— Несложно догадаться. Хотя бы потому, что она там сейчас плачет. Из-за тебя.
Кудяков трет свой кулак, сжимает-разжимает его медленно, не сводя с меня взгляда при этом. Четыре года назад драка бы уже понеслась…
А сейчас, сейчас бить Кудякову морду я вроде даже как и права не имею. Вроде как не за что. Да и прав он. Во всем. Она там плачет именно из-за меня. Она там рыдает, а он тут строит из себя рыцаря.
Тошно.
От себя в первую очередь тошно. Но тем не менее заткнуться просто так не могу. Сам себя с потрохами сдаю. Наружу выворачиваю свою слабость, но все равно произношу это:
— Ты ее когда трахаешь, она тебя моим именем часто называет? — улыбаюсь. Делаю шаг назад и развожу руки в стороны. — Даже это проглотишь? — смеюсь. — Кудяков!
— Ты жалок, Арс, сейчас. Вали отсюда. И к Майе не приближайся больше.
— Тебя спросить забыл.
— У нее спроси, хочет ли она тебя видеть, — бросает через плечо, пока я пялюсь ему в спину, а потом останавливается. Резко разворачивается и подходит ко мне практически вплотную.
Стискиваю зубы и отшатываюсь.
— Ты знаешь, у нас же с ней тогда, четыре года назад, и правда ничего не было, Мейхер. Совсем. Я ее к себе из клуба привез, чтобы она глупостей не наделала. Сам в гостиной спал. Ну, она тебе это говорила тогда. Пыталась, по крайней мере, но ты ее не слушал. Ни тогда, ни сейчас. Мне тебе врать тоже никакого смысла не было и нет, Сеня, — хлопает меня по плечу. — Поэтому, когда мы с ней спим, о тебе она не вспоминает. А вот теперь обтекай, придурок.
Кудяков уходит, а я пошевелиться не могу. Все вокруг теряет краски.
Он серьезно сейчас?
Я же знал. В глубине души, на подсознании, варился в этом всем эти годы и знал!
Не могу вдохнуть. Тяну воздух носом, а вдохнуть не получается. Организм бьет тревогу, наваливает паники, и все это за какие-то секунды. Пульс ударов сто шестьдесят, наверное.
Закрываю глаза, чтобы просто успокоиться, чтобы вдохнуть. Когда получается, разворачиваюсь и бреду к тачке. Падаю на сиденье, все еще испытывая мощнейшее потрясение. Точно обтекаю.
Эта правда выносит на раз-два.
— К Марату меня закинь, — прошу водителя, а сам себя почти не слышу.
Когда машина останавливается у знакомого ЖК, плетусь к лифту. Хаос из мыслей только усугубляется.
Я же… Я…
Прилипаю затылком к стенке внутри кабинки и жму на кнопку нужного этажа. Хочется забыться, но я, даже напиться себе не могу сейчас позволить, иначе отца подведу. Оставаться одному — тоже не вариант. Кажется, что, если рядом никого не будет, чокнусь. Мысли удушат. Вина растерзает в первый же час.
Стучу в дверь, пока Марат ее не открывает.
— Ты чего при… Арс, все нормально? Выглядишь хреново.
— Войду?
— Конечно, — Маратик отходит в сторону.
— Ты чего? Что-то случилось? С мамой? С Олей?
— Не, — качаю головой и снимаю ботинки. — С ними все норм, — прохожу на кухню.
— Ладно… Ужинать будешь? Тая приготовила рыбу.
Морщусь. Не потому, что Тая приготовила, нет. Просто еда в глотку не полезет сейчас. Слишком противно от всего, что я сегодня слышал, говорил и делал.
— Ты с Майей когда последний раз виделся? — поднимаю взгляд на брата.
— Не знаю даже. Не помню. Года три назад, наверное. А что?
— А я сегодня.
— Оу. Где? Зачем?
— Она с Кудяковым встречается. Прикинь?!
— Они дружили вроде.
— Дружили. Да, именно так.
Киваю. Молчу пару секунд, а потом вываливаю на Маратика все, что со мной сегодня произошло. Легче от этого не становится, но в себе все это говно держать уже просто не получается.
— Ты, конечно… Молодец, — Марат невесело ухмыляется. — В твоем стиле.
— Че делать-то теперь? — смотрю на него, будто он моя последняя надежда.
— Отстать от нее, — влезает появившаяся на кухне Тая. — Сам же говоришь, что у нее с Кудяковым все хорошо.
— Тебя спросить забыл.
— А я твоего позволения говорить и не спрашивала. Только такой ты ей не нужен. Майя у нас девочка хрупкая, ранимая, любит, когда вокруг нее носятся. За все годы, что я тебя знаю, могу сказать одно: ты, Арс, на такое неспособен. Увы.
— На х*й пошла!
— Именно об этом и говорю.
***
Утро воспринимается еще суровей вечера. Теперь вчерашние слова Вэла воспринимаются еще острее. Никак не могу выкинуть их из башки. Выходит ведь, что я сам все испортил. Сам все разрушил. Майя права была. Я и правда могу только разрушать. Себя и все вокруг. Теперь еще и ее…
Ночью заснуть так и не смог. Крутил на репите все, что ей наговорил вчера, все, что сделал. Она плакала. Меня первые секунды это ведь позабавило даже. Я на миг порадовался, что смог причинить ей боль. Придурок.
Потом начал осознавать, что натворил. За такое не извинишься. Такое не забудешь, даже если захочешь.
