Четыре года назад я ему соврала. Соврала и сказала, что больше не люблю. У меня не было выбора, мы не слышали друг друга, но и отпустить не могли. И я решила, решила, что так будет лучше. Будет лучше, если он услышит, что я больше не люблю…
— Ты давно все разрушил, Арс. Я вычеркнула тебя из своей жизни. Навсегда. Поэтому уезжай. Уезжай, пожалуйста, и не появляйся здесь больше. Слышишь? Никогда!
— Не надейся. Так легко я тебя больше не отпущу, моя девочка. Я здесь надолго, и тебе придется смириться.
— Зачем ты это делаешь? — смотрю на него и совсем не понимаю.
— Потому что могу, — произносит в мои губы, тем самым повышая мой пульс на какие-то космические цифры.
Холодный пот стекает по спине тоненькими ручейками. Волнение зашкаливает. Я дико нервничаю и даже парировать его словам не могу. Просто стою, смотрю на него и молчу.
Потому что могу.
Звучит как какая-то насмешка.
Потому что могу.
Как угроза.
Потому что могу!
Как превосходство.
Сглатываю, опускаю глаза, смотрю на свои туфли, все еще продолжая ощущать его прикосновения. Мы по-прежнему рядом. Совсем близко. Я слышу, как он дышит, мне даже кажется, что слышу, как бьется его сердце.
Провожу ладонью по волосам, выдыхаю, убираю прядку за ухо. Отвлекаю себя, позволяю себе собраться с мыслями, прежде чем поднять голову и снова на него посмотреть. Когда это происходит, вздрагиваю. Вздрагиваю, потому что не ожидаю увидеть то, что вижу. Его взгляд. На миг он не кажется пустым и холодным. Наоборот, пылким и максимально заинтересованным. Этот миг настолько мал, что секунды спустя его «живые» глаза кажутся мне галлюцинацией.
Я только что увидела то, чего хотело мое подсознание…
За эти четыре года я и ненавидела Мейхера, и отчаянно жалела, что все так произошло. Скучала. Очень по нему скучала.
Представляла, как мы случайно где-то столкнемся. Строила в своей голове какие-то глупые диалоги, воображала, как буду себя вести. Была уверена в том, что все выдержу, а еще в том, что если мы вдруг столкнемся, то почувствуем друг друга, как когда-то, решим засесть где-нибудь в кафе, чтобы поговорить и понять, какими были дураками.
Нет, конечно, были и другие версии развития событий моего воображения. Иногда мы сталкивались в толпе взглядами, но я проходила мимо, проходила, а когда оглядывалась, видела его замершую фигуру в этой толпе, его глаза, что смотрят только на меня, а мне, мне там было уже все равно.
А иногда Арс врывался в мою жизнь, чтобы все вернуть. Обнимал, целовал и говорил, что любит. Говорил, что никогда не считал меня виноватой.
Но самыми болезненными были наши встречи через много-много лет. Десять или пятнадцать, когда мы все уже забыли, когда каждый построил свою жизнь, семью… Когда все, что между нами было, и правда осталось в далеком прошлом.
Я думала об этом и чувствовала себя опустошенной. В такие моменты у меня словно забирали часть сердца.
В общем-то, версий было миллион, я засыпала под них, а еще под воспоминания о нас. Под хорошие воспоминания. Почему-то плохое тогда отодвигалось на второй план.
А теперь вот… Мы встретились. Не на улице, не в толпе, не улыбнулись друг другу и даже не прошли мимо. Он пришел в мой дом по-хозяйски, с присущей ему наглостью и черствостью.
Переступаю с ноги на ногу, бросаю взгляд на свое запястье, которое окольцевали пальцы Арса. Главное — дышать.
— Отпусти, это лишнее сейчас, — произношу каким-то не своим голосом.
Нужно собраться. Хватит уже, Майя! Хватит быть тряпкой!
— Сейчас? Получается, — Мейхер крутит мою руку в своей ладони, едва заметно заостряя уголки губ, — что не сейчас можно?
Он ловит мой взгляд, прищуривается, а мне хочется отвесить ему оплеуху. Что за самонадеянность вообще?!
— Ты приехал с какой-то целью?
— Ты же помнишь, да? — склоняется к моему уху, почти касаясь его губами. — Только путь. Никакой цели.
Он шепчет, а я покрываюсь мурашками.
— Арс, мне очень нравится! — голос Анны звучит где-то совсем близко.
Вздрагиваю. Начинаю нервничать по второму кругу, потому что это просто недопустимо. Недопустимо, чтобы она нас вот так увидела!
Вырываю свою руку из захвата Мейхера, к счастью, он позволяет, и делаю два широких шага назад, пока не упираюсь в лестничные перила.
