- Почему я здесь?
- Ешь. - отзывается тихо.
- Можно я вернусь в свою комнату?
- Ты хочешь, чтобы я тебя кормить стал? - входит в поле моего зрения. - Я могу.
На нем только боксеры, а над их резинкой каменный пресс и прокачанные косые мышцы. Ян слишком мужчина для меня, я таких всегда боялась.
Обхватив запястье здоровой руки, он помогает мне сесть и двигает тумбу к моим ногам так, чтобы было удобно завтракать.
Аппетита нет совсем, потому что подташнивает, но бульон очень вкусный, и я съедаю его весь.
- Кашу не смогу.
- Этого пока достаточно.
Лежа на кровати за моей спиной, он смотрит в экран телефона.
- Ты можешь ответить хотя бы на одни мой вопрос? - осмеливаюсь спросить.
- Спрашивай.
Вытерев рот салфеткой, я осторожно разворачиваюсь и ложусь на свою подушку.
- Почему я здесь, а не в своей комнате?
- Потому что теперь здесь твое место.
Давление в груди впечатывает легкие в ребра. Сглатываю.
- Что, даже не накажешь меня?
- Это и будет твое наказание.
Глава 34
Ян.
Если бы не ребра, повернулась бы ко мне спиной. На это и был расчет, когда решал, какую половину кровати ей выделить.
Глядя в какую-то точку на потолке, она очень быстро засыпает. Меня тоже рубит, проваливаюсь в сон, но не дольше, чем на час. Мозг отключить не получается, мышцы расслабить тоже. Тело как натянутый канат.
Повернув голову к девчонке, смотрю на ее спокойное лицо. Глазные яблоки под веками в покое, рот чуть приоткрыт.
На верхней губе залипаю.
Красивая очень.
Чем дольше смотрю, тем сильнее снова завожусь. Ярость и злость, рискуя разорвать на части, снова сочатся из каждой поры.
Хреново все. Пиздец, как хреново.
Плохо, что Галсан дерзить начал. Плохо. Плохо, что крысу в логове своем не распознали.
Плохо, что вчера, отключив разум, только на инстинктах действовал. Никогда прежде такого себе не позволял.
Никто слова не сказал, но я обнажился. Факт остается фактом.
Здравствуй, фобия.
Хуево.
Закинув руку за голову, закрываю глаза.
Не вовремя я ее встретил. Будь отец жив, он бы не позволил.
Когда мне было восемь, какие-то гастролеры взяли нашу с Адамом мать в заложники. Через сутки отец заплатил выкуп и забрал ее. Что с ней происходило в эти сутки, мы не знаем. Отец не рассказывал, а мы с братом никогда не спрашивали. Но помню, что после этого в области прошла генеральная зачистка.
Через неделю он оформил развод и выслал мать из страны с билетом в один конец. Первые два года запрещал нам с ней общаться, пока по городу не поползли слухи, что он, не пережив позора, избавился от нее.
Потом начались редкие созвоны. Мы узнали, что отец спрятал ее в Южной Америке и даже замуж там выдал. Вот так.
Отрубил ее от себя, сжег все мосты, но любил до последнего вздоха.
Не хочу с Леной так же.
В принципе не хочу испытывать ничего подобного. Это сильно осложняет жизнь. А она и так ебически сложная.
Вибрирующий на тумбе телефон выдергивает из мрачных мыслей, и я принимаю вызов от Галсана.
- Ян, дорогой... - бормочет заплетающимся языком. - Осознал. Был не прав. У Карлинки не убудет... Она баба. Отмоется и дальше пойдет. Сына мне живым верни!..
- Нахрена? Чтобы вы мне в спину ядом плевались? - говорю тихо. - Данияр у меня на службе останется. И тебе, и мне спокойнее будет.
- Хорошо!.. - хрюкает пьяно. - Ой, как хорошо, дорогой! Да-да, ты прав... пусть работает... он надежный, оступился немного, на сестру свою повелся, дуру.
Отключившись, на Лену смотрю, и снова сердечная мышца в тиски попадает.
Злость на нее страхом и потребностью защищать перекрывается. Что-то глубинное подсознательное к ней тянется. Пару свою чувствует.
Жуть.
Неглубоко вздохнув, она вдруг во сне кашлять начинает. Кривится от боли, прокашливается и с тихим стоном на спину переворачивается. Протянув руку, касаюсь ее лба.
Температура.
Блядь!
Беру телефон и сразу Ивана, доктора, что мне Остап дал, набираю.
- Обезболить? - отзывается сонно.
- Температура поднялась.
- Так и знал... через десять минут буду.
Поднимаюсь, треники натягиваю и зажигаю настенный светильник. Присев около Лены на корточки, одеяло с нее снимаю, она тут же протестующе возиться начинает. Мурашками покрывается, трясется вся.
- Холодно... мама... закрой окно...
Пиздец.
- Лена... - касаюсь ее плеча, немного сжимаю. - Лена, проснись... капельницу поставить надо.
Открывает глаза, смотрит на меня, словно не узнает, потом по сторонам осматриваться начинает.
- Где мама?
- Капельницу поставить надо... - повторяю тише.
После трех негромких стуков в комнату заходит Иван со штативом. Установив его около изголовья, протягивает мне градусник.
- Померьте, Ян Викторович.
- Тридцать девять, я и так чувствую. Может, в больницу?
- Послушаю сейчас...