Смотрю на свои руки, а пальцы, я ими до сих пор чувствую, как к ней прикасался. Башню снесло на раз. То, что столько времени было запретно, теперь вот тут, в моих руках. Инстинкты обострились, а мозг выключился. Вел себя как животное, только вот внутренний голос все равно ликует, что я ее облапал. Почувствовал в своих руках. Снова.
Перевожу взгляд на монитор, щелкаю мышкой как раз тогда, когда в кабинет заходит отец.
— На следующей неделе, — начинает прямо с порога, — Азарин планирует одно мероприятие, так вот тебе нужно там быть. Обязательно.
— Окей, — киваю и смотрю сквозь монитор.
— Ты вчера больше часа проторчал в отделении полиции. Мне доложили, что там работает эта девочка… Майя, да?
— Если знаешь, зачем спрашиваешь?
— Хочу убедиться, что ты не сотворишь какую-нибудь глупость, Арсений. Первая любовь многих ломает, но это…
— Можешь не переживать по этому поводу. Я же обещал.
Отец кивает. Поднимается и направляется к двери. Молча практически, как тогда…
Тогда, четыре года назад, из квартиры Вэла, где я нашел Майю, поехал сразу домой. Казалось, что жизнь остановилась на этом. Все, что окружало, вдруг стало абсолютно безразлично. Не знаю, сколько часов я просидел в своей комнате с задернутыми шторами, практически в полной темноте, пока не зашел отец и не включил свет. Яркая вспышка ослепила. Мне кажется, я тогда уже вообще ничего не соображал.
Я так злился, болтался на перепутье — остаться дома или сорваться к Майе. Встряхнуть ее хорошенько, чтобы сказала, что врет, что любит и любила, что ничего у нее с Вэлом не было. Или забыть это. Простить. И плевать, даже если это все правда. Упасть перед ней на колени и просить прощения за все, что я сделал. Умолять ее, чтобы она осталась рядом.
Думал, но продолжал неподвижно сидеть в своей комнате.
Затравленный взгляд. Красные глаза. Мокрые щеки.
Это был я. Мое отражение в зеркале, висящем напротив того угла, в который я забился. Сидел там как последний нытик на полу и жалел себя. Думал, сердце выблюю той ночью.
Было стремно, что отец все это увидел. Стыдно перед ним и перед собой. Ныл там как девка…
Сам от себя не ожидал, но в какой-то момент стало просто невыносимо. Слишком больно.
Отец тогда ничего не сказал. Погасил свет, закрыл за собой дверь, а на следующий день предложил улететь на учебу в Америку. Он ничего не уточнял, не спрашивал, просто подкинул вот такой вариант, а я, я согласился и свалил. Правда, удержаться от последней встречи с Майей не смог. Позвал ее в кафе, хотел посмотреть напоследок. Может быть, понять, что ошибаюсь, но ни черта не понял. Злился, выпалил ей, чтоб она больше на глаза мне никогда не попадалась.
Теперь понимаю, что зря.
Я ошибался.
Единственное, что пока могу сделать, это вернуться к событиям тех лет и для начала выяснить, кто тогда слал мне эти анонимные сообщения. Почему-то именно сейчас осознаю, что хочу это знать…
Глава 7
Майя
Обхватываю горячую кружку кофе ладонями и наблюдаю за тем, как Вэл собирает себе бутерброд. Все это происходит в звенящей тишине. За окном уже рассвело: и мне, и Кудякову давно пора выйти из квартиры и поехать по своим делам, но мы не торопимся. Скорее, наоборот, сильно замедлились. Делаем какие-то обыденные утренние вещи на автомате, обоюдно стараясь не сталкиваться друг с другом взглядами.
Вчера Вэл привез меня к себе. Привез, не спрашивая моего мнения, хотя в том подавленном состоянии мне было все равно, куда ехать.
Он злился. Я это видела и чувствовала себя виноватой. Салон машины, как только мы там оказались, переполнился этой яростью, хоть внешне Вэл и оставался спокоен.
Он ни разу не повысил голос, не обвинил меня, нет. Напротив, проявил понимание и сделал упор на том, что это Мейхер во всем виноват. Хоть самому Вэлу произошедшее было и неприятно, он словно на подсознании старался меня выгородить, но сама я оправдывать себя не стала.
Арс, конечно, перешел черту, но я ведь могла сразу его оттолкнуть. Могла, но почему-то не сделала этого. Был ли это страх или я его себе придумала? Ну, вроде как сочинила, чтобы оправдаться за слабость перед самой собой в первую очередь. Придумала вот такую вот отмазку: потому что неправильно спустя четыре года продолжать что-то чувствовать к человеку. Что-то кроме ненависти. А вчера, вчера это стало так очевидно, что под ненавистью, злостью, страхами до сих пор скрывается что-то теплое и светлое.
Это испугало даже сильнее, чем пальцы Арса на моей шее. Больше, чем все те проклятые болезненные воспоминания из прошлого. Это же самый настоящий кошмар наяву.
Все словно повторилось в какой-то извращенной форме. Мы снова попали в эту ловушку втроем, только теперь путь к выходу из нее в разы труднее.
На кухне что-то падает, возвращая меня из мыслей на бренную землю. Поворачиваю голову. Вэл уронил кружку в раковину, и она разбилась.
— Блин, — Вэл морщится и выдвигает ящик, где лежит аптечка. Вытаскивает пластырь.
Отмираю, соскальзываю с барного стула и подхожу к нему.