— Я помогу, — забираю пластырь.
Большой палец на его правой руке все еще кровит.
— Промыть нужно.
Открываю кран, а Вэл тянет руку под струю воды.
Пока шумит вода, откупориваю полоску пластыря, после чего обматываю его вокруг раненого пальца.
— Готово, — тру нос и, наверное, впервые за это утро сталкиваюсь с Вэлом взглядами.
Мы не то чтобы поругались вчера, просто я находилась в каком-то вакууме после случившегося. Ушла в себя. Анализировала. И совсем забыла, что не одна здесь. Тогда еще подумалось, что мне лучше было бы у себя дома в такой момент, а в итоге не просто подумалось, но и озвучилось. Неосознанно.
Вэл кивнул, надел куртку и ушел. Его несколько часов не было, правда, поначалу я его отсутствия даже не заметила, а потом, потом началась паника. Мы оказались на грани серьезной ссоры, а может быть, уже в нее погрузились. Как такое было возможно вообще? Мы же даже не ругались никогда за все три года общения. Совсем. А тут вот…
Я стала ему звонить, а он оставил телефон на кухне. Вот на этой самой барной стойке, за которой я сидела минуты назад.
— Спасибо, — Вэл бегает взглядом по моему лицу, сжимает пальцами непораненной руки мое запястье и поджимает губы. — Я вчера перегнул, прости.
— Все нормально, — пытаюсь улыбнуться, но выходит криво. — Я тебе звонила, — вздыхаю.
— Я видел, когда пришел. Двадцать пропущенных. Прости, я свалил, потому что не хотел скатываться в банальный скандал. Вчера и так этого дерьма хватило.
— Я понимаю и не злюсь. Правда. Ты меня тоже прости, — смотрю ему в глаза и вижу там свое отражение. Такое маленькое, лживое и никчемное. — О чем вы говорили? — перехожу на шепот, прижимая раскрытую ладонь Вэлу к груди.
Он ведь так и не рассказал мне вчера, что было на улице. Только вот после этого разговора с Мейхером вернулся Кудяков взвинченный и раздраженный. Наверное, поэтому и повез меня к себе, нечего не спросив. Просто на автомате. Просто в своих мыслях.
— Не бери в голову, Май. Арс все понял и больше рядом с тобой не появится. Я уверен.
— Хорошо, — киваю, а сама, если честно, не понимаю, хорошо это или нет. Хочу я этого или нет… Кажется, я схожу с ума.
— Мир? — Вэл протягивает мне мизинчик.
Смеюсь и зацепляю его за свой.
— А мы разве ругались? — приподнимаю бровь.
Вэл мотает головой. Смотрит на меня каким-то дичайшим взглядом и, сократив расстояние между нами до пары миллиметров, рывком усаживает меня на столешницу. Ойкаю, а его губы уже накрывают мои в требовательном поцелуе. В поцелуе, не терпящем возражений. Собственническом.
Чувствую его пальцы, а потом и всю ладонь, обхватывающую мою щеку.
Он смотрит мне в глаза, оторвавшись от губ, и я вижу, как темнеют его радужки.
— Почему ты не сказала, что он в городе? Зачем он приходил? — Вэл переходит на шепот, и мне становится не по себе. Тело покрывается колкими мурашками. Передергивает. Хочется себя обнять, крепко-крепко, а лучше спрятаться.
— Я боялась, что… Прости. Нужно было сказать, — часто киваю.
— Нужно. Да, нужно было сказать. Я всегда тебя пойму, помни это.
Эти слова звучат так тепло, что сердце щемит. Они именно обнимают. Вэл еще секунды смотрит на меня, а потом снова целует. Жадно. На грани какой-то жестокости. Сжимает, лишая возможности двигаться, продолжая поглощать мой рот. Это распаляет. Щеки краснеют, низ живота приятно сокращается, и в какой-то момент его ладонь скользит по внутренней стороне моего бедра. Добирается до треугольника трусов и отодвигает их в сторону.
Вздрагиваю и распахиваю глаза. Чувствую в себе его пальцы и, кажется, задыхаюсь. Задыхаюсь, потому что мне неприятно, а ведь еще несколько дней назад мне с Вэлом было хорошо…
Накатывает паника. Я пытаюсь перебороть себя, пытаюсь расслабиться, но не выходит. Тело напряжено, как струна, а душа оголена.
Я чувствую какое-то едва сдерживаемое желание оттолкнуть Вэла, но борюсь с собой, конечно. Мы столько пережили вместе. Поддерживали друг друга, всегда-всегда были рядом. Он меня насильно вытащил из депрессии, заботился, смешил, оберегал. А я… Я, получается, им все это время пользовалась?
От этой простой, но кощунственной мысли, с которой я не хочу соглашаться, обдает холодом. Нет! Такого не может быть. Я его любила, точнее, люблю. У нас все хорошо. Мы идеально друг другу подходим. Он же мой человек, правда?
Закрываю глаза, чтобы не расплакаться. Нос уже щекочет от подступающих слез.
Тело каменеет, я чувствую, как Вэл меня целует, обнимает, как его пальцы проникают в меня, кажется, даже слышу, как он расстегивает ремень, и ничего не делаю. Сопротивляюсь только у себя в голове. Стыжусь этого тоже там.
Боже мой, ну ведь так просто сказать нет. Сказать, что не хочу сейчас, что у меня в душе раздрай, или же, что мне плохо. Он поймет. Всегда понимал, но почему-то в той ситуации, в которой мы сейчас оказались, этот отказ видится мне еще большей катастрофой.
А если он не поймет? Если я его этим обижу? Он этого не заслуживает.
