— Ага.
— Может быть, он вляпался в неприятности? Долги как вариант. А сегодняшнее избиение как раз похоже на их выбивание.
— Не думал об этом.
Арс кивает и достает пачку сигарет.
— В моей машине не курят, Мейхер!
— Окей, — убирает обратно в карман пиджака. — Как с Вэлом дела? Надеюсь, не поругались?
— Тебе бы, наверное, очень этого хотелось, — кривлюсь, — но нет. У нас все отлично, — улыбаюсь, да так, что щеки вот-вот лопнут от перенапряжения.
После всего у него хватает совести спрашивать. Вот так просто, будничным тоном.
Уж кто-кто, но Арс точно не должен знать, что у нас с Вэлом происходит. Это не его дело. Не его! Только вот он прав. Кажется, мы ведь поругались… Первый раз за все это время.
Моя жизнь с появлением Мейхера снова идет под откос. В ней снова начинают происходить события, которых в ней быть просто не должно! Неправильные, ведущие к серьезным последствиям.
— Я рад. Правда, — приподнимает уголок губ. — Кудяков действительно изменился, да и ты с ним вроде… Счастлива…
— Очень.
— Прекрасно, — кивает, а сам неотрывно вот уже полминуты смотрит в лобовое. — Я действительно не хотел тебя обидеть вчера. Сам не понял до конца, как так вышло, — хмурится, и его брови сползаются к переносице. — Просто…
— Да, у тебя все очень просто, Арс. Все и всегда просто. Я была на работе! В кабинет могли зайти, начальник мог прийти, но ты думал только о себе и своем «хочу». Я тебе какая-то шлюха? С чего ты решил, что со мной так можно?
— Я, вообще-то, пытаюсь извиниться. Ты правда думаешь, что я бы тебя… Причинил тебе вред?
— Ну, один раз ты меня уже чуть не придушил, — намеренно бью словами, намеренно выставляю все именно в таком свете. Хочу сделать ему побольней, если это возможно. Если он еще может испытывать подобные эмоции.
— Прости.
Он это произносит и замолкает, продолжая смотреть ровно перед собой.
Нервно подергиваю ногой с ярым желанием закончить этот разговор. Он с самого начала был лишним. Мейхер в прошлом. У меня другая жизнь, и в ней все было хорошо. Пока он не появился.
— Зачем ты вернулся? Не так! Зачем ты намеренно ищешь со мной встречи?
— Что, если я хочу все исправить?
Он спрашивает, а я начинаю нервно хихикать. Какая глупость. Боже, какая глупость!
— Что нам возвращать? Ничего нет больше, — отрезаю ледяным тоном.
Это все внешне. Вот эта снежная королева — она только внешне. Внутренне я воспламеняюсь. На секунды погружаюсь в прошлое. Туда, где нам вместе было хорошо. Вспоминаю это и презираю себя. Чертова слабачка, он же тебя растоптал! А ты все еще лелеешь прошлое! Дура. Беспросветная дура.
Смотрю на свои пальцы и чувствую, что Арс смотрит.
Между нами повисло неловкое молчание, но оно громче любых слов.
— Ты никогда не хотела выяснить, кем был тот аноним?
Моргаю и впиваюсь в Арса взглядом. В глаза ему смотрю.
— Ты решил сейчас разворошить все, что было четыре года назад?
Снова смеюсь. Хотела, конечно. Думала, голову ломала, кто это мог быть, но в плену своих страданий так ни к чему и не пришла. Не разгадала…
— Людей, которые могли им быть, если не тысячи, то сотни, Арс. Вспомни себя четыре года назад, хотя для этого тебе нужно всего лишь посмотреть в зеркало. Ты совсем не изменился.
— Думаешь?
— Вижу. Ты все тот же обиженный мальчишка. Ты приехал, чтобы уничтожить меня? Испортить мне жизнь?
— Я еще думаю над этим, — Мейхер пакостно ухмыляется и кладет ладонь на ручку двери.
— Не лезь к нам больше. Слышишь? У меня все хорошо с Вэлом! Понимаешь? Если нет, то усвой это наконец. Отпусти ситуацию. Все кончилось тогда, четыре года назад.
— Тогда почему ты так нервничаешь? Боишься, что ваши отношения не выдержат, если я буду поблизости?
— Ты слишком много на себя берешь! У твоей мести уже давно вышел срок годности, — срываюсь на крик просто потому, что чувствую себя уязвленной. Ненавижу его в этот момент. Он ведь прав. Я боюсь. Я так сильно этого боюсь. Наши отношения и так трещат по швам, а Мейхер, он же, он буквально пару дней в моей жизни присутствует.
Боже, несколько дней, а вокруг меня все рушится. Я сама разрушаюсь, словно с меня слетает какая-то скорлупа, в которой я жила все эти годы.
— А вообще, — толкает дверь, и в салон задувает прохладный воздух, пахнущий дождем, — это ты придумала какую-то месть для себя в моем лице, Майя. Я тебя любил и никогда не хотел причинять боль.
Арс уходит, а я никак не могу перестать прокручивать в голове его слова. Слово.
Любил.
Прошедшее время.
Он меня любил.
Глава 8
Арсений
Все время, пока она была рядом, мне, как больному до дозы наркоману, хотелось ее коснуться. Обнять, почувствовать ее тепло, полностью игнорируя внешний холод, который она транслировала.
