Королева проспала не долго. Открыла глаза, улыбнулась:
— Не замерз?
— Никак… не замерз… Адель.
— Тссс… — она прижала к губам указательный палец с аккуратным ногтем. У Кары никогда не было таких ухоженных рук, подумал Нэй и замолчал.
— Ты забыл? Меня зовут Кара. Кара Хань.
Нэй выругался про себя. Так по-дилетантски вести себя он просто не мог! И все же… вел.
— Прости… Есть хочешь? Я приготовлю.
— Хочу, — улыбнулась девушка. — Но готовить буду я. А ты свари кофе.
В доме она провела ревизию холодильника.
— Нэй, ты острое любишь?
Из рук своей королевы Нэй готов был и яд принять, не то, что приготовленную ей еду.
— Люблю. Я всеяден. Но Кара, может, лучше я?
Мысль, что правительнице страны придется что-то делать, была странной, и доставляла беспокойство, как камешек в ботинке.
— Ты приготовишь в следующий раз! А сегодня… как насчет буррито?
— Согласен! И все же я хочу помочь!
— Договорились. Тогда почисти лук и очисти томаты от кожицы!
С первым Нэй справился быстро. Но он никак не мог понять, зачем снимать кожу с помидоров. А главное — как это сделать. Кара, глядя на его мучения, пришла на помощь: окатила красные плоды кипятком и быстро очистила.
— Вот так. Нарезать сможешь?
Сама она занялась мясом. Оно тушилось в глубокой сковороде и, на взягляд Нэя, было хорошо уже само по себе. Но Каре так не казалось.
В сковородку отправились лук, сладкий перец и помидоры. Помешивая аппетитно пахнущую массу деревянной лопаточкой, Кара попросила:
— Фасоль открой. Да, красную. И слей жидкость. Давай, вытряхивай сюда. — И поинтересовалась: — Точно острое любишь?
— Точно! — отступать было поздно. Нэй с интересом смотрел, как в сковороду полетели раздавленные зубчики чеснока, соль и ядовито-острый чили. От одного его цвета тало жарко, а уж представлять, какой пожар вспыхнет на языке…
— Сыр потрешь?
Желтоватая стружка мягко сыпалась на тонкую лепешку. Кара не жалела ингредиентов, щедро выкладывая начинку.
— Готово!
На блюде лежало с десяток средних по величине роллов.
— Вино?
Нэй спохватился — уже давно нужно было достать бутылку, но…
— Ты говорила, что не пьешь с подчиненными?
— Да? — искренне удивилась Кара. — Не помню. К тому же ты — не мой подчиненный. Так что вот, — она выставила на стол два бокала.
Нэй принял правила игры. Красное вино смочило стеклянные стенки и потекли вниз плотными струйками.
Буррито оказались по-настоящему острыми. Кара запивала их вином, то и дело подставляя Нэю бокал. Тот послушно наполнял, но сам едва пригубил терпкий напиток.
— Ты не пьешь? Что, в самом деле?
— Мне нельзя.
— Можно! — девушка выплеснула из бокала Нэя прозрачную смесь из воды и вина и до краев долила из бутылки. — Пей! Ты мне должен! Еще с Академии…
Нэй вздохнул. Королева уже захмелела, стала излишне разговорчивой. И очень требовательной.
— Что, брезгуешь? Не пьешь с подчиненными, лейтенант Нэй Байю? Это правильно. Только… я уже не в Академии, и ты не мой командир! — Речь лилась непрерывным потоком, так что невозможно было и слова вставить. — Что, разочарован? Что же, видно, судьба у меня такая — всех разочаровывать. Мать. Отца. Брата. А теперь и тебя…
— Хватит! — Нэй потянулся забрать у Кары бокал, но она увернулась. От резкого движения вино выплеснулось из бокала на блузку.
— Ну вот… — девушка схватила салфетки, пытаясь промокнуть пятно, — Теперь стирать придется. Это ты виноват! Эй! На что смотришь?
Нэй сглотнул и с трудом отвел взгляд от Кары. Мокрая ткань облепила тело, и сквозь неё просвечивали тончайшие завитки кружева. Королева носила красивое белье.
— Подглядываешь? Ай-ай-ай! — она погрозила лейтенанту пальцем.
Он попытался убрать бутылку:
— Завтра тебе будет стыдно.
— Мне? — девушка рассмеялась и тут же согласилась. — Будет! Мне будет стыдно. И тебе будет стыдно. И им — тоже будет стыдно.
Тонкий палец указал на потолок. Там, в углу, среди панелей притаилась камера видеонаблюдения. И, воспользовавшись тем, что Нэй отвлекся, выхватила у него бутылку.
Она глотала прямо из горлышка и смотрела, как меняется выражение его лица. Недоумение. Гнев. Обреченность. Терпение.
Нэй прав — завтра ей будет очень стыдно. Но… это будет завтра. А пока… Пока ей надо забыться.
Выражение глаз мужчины снова поменялось. Алкоголь замедлил реакцию и Кара не успела — бутылка оказалась в руках Нэя.
— Отдай!
— Нет. Сейчас ты закусишь и отправишься баиньки. Ну?
Перед губами оказалось буррито. Кара послушно откусила и задохнулась. Из глаз полились слезы.
— Вот.
Чистая вода. Он предлагал ей чистую воду! Но… наверное, надо послушаться. Это лучшее, что она может сейчас сделать. И Кара припала к высокому стакану.
И все-таки алкоголь помог. Камень, долгие дни лежащий на сердце стал легче… он превратился в серый воздушный шарик и улетел куда-то прочь… А вместе с ним — и решимость.