Упираюсь ладонями в столешницу позади себя и стараюсь абстрагироваться. В голове хаос из мыслей и жуткая паника. Что я творю? Что мы творим? Когда на барной стойке оживает мой телефон, сознание цепляется за этот звук, как за спасательный круг. Этот звук — глоток свежего воздуха для меня сейчас. Касаюсь ладонью плеча Вэла, пока его губы продолжают оставлять мелкие поцелуи на моей шее.
— Вэл, звонят. Мне нужно ответить. Это, наверное, Денис. Я опаздываю, а полковник и так вчера рвал и метал.
— Подождут, — рычит Кудяков.
— Вэл, пожалуйста, — пытаюсь до него достучаться, не срываясь в истерику. Стискиваю ткань его футболки на плече в кулак, а второй ладонью отталкиваюсь от столешницы, прижимая её к его груди. — Это может быть важно, — шепчу, — слышишь?
Вэл шумно выдыхает. Мне кажется, ему сложно сейчас взять себя в руки, но он старается. Закрывает глаза, часто кивает, обхватывает ладонями мои плечи, а потом резко отходит в сторону. Растирает лицо ладонями, проходит пятерней по волосам, треплет их и издает какой-то тихий, но хриплый звук.
Аккуратно соскальзываю со столешницы, касаясь ступнями пола, и делаю неуверенный шаг к барной стойке. Хватаю телефон и после недолгой паузы отвечаю на звонок.
— Ты что, еще не на работе? Спишь там, что ли? — басит Денис.
— Я попала в небольшую пробку, но скоро буду. Что-то случилось? — приглаживаю волосы на висках, все еще пытаясь отдышаться.
— Так, значит, можешь разворачиваться. Адрес сейчас скину. Тебе нужно сгонять в больничку, у нас тут на районе звезду отмудохали, этот, актер. Мейхер! Ты как-то говорила, что училась с ним, так что тебе и карты в руки. Прокурорские у нас это дело заберут, конечно, но отметиться тебе надо, так что езжай, составляй протокол, заводи дело и подшивай все это дерьмо туда.
— Поняла. Да, я съезжу. А что с ним? Все серьезно? И при чем тут мы?
— Я толком не вникал, говорят, гопота какая-то на улице поймала. Он, оказывается, у нас на районе живет, в тех мажористых домах, что и ты, — Денис смеется. Судя по всему, у него хорошее настроение этим утром.
— Я даже не знала…
— Короче, как приедешь, узнаешь там все и отзвонись мне. Полковник тут с утра в мыле бегает.
— Хорошо будет сделано, товарищ капитан, — улыбаюсь.
— На созвоне тогда.
Денис вешает трубку, а меня снова окутывает оцепенение. Велий все еще за моей спиной, на расстоянии нескольких шагов. Крепко сжимаю телефон в ладонях, сглатываю вставший в горле ком и, набрав в легкие побольше воздуха, медленно разворачиваюсь.
Как только это происходит, молниеносно сталкиваемся с Вэлом взглядами. Чувствую себя предательницей, лгуньей и вообще самым ужасным человеком на земле, но поделать с этим ничего не могу. Все слишком сложно, слишком остро, так быть не должно было.
— Мне нужно в больницу, Денис сказал. У нас там избиение, — киваю в сторону окна. — Марата. Мейхера.
Вэл приподнимает одну бровь. Он явно удивлен услышанным. Да уж, фамилия Мейхер, кажется, нас теперь преследует. На секунды в голове селится мысль, а не подстроил ли что-то снова Арс, но я ее от себя гоню. Это будет совсем за гранью. Даже для Арса.
— Сама в ужасе, — шепчу, пожимая плечами.
— Тебя подкинуть?
— До дома. Мне нужно забрать свою машину. Передвижений сегодня, кажется, будет много…
— Понял. Поехали тогда.
Вэл поправляет ремень на брюках, оттягивает ворот футболки, приглаживает растрепавшиеся волосы и направляется к двери, схватив с барного стула свою сумку, семеню за ним следом, все еще придавленная плитой вины.
— Нам поговорить нужно, — бормочу, наблюдая за тем, как Кудяков обувается и достает из шкафа куртку для себя и тренч для меня.
— Суть я уже уловил, но давай отложим это до вечера, — смотрит на свои часы. — Я тоже спешу.
— Ладно…
Завязываю поясок на тренче и выхожу из квартиры. Вэл по-прежнему живет в Сити. Пока шагаем по коридору к лифтам, кручу в голове новости, рассказанные Денисом. Марата — и избили… С чего бы вдруг?! Последние годы он как-то сильно далек от обычных людей. А тут гопники на улице избили…
Может, и правда проделки Арса?
Мозг плавится от этого роя мыслей. Засовываю руки в карманы и захожу в лифт. Становимся с Вэлом друг напротив друга. Я смотрю в пол, а он на меня. Чувствую его взгляд, потому что щеки огнем горят.
Нерешительно поднимаю глаза и глупо улыбаюсь, накрепко вцепляясь в ручки своей сумки. Вэл вырисовывает какое-то подобие улыбки, но она больше похожа на усмешку. Лифт останавливается и распахивает двери.
Выходим. До моего дома едем в тишине. Когда вылезаю из салона, хочу что-то сказать, но пока соображаю, что говорить, Кудякову звонят. Захлопываю дверь, а Вэл уезжает, больше не взглянув в мою сторону.
За руль сажусь подавленной, а нужно ведь еще ехать в больницу. Тру лицо, радуясь, что не красилась сегодня, и завожу машину.
В больнице оказываюсь полчаса спустя. Мне везет, и ни в какие, даже самые крошечные заторы я не попадаю. Первые минут десять беседую с врачом и только потом иду в палату, где лежит Марат.