— А у меня эти цыплята вылетели из головы! — попытался оправдаться Смит.
— Это очень странно! — строго возразил Пэн. — Как это цыплята могли ВЫЛЕТЕТЬ, когда они ощипаны и поджарены?
Они сели втроем за стол, и за обедом Трикитак рассказал историю Джонни.
— Что делать, эсквайр? У нас одна надежда — на вас! — закончил он.
Смит задумался. Очевидно, ему польстило то, что у Трикитака с Джонни осталась всего ОДНА надежда, и та как раз на него! Он решил доказать, что НАДЕЖДА ему будет впору.
Все это время из огорода и сада эсквайра доносилось вззззжик-взззжиканье работающей пилы.
— Что там пилят, Смит? — спросил Трикитак.
— А, это я нанял Майкла и Пита, — небрежно отвечал эсквайр, — чтобы они спилили тот высоченный сухой тополь в моем са… — И тут Смит замер, глядя перед собой выпученными глазами. Его толстый нос побагровел еще больше, и вдруг, вскочив, как ошпаренный, эсквайр выбежал из-за стола и помчался в сад, оглушительно вопя: «Ма-а-а-айкл! Пи-и-ит! Бросайте пилить, ребя-а-а-ата!»
Трикитак с Джонни переглянулись и побежали за эсквайром. Высоченный сухой тополь в саду был основательно подпилен, то есть его подпилили почти до ОСНОВАНИЯ. Здоровенные соседские парни Майкл и Пит стояли рядом и, разинув рты, смотрели вниз, на бурлящего эсквайра.
— Я придумал! — крикнул Смит Трикитаку. — Дело надо делать, сэр! Вы возьмете подзорную трубу, залезете на верхушку тополя и осмотрите сверху весь город. Где-то ведь должна бегать эта собака!
— Ура! — крикнул Джонни.
— Ура-то ура… — сказал Пэн. — Но мне бы не хотелось, джентльмены, чтобы эта командировка была последней в моей жизни…
— Неужели вы могли подумать, сэр, что я не позабочусь о вашей безопасности? — с обидой спросил Смит. — Вы полезете на тополь с зонтиком, а на землю я положу мою лучшую пуховую подушку.
После этих слов эсквайр сбегал домой и вернулся, держа под мышкой длинную подзорную трубу и большую подушку, желтую с голубыми цветочками.
— Это будет лучшая ваша командировка, сэр! — воскликнул он, а Джонни от радости захлопал в ладоши.
И Пэн Трикитак полез в командировку на высоченный, сухой, основательно подпиленный тополь. Дерево раскачивалось, зонтик выскальзывал из подмышки, а подзорная труба из зубов, но Пэн бесстрашно поднимался все выше и выше.
Сверху эсквайр и Джонни казались очень маленькими, даже Майкл и Пит сверху не выглядели такими здоровенными, а подушка — желтая с голубыми цветочками, — на которую в случае чего должен был упасть Пэн, — эта подушка вообще была похожа на точку, из тех, что Трикитак обычно ставил в конце своих ЖАЛОБНЫХ ПРЕДЛОЖЕНИЙ.
Наконец Пэн дополз до последней развилки на тополе, уселся и поднес к глазам подзорную трубу эсквайра.
Боже, какая красота открылась перед ним! Весь город лежал внизу, выкатив на солнце черепичные крыши. Каких только флюгеров там не было — старых боцманов, кованых лошадок, сверкающих на солнце зеркальных шаров на шпилях. В центре возвышалась башня ратуши, на крыше которой гуляли голуби.
— Ну что, сэр, не бегает ли там собака? — крикнул снизу эсквайр.
— Не-е-ет! — крикнул в ответ Трикитак. — Бегает только какая-то старая леди, останавливает прохожих и, кажется, плачет.
Не успел он это прокричать, как дерево под ним заскрипело, хрустнуло и стало медленно валиться набок. Эсквайр, и Джонни, и Майкл, и Пит закричали во все горло, замахали руками и забегали, а Пэн не растерялся, быстро раскрыл зонтик и прыгнул вниз.
Это было здорово! Он медленно опускался, и ветер приятно ворошил его волосы. Честно говоря, Трикитак даже слегка огорчился, что земля уже близко, — ему очень понравилось летать под зонтиком.
Приземлился он на грядке с помидорами. А на подушку — желтую с голубыми цветочками — прямехонько упал высоченный сухой тополь.
К Пэну подбежали эсквайр, и Джонни, и Майкл, и Пит, поставили его на ноги, отряхнули, и Смит воскликнул:
— Браво, сэр, это была прекрасная командировка! Я очень рад, хоть вы и раздавили три помидора…
В это время все услышали лай и повизгивание, доносившиеся из сарая с кроликами.
— Кстати, сэр, я совсем забыл, — сказал эсквайр. — Утром на прогулке за мной увязалась одна смешная собачонка. Я запер ее в сарае и решил подарить вам, довольно быть одному! — С этими словами Смит открыл сарай, и оттуда выбежала маленькая собачка — белая, с черным ушком и закрученным хвостом. Она выскочила из сарая и с визгом бросилась прямо к Джонни.
— Би-и-иг! — заорал Джонни. — Мой славный Биг!!! — И завизжал вместе с собакой. А Майкл и Пит, заткнув уши, бросились домой.
