Вечер был теплый, но девушке казалось, что ветер вдруг стал ледяным. Ей с трудом удавалось сдерживать дрожь, приходилось сжимать кулаки, а еще улыбаться через силу.
– Здесь не очень удобно говорить, – заметила она. – Может, спустимся к вам в квартиру?
– Это не моя квартира. Даже не знаю, если честно, зачем сюда приехала… Какой-то последний инстинкт, наверно. На выживание потянуло! И теперь получается, что даже не дома все закончится… Он ведь умер, да?
– Тимур Славин?
– А кто же еще? – рассмеялась она. Смех был не маниакальный, нет, но все равно злой и обиженный. – Не думайте, что я какой-то маньяк-убийца! Я никогда убивать не хотела. Я нормально жить хотела! Работать, семью создать… как все! А потом появился Славин и все испортил!
– Но вы же говорили, что он вас любил…
– Я врала, – пожала плечами Звонова. – Причем в первую очередь – самой себе. Он точно умер? Без вариантов?
Агния вспомнила то, что она увидела в деревенском доме, и невольно вздрогнула.
– Да уж… без вариантов. Значит, вы знали, что на смерть его отправляете?
– Знала и была этому рада! Он заслужил! Надеюсь, что все происходило медленно, и эта тварь успела помучиться перед смертью! А еще – что он понял, из-за кого страдает! И каждую минуту, пока это длилось, помнил! Я ведь только с ним и научилась ненавидеть…
Значит, она оказалась весьма способной ученицей. Потому что ненависти, все еще горевшей во взгляде Алисы, хватило бы и на Славина, и на его призрак, и еще человек на десять. Только все это не увязывалось с милой игрушкой, которую женщина сжимала в руках.
– Что он вам сделал… Славин этот?
– А какая уже разница? Что сделал, то сделал. Ничего теперь не исправишь. И его больше нет! А скоро и меня не будет…
– Не надо, – тихо попросила Агния.
Она пыталась вспомнить, как ведут себя психологи в таких ситуациях – да хотя бы в фильмах! Но память паниковала и отказывалась содействовать. Это только со стороны кажется, что «уж я бы на ее месте не растерялась!». На самом деле, реальность отличается от картинки на экране. Потому что ночь настоящая, темная, а не подсвеченная прожекторами. Отчаяние тоже настоящее, и слезы, и страх.
А еще – пустота за карнизом крыши.
– Надо, – признала Алиса. – Я очень много думала об этом… Размышляла, что еще мне остается. Мне по работе это положено: просчитывать разные варианты. Но я ничего не нашла. Это тупик! Славин мертв, все мертвы… теперь уже и мне пора!
Она не стала больше задерживаться. Просто шагнула назад, в пропасть, не глядя туда, продолжая смотреть на Агнию. Может, так ей было нестрашно. Она не кричала, когда падала, и с крыши был слышен лишь глухой удар.
На секунду Агния замерла в шоке, потом рванулась к краю, чтобы посмотреть: а вдруг еще не поздно? Вдруг она жива? Глупо, конечно, но состояние шока и не такие мысли приносит.
Однако сильная рука перехватила ее за талию, не позволяя идти дальше.
– Не нужно, Огонек, – шепнул ей на ухо Даниил. – Ничего ты толком не увидишь. А если и увидишь… не нужно тебе это.
– Я не смогла ей помочь…
– Это не твоя вина. Ей бы уже никто не смог помочь. Это девочки-малолетки пытаются напугать окружающих угрозами, что спрыгнут. Им как раз нужно, чтобы с ними поговорили и заставили спуститься. Она для себя все решила с самого начала, ты тут ни при чем.
– Но… почему?
– Это мы еще выясним, но позже. А пока давай уведем тебя отсюда, что-то холодно становится.
Холоднее не становилось, тут он преувеличил. Просто Даниил предпочел не акцентировать внимание на истинной причине ее дрожи. Он отвел девушку вниз, а она и не сопротивлялась. На душе было пусто, не хотелось ни о чем думать. Она инстинктивно чувствовала: мысли будут далеко не позитивные, поэтому заслонялась от них.
Даниил прав, она ни в чем не виновата. Она же не сталкивала Алису с крыши!
Покидая дом, она невольно посмотрела в ту сторону, куда должна была упасть женщина. Тело уже накрыли, но плюшевый мишка, пропитывающийся кровью, остался на виду… Его не для этого когда-то покупали. Но теперь уже нет смысла размышлять.
Вербицкий усадил ее на заднее сиденье автомобиля, сам сел рядом. Возле него было спокойнее и теплее.
– Мы разве не должны остаться до приезда полиции? – удивилась Агния, когда Вадим завел мотор.
– С этим разберутся и без нас. У меня адекватные ребята, они свое дело знают. Как считаешь, шеф, ее довели до самоубийства?
– Вряд ли, – отозвался Даниил. – Она не выглядела запуганной. Если она чего и боялась, так это собственных грехов, условно говоря. Огонек, ты мне лучше скажи, как ты вообще поняла, что это она Славина подставила? Я в людях неплохо разбираюсь, но, когда мы были у нее, я подвох не заметил. Влюбленная баба, только и всего…
– Не говори о ней так, она же все-таки умерла… Ты ничего не заметил, потому что она действительно любила Славина. Может, уже не сейчас, а когда-то, но чувство было. И теперь она использовала это. Только она нервничала… Я тогда списала это на беспокойство о нем.