Садится рядом и задирает ее футболку. У меня в груди словно клубок змей шевелится от того, что он видит и трогает ее.
- Что там?
- Хрипы есть, но не критично... Давайте, прокапаем и посмотрим на реакцию организма...
- Иван... Слышь, Иван... - склоняюсь на ним. - Если, не дай Бог, ей хуже станет, я с тебя голову сниму.
Мужик пугается. С иглой около ее вены замирает.
- Если не поможет, увезете в реанимацию, сейчас нет необходимости.
- Я предупредил.
- Я услышал.
Пока капает лекарство, он сидит рядом и держит ее руку, я стою над ними. Лена время от времени мечется, мать свою вспоминает, в какой-то момент даже имя свое слышу.
- У нее бред?
- Она все еще под действием снотворного, ну и... да...
После капельницы заставляю его витамины ей вколоть и выгоняю из комнаты.
Через полчаса температура начинает падать. Облегчение, которое я испытываю, выступает на коже холодной испариной. Она успокаивается и крепко спит.
Я, не раздеваясь, ложусь рядом. Пытаюсь разум свой включить, активизировать здравый смысл, чтобы спалить к чертям полгорода.
Утром температура снова ползет вверх.
Лена белее подушки, на которой лежит ее голова. Синие круги под глазами, слабое дыхание.
Стою над ней и каким-то, нахер, чудом вижу это, потому что перед глазами алая пелена. В груди котел ярости, и жажда крови вытягивает жилы.
Даже прикасаться к ней не хочу, боюсь вред причинить - так плохо себя контролирую.
Слышу щелчок дверного замка и, обернувшись, встречаюсь взглядом с Адамом.
- Выйди.
- Не гони, брат. - говорит, бросая взгляд на разметавшиеся белокурые волосы. - На счет меня ты мимо.
- Выйди, я сказал! - рявкаю приглушенно.
Тот даже ухом не ведет. Смотрит исподлобья, но прямо в глаза.
- Я бы не пошел против тебя. Ни при каком раскладе. - проговаривает тихо, но уверенно. - И меня ебать как волнует, что ты меня чмом считаешь.
- Я просил тебя присмотреть за ней. Присмотреть за девчонкой на закрытой, блядь, базе!
- Не досмотрел. Признаю, мой косяк.
- Тебе повезло, что она жива... иначе...
- Выдыхай, брат. - поднимает обе ладони. - Не забывай, кто ты, не теряй голову.
- А я помню, и тем, кто против Лютого пошел, тоже забыть не позволю.
- Они вспомнят, Ян... обещаю. Но, - кивок в сторону кровати, - ты же понимаешь, что ей здесь не место?.. Около тебя ей не место.
- Не трогай ее. Еще одно слово, Адам, я не посмотрю, что ты брат...
Глава 35
Хуже всего было в те самые первые сутки, когда поднялась температура. Кажется, я бредила. Мне снились кошмары, и снилась мама. Такая, какой я ее помнила в детстве. Она хлопотала по дому и все время меня ругала. То за незаправленную кровать, то за несделанные уроки.
А я все время плакала и оправдывалась, потому что до липкого ужаса боялась, что она разлюбит и уйдет от меня.
Когда от немых рыданий заканчивался воздух в легких, я видела взгляд Лютого. Он смотрел на меня пристально, напряженно. Словно приказывал держать себя в руках и не истерить.
Я успокаивалась. Понимала разумом, что это сон или бред, но проснуться никак не получалось.
Постепенно становилось легче, и я стала возвращаться в реальность. Обычно в те моменты, когда ставили капельницу или укол.
На второй или третий день температура пошла на спад. Сейчас мучают только боль в ребрах, слабость и постоянная жажда.
- Если ты не хочешь этот манго, я могу его доесть. - говорит Даша, сидя на кровати у меня в ногах.
- Конечно! Я больше не хочу...
- Точно?
- Да!
Она берет дольку с блюда и, вывернув ее порезанной на кубики мякотью наружу, откусывает кусочек.
- Ммм... - закатывает глаза от удовольствия. - Обожаю... мой любимый фрукт!
- Доедай.
За эти несколько дней мой желудок отвык от переваривания пищи и поэтому уже после трех ложек бульона впадает в ступор, не понимая что делать дальше.
Вытерев губы салфеткой, отодвигаю от себя столик и, подложив подушку, приваливаюсь спиной к спинке кровати.
- Даш... можно вопрос?
- Смотря, какой. - отвечает немного насторожившись.
- Ты знаешь что-нибудь про Карлин?
Сощурив глаза, она отводит взгляд и откусывает еще один кусочек.
- Что именно?
- Ее наказали за мой побег?
- Это не ко мне... - отбивает сразу. - Такое я с тобой обсуждать не буду.
- Ну... то есть, ты что-то знаешь, да?..
- Спроси у Лютого.
- Разговаривать с Лютым то же самое, что говорить с камнем.
- Ага, и ты решила посплетничать со мной? - усмехается криво.
- Просто я волнуюсь за нее. Не хотелось бы, чтобы из-за меня у нее были проблемы.
- Думаешь, она помочь хотела? По доброте душевной?..
- Она его любит... - проговариваю тише, впервые озвучивая собственные мысли, - и, конечно, сильно ревнует. Я понимаю и принимаю мотивы ее поступка...
- Ничерта ты не понимаешь, дурочка. - поднимает выразительно брови. - Дальше своего носа пробовала когда-нибудь смотреть? Посмотри, там много интересного.