— Какая удачная командировка, джентльмены, — сказал обрадованный Трикитак. — Теперь, Джонни, мы должны вернуться, и я тебе возвращу Бига за столом «Выдача опознанных вещей».
По пути они встретили старую леди, ту самую, которую увидел в подзорную трубу Трикитак.
— Джонни! — крикнула она. — Ты жив, мой мальчик! — и бросилась обнимать МАЛЬЧИКАКОТОРЫЙСТОЯЛВУГЛУ-КОГДА-то. — Я согласна, пусть эта дурацкая собака остается, но чтобы ты не смел больше уходить из дома без спроса!
— Мистер СПРОС — это твой воспитатель, Джонни? — полюбопытствовал Пэн. А эсквайр шаркнул ножкой и поклонился старой леди.
— Мне очень приятно, мэм, — сказал он, — хотя в этом деле и пострадали три помидора на моей грядке…
Бабушка взяла Джонни за руку, и они пошли домой. Джонни все время оборачивался и махал рукой, а рядом с ним бежала маленькая смешная собачонка Биг.
Поздним вечером, когда Пэн сидел один в своей гостиной и мешал кочергой угли в камине, в дверь постучали. На пороге стояли эсквайр Смит и Джонни, на руках они держали непонятную собаку с большими ушами и длинным туловищем.
— Это вам, сэр, — сказал эсквайр, — негоже быть одному.
— Это вам, сэр, — сказал Джонни, — ведь вы остались без Бига…
Трикитак сначала растерялся. Он так РАСТЕРЯЛСЯ, что долго не мог НАЙТИ, что сказать. Он достал знаменитый платок «Белые начинают и дают мат в три хода», протер ими стекла очков, высморкался и наконец сказал:
— Спасибо, друзья мои… — И взял непонятную собаку на руки. Она посмотрела на Пэна блестящими глазами, шевельнула ухом и вдруг лизнула его в нос.
— Ну что ж, мне очень приятно, — сказал эсквайр Смит. — Я просто счастлив, а из раздавленных помидоров получился отличный салат.
Затем все они отлично поужинали, и Трикитак посвятил Джонни вот это стихотворение:
«Ты куда собрался, Джонни,
Поздно вечером на пони?» —
«Я собрался в темный лес,
В нем вчера мой сон исчез.
А без сна, увы, друзья,
Мне уснуть никак нельзя».
Тем самым он намекал Джонни, что некоторым мальчикам давно пора в постель.
Подарили Трикитаку
Очень странную собаку.
Не собака, а потеха
Среди всех других собак.
На нее глядеть без смеха
Невозможно просто так.
С Трикитаком на прогулку
Пес идет по переулку.
Удивляется народ:
«Это что за зверь идет?
На собаку, хоть убей,
Вовсе не похож он.
Уши сами по себе.
Туловище — тоже.
Не собака, а урод.
Непонятно просто.
Может, это бегемот
Маленького роста?»
Вдруг выходит из ворот
Им навстречу рыжий кот.
Как увидел Трикитака
С непонятною собакой,
Дыбом шерсть и хвост столбом,
Подходить опасно.
И решили все кругом:
Это — ТИГР УЖАСНЫЙ!
Всем известно — тигру в пасть
Страшно на обед попасть.
Что такое,
Что такое,
Непонятное такое?
Разбегается народ.
ТИГР ПО ГОРОДУ ИДЕТ.
Кто в автобус заскочил,
Чтобы в нем укрыться.
Кто налево что есть сил,
Кто направо мчится.
А один господин,
Очень толстый господин,
Влез на дерево скорей,
Спрятался между ветвей,
Как мартышка ловко,
В целях маскировки.
Стало страшно Трикитаку.
Бросил он свою собаку,
И вскарабкался на крышу,
И еще немного выше.
И сидит на дымоходе,
И слезать не хочет вроде.
Что такое,
Что такое,
Непонятное такое?
Это тигр или кот
Днем по городу идет?
Если это тигр — ясно,
Жизнь в городе опасна.
Значит, всем необходимо
Дрессировщика просить
ТИГРА в КЛЕТКУ посадить.
Но собака Трикитака,
Непонятная собака
Не боится никого,
Даже ТИГРА САМОГО.
Мчится на врага без страха,
Лапой бьет его с размаха
Так, что рыжий зверь подпрыгнул…
И не стало больше тигра.
И тогда сказал народ:
«Это был не тигр,
А кот.
Даже детям это ясно,
Кот не может быть опасным!»
А собаку Трикитака
Все вокруг благодарят.
«Очень славная собака», —
Улыбаясь, говорят.
А один господин,
Очень толстый господин,
Что на дереве сидел,
Спрятавшись между ветвей,
Как мартышка ловко,
В целях маскировки,
Снял соломенную шляпу
И пожал собаке лапу.
Но пора уже, однако,
Нам вернуться к Трикитаку.
Он бежит, спасенью рад,
С плиткой шоколада,
Потому что шоколад
Дать собаке надо.
И сказали люди все:
«Нам теперь понятно всем,
Не отыщется на свете
Пса храбрей собаки этой.
Пусть она чернее ваксы,
Нет собаки лучше ТАКСЫ!»