюдает за раскачивающейся над ним лампочкой, полностью игнорируя мое присутствие.
Плотнее закутавшись в кардиган, я на негнущихся ногах подхожу ближе и, остановившись возле массивной двери, открываю железный засов на окошке для передачи пищи и невольно отступаю назад, задохнувшись от резкого неприятного запаха, исходящего из «палаты».
«Объект» медленно поворачивает голову, и на осунувшемся лице с темными кругами под глазами проскальзывает осознанное выражение. Приподнявшись на локтях, он заставляет себя сесть, и я шокировано застываю, увидев, в каком жутком состоянии находится мой несостоявшийся убийца, мой первый мужчина и отец моих детей. Грязные, слипшиеся, посеревшие волосы, торчащая клочками щетина, синеватый цвет лица и лихорадочно горящий взгляд, с надеждой впившийся в меня.
— Привет, принцесса, — хрипит он, опуская на пол голые ступни и пряча между коленями руки с грязными ногтями. — Зрелище не для слабонервных, да? — склонив голову набок, он смотрит на меня таким же преданно-любящим взглядом, как и в моих лживо-счастливых воспоминаниях. Крис силится улыбнуться, вставая на ноги и тяжелой походкой направляясь к перегородке. — Смотри, что эти ублюдки со мной сделали… Эти проклятые мрази…
Меня передёргивает, и я делаю еще один шаг назад.
— Ты только не убегай, ладно? — прижав ладони к стеклянной стене, умоляет узник. Смяв в кулаке чертов конверт, я с трудом дышу, борясь с желанием закричать в полный голос. Я все еще помню, как безгранично доверяла и слепо любила его. Так сильно, что предпочла забыть…. Забыть, как самый страшный кошмар. Мои веки щиплет от подступивших слез, но я не стану плакать о нем. Ни капли сочувствия и сострадания. Он не заслужил моей жалости.
— Я не знаю, что они тебе наговорили, но это какой-то абсурд, детка, — задыхаясь от волнения, продолжает Кристофер. — Меня подставили. Сказали, что это такой план лечения. Твой психиатр Скарлетт Грин и продажная сука Саммерс с ними заодно. Даже Кел поверила. Я всего лишь хотел, чтобы ты снова стала собой, малышка. Я все делал для нашей семьи. Ты же знаешь…
— Я тебя не знаю, — качнув головой, по слогам выговариваю я.
— Послушай меня, детка, — нервная гримаса искажает посеревшее лицо. Он сжимает кулаки, делая рваный вдох. — Ты злишься на меня, но тебя обманули. Я никогда бы не причинил тебе боли. Я тебя люблю, Элли, — выцветшие голубые глаза загораются возбуждённым блеском. — Это я, принцесса. Ну же, посмотри на меня. Клянусь, мы все исправим. Я все тебе объясню, но сначала ты должна открыть чертову дверь, — Кристофер с силой ударяет кулаками по стеклу. Теперь он больше похож на взбешенного безумца, чем на измученного пленника. — Если ты пришла, значит, ты знаешь код. Скажи, что ты знаешь…
Я бросаю беглый взгляд на точно такой же цифровой замок на металлический двери, как и на той, что ведет в подвал.
— Слава богу, детка, — по-своему истолковав мой взгляд, с облегчением бормочет Крис. — Я всегда знал, что у тебя самое доброе сердце. Ты меня здесь не оставишь. Мы уйдем отсюда вместе, и все будет как раньше. Ты, я, Милли и Джонас. Одна большая семья. Ты помнишь, как мы были счастливы, Элли?
— Нет, — медленно качаю головой, глядя в глаза своего мужа. — Я тебя не знаю, — повторяю неколеблющимся тоном.
— Брось, Элинор! — маска любящего мужа начинает трещать по швам, показывая мне оскал озлобленного подонка, коим он и является. — Думаешь, я не понимал, что ты специально устраивала все эти шоу с провалами в памяти. Тебе жизненно необходимо быть в центре драмы, с этим я тоже смирился. Если ты начинала уставать от своих рисунков и вспоминала, что есть еще и реальный мир, то по щелчку пальцев этот самый мир должен был крутиться вокруг папиной принцессы.
— Я не знаю тебя, — шелестят мом губы, а к горлу подступает горечь. Сам того не осознавая, он облегчает мне задачу.
— Ты и не хотела меня знать, — рявкает Крис, брызгая слюной. — Жила на своей идеальной розовой планете, а мир полон дерьма, детка. Нельзя витать в облаках до старости, ни разу не запачкавшись.
— Твой мир теперь точно будет полон дерьма, — без тени сожаления констатирую я.
— Ты не сможешь просто взять и уйти, детка, — ухмыляясь, заявляет он. — Ты на это не способна.
— Ты тоже меня не знаешь, — я выдавливаю из себя скупую улыбку, ощущая, как за спиной расправляются черные крылья. — Дверь останется закрытой.
Что-то в выражении моего лица заставляет его поверить, что я не блефую, и дальнейшая игра становится бессмысленной. Я вижу, как гаснет проблеск надежды в его глазах, замещаясь лютой ненавистью.
— Нет… — свирепо оскалившись, он всем телом бросается на стену. — Сука, мстительная, подлая шлюха.
— И если мне не понравится, как ты себя ведешь, я больше не приду.