Из Кары словно стержень вынули. Она обмякла, съежилась в кресле. Нэй перепугался:
— Ваше… Кара, что…
Она не плакала. Она рыдала в голос, и слезы лились между пальцами. Хриплый крик, больше похожий на вой, вырывался из открытого рта, и не хватало дыхания… Сквозь пелену слез, как в плохом кино она видела Нэя, как он мечется, не зная, что далеть. Но испуг на его лице совершенно не трогал.
— Уйди! Не смотри! — все, что могла сказать…
Вместо этого телохранитель быстро закрыл глазок камеры. И вернулся.
— Что произошло? Чем помочь? Я не зная… Я правда — не знаю. Простите…
Боль. Тягучая, вязкая, с кучей гвоздей и битого стекла в мутной жиже. Она не хотела уходить, цеплялась сотнями ложноножек, колола, резала саму душу… Но слезы оказались сильнее. Они разбавили её, сделали текучей, мягкой… и выплеснули из глаз.
Она так и заснула, свернувшись клубочком и не почувствовала, как Нэй тихо перенес её в спальню. Раздевать не посмел, так и уложил в одежде. И сам устроился у дверей, снаружи.
Он перетащил в коридор удобное кресло и принес вино. Теперь можно было. Чуть-чуть. Пару глотков.
Мужчина улыбнулся, глядя на горлышко, провел по нему пальцем, принюхался. Казалось, за запахом выдержанного вина еще ощущается аромат помады. Тонки, едва заметный.
Следов на горлышке не осталось, но он все равно пригубил. Ему хотелось думать, что королева прикасалась именно к этому месту…
— Дурак ты, лейтенант. Она — королева. Ну что ты можешь ей дать?
Еще один глоток. И бутылка отправилась в шкаф, под замок. Он заберет её с собой, и постарается растянуть вино надолго. Если пить по глоточку, в самые тяжелые моменты жизни, все получится.
Утро выдалось тяжелым. Не столько из-за похмелья, сколько из-за слез. Глаза опухли и не открывались, хотелось зарыться в одеяло и спать долго-долго, желательно — вечно. Но привычка к дисциплине сработала безотказно.
Контрастный душ почти привел в норму. По крайней мере, мыли больше не текли, как воды застоявшегося, заиленного пруда. И в памяти всплыли вчерашние события.
Как и предупреждал Нэй, стало стыдно. Кара слово за словом перебирала вчерашний разговор и радовалась, что не вышла за рамки. И все-таки… Ей не следовало пить. Совсем. Не приведи Небо, запись попадет в не те руки!
И первый же взгляд, когда Кара вышла в зал, был на камеру.
— Добрый день. Выспалась?
— Добрый… ой, а время сколько?
— Полдень скоро. Да не волнуйся так! — лейтенант рассмеялся и перенес стол к окну. Легко вскочив на него, снял с камеры заслон.
— Спасибо! — выдохнула девушка.
— Не за что. Кому-то надо стоять на страже добродетели…
Впервые Кара не нашла слов. Ни язвительных, ни благодарности. Стояла, ловя ртом воздух.
— Обедать или завтракать?
— Не хочу! Только кофе.
— Кофе на голодный желудок вредно! — возмутился Нэй и повернулся к плите. — Яичница подойдет? С беконом?
— С хлебом! — остановила его Кара. — И соевым соусом вместо соли.
Нэй кивнул и достал сковородку.
Завтракали во дворе. Кара задумчиво жевала, глядя на окружающее великолепие.
— Красиво, да?
Девушка медленно перевела взгляд на собеседника:
— Нэй… что-то случилось?
— Что? Почему ты… Ничего.
— Ты суетишься и много говоришь. Так странно. Я сделала что-то нехорошее? — она чуть наклонила голову и прикрыла глаза, пытаясь вспомнить. — И вообще, что я вчера делала?
— Не помнишь? — Нэй видимо расслабился. — Ужин готовила. Надо сказать, потрясающе вкусный!
— Ты про буррито? Тогда почему я его в ведре видела? Ладно, дальше…
— Мы пили вино…
— Вернее я пила. Ты на воду налегал. Много я выпила?
— С полбутылки.
Кара нахмурилась. Полбутылки хорошего вина за вечер, под острую еду…
— Точно? Не больше?
— Я не вру.
— Тогда с чего меня развезло? — Кара отодвинула опустевшую тарелку и встала.
От калитки открывался поразительный взгляд на водохранилище. И даже серый штрих плотины казался частью скалы.
— Надо узнать, все ли там в порядке. Принеси телефон.
— Никак нет. Нельзя. Вам запрещено заниматься делами.
— «Запрещено», — легкая усмешка искривила губы. Нэй едва сдержался, чтобы не провести по ним пальцем, так захотелось почувствовать их влажную упругость. — «Запрещено». Знаешь, лейтенант, если бы я так не доверяла Канцлеру, то подумала бы, что он планирует захват власти, а твоя задача — держать меня вдали от событий.
— Ваше величество!
Кара развернулась резко, словно услышала что-то нехорошее:
— Лейтенант, не смей называть меня так даже наедине. Иначе… влетит нам обоим.
И она снова повернулась к водохранилищу.
— Тогда может, прогуляемся?
— А давай!
Тропинки вели по зеленым склонам, ныряя между каменных россыпей, уводя в глубь елового леса. Кара шла быстро, опираясь на палку. Рюкзак за плечами казался невесомым, хотя она несла в нем запас воды, обед и аптечку.