– Я тоже.
– На том и попались… Скорее, это было беспокойство, вызванное нашим приездом. Она не думала, что кто-то узнает о ее связи со Славиным, пока мы не появились.
Агния говорила быстро и четко. Не потому, что полностью оправилась после увиденного или так гордилась своими детективными достижениями. Просто ей сейчас было легче говорить, сосредоточиться на этом, а не думать о последнем шаге в пустоту…
– Хорошо, но ведь и ты не сразу догадалась, что все сводится к ней, – заметил Даниил.
– Не сразу. Но у меня все равно появилось ощущение, что что-то с ней не так. В доме было очень много детских вещей, но не было ребенка.
– Откуда ты знаешь?
– Простейшая логика: когда ребенок в доме, вещей тоже много, но они не лежат в таком идеальном порядке. Малыша можно отдать кому-то на время, чтобы спрятать. Но если он в доме, это будет видно по посуде, по игрушкам… А у нее как в музее. Думаю, ребенок все же был, но с ним что-то случилось. Потому что о несуществовавшем ребенке никто бы так беспокоиться не стал.
– И это «что-то» сводилось к Славину. – Это не было вопросом со стороны Вербицкого, он и сам догадался. – Вполне вероятно.
– Уж не знаю, что он ей сделал, но Алисе больше хотелось убить его, чем жить с ним. Когда те уроды, что охотились за мной, стали рассказывать о бабе, которая их наняла, я сразу Алису вспомнила. Может, потому, что она еще после первого разговора у меня из головы не шла. Только я не думаю, что она организовала это изначально. Тебя-то она раньше не встречала, у нее не было причин ненавидеть тебя! Скорее всего, ее просто использовали как человека, на которого потом укажут исполнители.
– Практичный шаг, – признал Даниил. – Особенно если тот, кто работал с ней, догадался о ее суицидальных планах. Слушай, а ты молодец!
– Да? Только кому от этого легче? Она же все равно мертва!
– И ты по-прежнему не имеешь к этому отношения.
Легко сказать… Но чувство вины – оно как паразит: так просто не отпускает. Прицепится и пьет энергию, как будто все хочет забрать. И еще перед глазами одни и те же картины мелькают: крыша эта, ненавидящие глаза Алисы, потом окровавленная игрушка на асфальте.
Даниил все понимал, поэтому не приставал к ней с лишними разговорами и уж тем более упреками. Он просто все время оставался рядом, дальше чем на шаг не отходил. Когда она наконец добралась до кровати, он устроился рядом и долго рассказывал что-то о психологии самоубийц, о том, что помочь некоторым из них нельзя, как нельзя винить себя за чужие ошибки.
Агния слушала его вполуха. Звук его голоса приносил гораздо большее успокоение, чем слова, которые он говорил.
Уснуть ей удалось под утро, и то девушка подозревала, что виной тому действие успокоительного чая, который откуда-то притащила Маша. На это указывал и тот факт, что сон был ненормально крепкий, без сновидений, которые сейчас были и не нужны.
Проснулась она поздно. Бодрости не наблюдалось, но депрессия отступила. Она даже смогла улыбнуться Даниилу, ожидавшему ее на кухне, вполне искренне.
– За то время, что я спала, нас не пытались поджечь, взорвать и атаковать ракетами из космоса? – полюбопытствовала она.
– Вроде бы нет. Или я не заметил… ракеты нынче уже не те! Агния…
Агния? Это уже практически претензия на очень серьезный разговор! Девушка уже привыкла к более семейному Огонек, не протестовала и даже наслаждалась этим. А теперь… даже не по себе как-то от собственного имени!
– Чего?
– Я хочу, чтобы ты отдохнула. Я благодарен тебе за то, что ты сдвинула дело с мертвой точки. Ты правильно все поняла, если бы не ты, я бы не решился действовать: я слишком боялся за тебя, как Вадим боялся за свою Дашку. Но теперь уже не надо. Я доведу это до конца.
– Как? Алиса могла указать нам на тех, кто ее нанял, но она-то мертва!
– Я в курсе. Я что-нибудь придумаю, найду другие зацепки. Может, Рощину удастся что-то разузнать! Ты, главное, больше не вмешивайся, отдыхай. Я крайне не люблю, когда ты плачешь. Когда я это вижу и мне некого за это убить, я теряюсь. Так что давай не будем подталкивать меня к насилию!
– Ладно, не будем – так не будем… хотя это довольно увлекательно!
Шутки шутками, но она и правда не возражала против отдыха. Хочет взять все на себя? Да пожалуйста! Агния и сама была рада возможности укрыться у него за спиной. Тем более что после самоубийства Алисы ей нужно было прийти в себя.
Полдня она добросовестно выполняла их уговор. Игнорировала его звонки, не спрашивала, что и как. Вместо этого девушка читала книги, возилась с шиншиллой, обсуждала с Жин-Жин нынешние тенденции съемок. Модель тоже не поднимала опасных тем. Макс Рощин помог ей выбраться из студии, своих преследователей она даже не видела и не знала, что с ними стало.
При этом обе девушки о чем-то молчали. Агния – о том, что они снова оказались в тупике. Жин-Жин – о том, что с каждым новым днем шансы увидеть Андрея живым становятся все призрачней.