— Ты тоже окажешься здесь, как только твоему психу надоест тебя трахать, или придушит в процессе… — сбив в кровь кулаки, Кристофер тратит последние силы, снова и снова кидаясь на стену.
— Код есть только у меня, Крис. Не испытывай судьбу, — я почти не слышу собственного голоса, бесстрастно наблюдая за агонией человека, которому отдала десять лет своей жизни.
— Или тебе это и нужно? Тупая мазохистка. Надо было убить тебя еще тогда…
— Знаешь, сколько человек может продержаться без еды, Кристофер? — подойдя вплотную, я сближаю наши лица настолько, насколько это возможно, учитывая толщину стекла. Удивительно, но это срабатывает, или Кристофер к этому моменту полностью выбивается из сил. — А без воды?
— Я этого не заслужил, — выдохшись, он упирается лбом в стену, сверля меня потухшим взглядом. — Что мне сделать, чтобы ты передумала? — о чудо, Кристофер начинает соображать.
— Твоя главная задача в другом. Ты должен молиться, чтобы у меня вновь не случился провал в памяти, и я не забыла, что ты здесь.
Он ждет меня в своем пепельно-сером Ягуаре с неизменно откинутым верхом. Я нисколько не удивляюсь, заметив знакомый автомобиль, припаркованный на обочине подъездной дороги. Я подозревала, что мой сероглазый дьявол лично явится по мою душу. Она по-прежнему ему зачем-то нужна...
Открыв пассажирскую дверь, я сажусь рядом и, забрав из мужских пальцев сигарету, медленно затягиваюсь. Внутри все дрожит, но внешне я все еще держусь.
— То, что нужно, — выпустив колечко дыма, откидываяюь назад и устало прикрываю ресницы. — Я бы сейчас не отказалась от травки.
— Тебе это больше не нужно, — отзывается Перриш, отбирая у меня сигарету.
— А тебе? — повернув голову, я разлепляю веки и теряюсь в серых лабиринтах внимательных глаз.
— И мне, — с едва уловимой улыбкой отвечает псевдомуж, выбрасывая сигарету и дотрагиваясь до моей щеки пахнущей дымом ладонью. Декс ничего не говорит, просто смотрит, теплые пальцы слегка поглаживают мою кожу, а я чувствую себя по-идиотски счастливой. И это полное безумие, учитывая, где мне только что довелось побывать. Я опустилась в ад, в прямом и переносном смысле этого слова, а передо мной сидит тот, кто меня туда отправил.
— Не хочешь спросить, как я справилась с заданием? — первая разрываю затянувшееся молчание.
— Нет, — он качает головой, опуская взгляд на мои губы, трогает их большим пальцем и, медленно склонившись, требовательно накрывает своими, без остатка воруя мое дыхание. Удерживая мое лицо за скулы, Декс без намека на нежность до головокружения и белых мушек терзает мой рот. Все мысли растворяются, оставляя только ощущение стремительного полета, когда от каждого удара его языка мой мир рассыпается до пепла и собирается заново, и я добровольно ныряю в озеро расплавленной ртути, чтобы там в глубине отдаться убийственному влечению в слепой надежде на то, что в последний момент он позволит мне выплыть.
— Дыши, Эль, — говорит он каждый раз, когда я возвращаюсь из смертельного омута. Я знаю, его поцелуи никогда не будут другими, и я не хочу других, но мне нужно знать… Только один вопрос.
Кристофер Хант
— Почему я?
Так много женщин задавали мне этот вопрос в разные периоды моей жизни. И никогда ещё ответ не был так предельно прост и понятен. Ничего сложного нет, когда в твой расколотый мир приходит настоящее… Этому знанию можно подобрать десятки определений, но ни одно не способно вместить каждый новый оттенок открывшейся мне радуги.
— Когда я закрываю глаза, ты не исчезаешь, — произношу я фразу, которую она вряд ли сможет до конца понять.
— Ты действительно хочешь, чтобы я осталась? — в ее голосе звучит сомнение, а в распахнутых зеленых глазах мерцает надежда.
— Когда ты впервые оказалась возле моей палаты, я слышал твои шаги, твоё дыхание и твою боль, — поглаживая тыльной стороной пальцев ее оголившееся плечо, начинаю я, и Эль непроизвольно хмурится. — Она звучала так громко, что заглушала все остальные эмоции. Между нами были стены и металлическая дверь. Тусклое освещение снаружи едва проникало в палату, но это не помешало мне уловить и рассмотреть тебя так, словно ты стояла прямо передо мной, — продолжаю неторопливым тоном, и морщинка между сдвинутыми глазами Элинор Хант постепенно разглаживается. На запрокинутом лице появляется заинтересованное выражение, уголки зацелованных губ медленно ползут вверх. — Такого не случалось раньше, — наклонившись, шепчу я возле ее виска, чувствуя легкое порхание длинных ресниц. — Ни с кем, Эль.
— Продолжай, — довольно бормочет Элинор, прижимаясь ближе. Подняв руку, она запускает пальцы в мои волосы, восполняя упущенные возможности.
— Я счёл это случайностью, но все повторялось из раза в раз. И не изменилось сейчас, Эль, — отстранившись, я ловлю ее затуманенный взгляд. — Я вижу твоё лицо даже в кромешной тьме. И пусть этому нет логичного объяснения, но это дает мне надежду на то, что, когда весь мир померкнет, ты останешься. Поэтому мой ответ — твёрдое да. Я хочу, чтобы ты осталась.