Майя хотела быть неприступной. Холодной, почти каменной. Той, у кого нет чувств, той, кто забыл прошлое. Только вот и чувства у нее есть, и прошлое она просто отрицает. Бежит и прячется. Когда дело касается ее самой, всегда так поступает. За других горой стоит, ищет виновных, справедливость…
Так всегда было. Смелая, справедливая, но ранимая.
Вытаскиваю пачку сигарет, несколько раз щелкаю по ней указательным пальцем и наблюдаю за тем, как Майя уезжает.
Еще какое-то время стою на улице под дождем. Курю. Охранник только-только выбежал из машины сопровождения, чтобы раскрыть над моей головой зонт, хотя меня устраивали холодные капли, касающиеся моего лица. Бодрило. Наверное, поэтому жестом прошу скрыться охранника вместе с зонтом там, откуда он вылез.
Голова пухнет от мыслей. Рвется шаблон, который я сам себе и придумал. Ведь когда ее первый раз, четыре года спустя, увидел, ничего не хотел, кроме как разорвать в клочья, и это чувство только усиливалось. Просто потому, что я видел, как она счастлива. У нее все хорошо, жизнь продолжается, а я подыхаю. Смещаю фокус на пьянки, веселье, каких-то левых баб, чтобы заглушить орудующую в душе вот уже как четыре года боль.
А у нее тем временем все хорошо…
Она правда думает, что я не изменился? Совсем? Верит в это?
Считала там, в доме, мою злость и прониклась ею. Упивается тем, какая я мразь. Вчера я ее убеждения своим поступком только подтвердил.
Затягиваюсь и стряхиваю пепел в лужу у себя под ногами. Бегло анализирую все, что сегодня было сказало и услышано. Позитивного немного. Пропасть с каждой нашей встречей будто только расширяется.
Выбрасываю окурок и направляюсь в свою тачку. В салоне меня обдает теплым воздухом, потому что водила выкрутил обогрев на максимум.
— Куда едем, Арсений Дмитриевич?
— К Марату на квартиру давай.
Откидываюсь затылком на подголовник и прикрываю глаза.
Майя права, Маратик и правда мог куда-то вляпаться. Тая до сих пор не в курсе этой драмы с гопниками, потому что ее муж попросил врача сообщить о случившемся только мне.
Пока этого героя нет дома, у меня есть возможность вытрясти из этой сучки хоть какую-то инфу. Радует, что застаю ее на квартире. Васька спит, и у нас точно есть время, чтобы поговорить.
Захожу, просто отталкиваю Тайку в сторону и беру курс на кухню.
— Тебя не приглашали, — шипит мне вслед.
— Я обойдусь и без приглашения. Рассказывай.
— О чем?
— Куда бабки сливаете?
Тайка краснеет, хватает со стола свой телефон и, судя по всему, начинает наяривать Маратику. За те несколько часов, что его нет дома, она, видимо, ни разу его не хватилась, не зря же удивленно таращится на его звенящий мобильник, валяющийся на столешнице неподалеку от меня.
— Он дома его забыл, — улыбаюсь. — Сколько его нет? Часа три? И ты даже не переживаешь… Что, если он в больничке, например?
Тая закатывает глаза, а когда слышит мой короткий рассказ об избиении Марата, орет, чтобы я проваливал. Сообразив, что ее вопли мне до лампочки, несется в детскую, начинает собирать какой-то чемодан. В этот момент просыпается Василиса и начинает плакать, превращая этот разговор в какой-то карикатурный сюр.
Приходится уйти. Детский плач давит на нервы, а мельтешащая Тайка… О, ее мне хочется прихлопнуть. Сваливаю исключительно в своих же интересах. Не хочется случайно придушить жену брата.
В родном доме скандал продолжается. Отец рвет и мечет. До него, конечно, уже доползла инфа о том, что Марата избили, и папа нормально так фонтанирует проклятиями и матами. В мой адрес тоже.
— Это пиар-компания у него такая? Или женушка новый развод на деньги придумала? Щенок! Совсем берега попутал. Мне доложили, что у него не взяли даже ничего! А ты? Ты куда смотрел? Почему сразу мне не сообщил? Чего ждешь? Когда все это журналюги разнюхают?
— Прекрати орать, — рявкаю в ответ. — Ты не на работе. Бесишь.
— Ты… Что ты сказал?
— Че слышал. Достал уже своими нравоучениями! Здесь, — бегло осматриваю гостиную, — твое мнение не единственное!
Отец прищуривается, упирается ладонями в спинку кресла, красный весь, как помидор. Правда, на удивление, замолкает.
— Я уже был у Тайки, она что-то знает, но молчит. Дело это прокурорские заберут, я договорился, ничего нигде не всплывет. А если ты не будешь так орать, возможно, мы даже сможем накидать план дальнейших действий. У Марата явные проблемы…
— Ладно, — отец устало взмахивает рукой. — Давай, вещай. По глазам же вижу: что-то придумал.
— Пока Марат в больнице, нам нужно поговорить с Таей. По-хорошему она не понимает, но есть другие методы…
Отец кивает в такт моим словам.
— Продолжай, я слушаю.
— Идея, конечно, херовая с этической точки зрения, но… Маратик там неделю пробудет. Тайка в вакууме, где он, что он, не знает. Никто не знает. Можно… В общем, через Ваську.
— Она внучка моя! — почти с претензией выдает отец.
— Ну вот и забери ее к себе, чтобы наша невестка была посговорчивей.
Отец смотрит на меня с ухмылкой, а потом кивает.