— Супер, — Арс разворачивается к вышедшей из спальни Анне лицом.
— Так, нам еще первый этаж осталось посмотреть. Майя, можно?
— Да. Да. Конечно, — указываю на лестницу. — Идемте.
Спускаюсь первой и заворачиваю на кухню.
— Уютно, — комментирует Анна. — Я бы заменила столешницы, а так очень неплохо.
Отхожу к окошку, чтобы не мешать просмотру. Мейхеру в этот момент звонят, и он выходит в гостиную. Наблюдаю за тем, как исчезает его фигура, и, обхватив свои плечи ладонями, спрашиваю Анну:
— Вы смотрите дом для себя?
Она отзывается не сразу. Рассматривает панорамное окно с видом на бассейн.
— Для родителей. Хочу перевезти их в Москву. Накопила денег и вот решила сделать им небольшой подарок.
— Понятно, — киваю, чувствуя себя еще более неуютно.
Зачем я это спрашиваю? Ну вот зачем?
— У нас очень хороший поселок, дом, папа строил под нас, это не проходной какой-то проект…
— Это видно, — Анна снова улыбается. — Арс сразу сказал, что дом хороший, когда я ему показала.
— Ммм. Ну да, он тут бывал, — произношу с какой-то глупой горделивостью, чем явно смущаю Анну. — Раньше, — добавляю почти сразу.
— Да? Он не говорил.
— Видимо, к слову не пришлось. Давайте я лучше покажу вам участок. Из кухни есть выход на задний двор. Вот тут, — указываю на стеклянную дверь и пропускаю Анну вперед.
Себя же ругаю за то, что все это несу и спрашиваю. Вот оно мне надо?
— У вас же тридцать соток, верно?
— Именно.
Шагаю по дорожке, выложенной плиткой, следом за Анной. Без Мейхера проводить этот показ мне гораздо проще. Хорошо, что ему позвонили.
— Мне нравится все, в общем-то. Но я бы взяла пару дней подумать.
— Конечно. Это правильно, — улыбаюсь.
— Честно, даже не верю, что скоро перевезу семью, — мечтательно тараторит Анна. — Ужасно по ним скучаю. Мы пару раз в год всего видимся, — начинает со мной зачем-то откровенничать.
— А вы откуда?
— Я из маленького города на Урале, думаю, вы о таком не слышали даже. Поступила в Москву на бюджет, потом попала на конкурс красоты, выиграла, стала моделью, и вот, — Анна с гордостью выдыхает. — А вы учитесь еще?
— Учусь, — киваю. — В магистратуре. И работаю.
— Кем?
— Я следователь. Точнее, — морщу нос, потому что вру, получается, — пока еще стажер, но это ненадолго.
— Ничего себе, никогда бы не подумала.
Дверь в доме хлопает, и мы с Анной одновременно находим взглядом источник шума. Это Мейхер, и он вышел на задний двор.
— Я все посмотрела. Можем ехать, — радостно сообщает Анна.
Арс кивает, не выражая никаких особых эмоций. Правда, когда я хочу закрыть за ними дверь, Мейхер притормаживает. Его девушка к тому времени уже успевает уйти вперед.
Впиваюсь пальцами в дверную ручку, замечая, что Арс поставил ногу так, что я не смогу закрыть дверь.
Глава 2
Арсений
Нужно что-то говорить. Нужно, но я только смотрю на нее. Чувствую, как Майя наваливается на дверь, чтобы ее закрыть, но ногу не убираю.
Нужно что-то говорить, но связать даже пару слов сейчас не представляется возможным.
Нужно что-то говорить, потому что иначе я выгляжу полным кретином. Хотя, уверен, что она может подобрать эпитеты обо мне в разы хуже.
Нужно что-то говорить, но я просто пялюсь на нее и до сих пор не верю, что она настоящая, что между нами всего какие-то десятки сантиметров.
Это была тупая идея — приехать сюда. Я до последнего сомневался, и не зря. Кажется, сделал только хуже. Себе в первую очередь, потому что ломает. Потому что ничего не забыто. Потому что чувство вины преследует до сих пор, оно извращенное, смешанное с болью и ненавистью. Последней в моей крови избыток.
Я ненавидел ее все эти четыре года просто потому, что это то чувство, на котором можно хоть как-то функционировать. Оно как топливо, что дает жизнь. Иначе чистилище.
Смотрим друг другу в глаза буквально секунды, прежде чем Майя отводит взгляд. Мой же приклеивается к ней настолько, что не смотреть на нее я просто не могу. Четыре года прошло, а она совсем не изменилась. Разве что не одевается с ног до головы в розовые тряпки.
Четыре года, но я до сих пор до конца не уверен, было ли у нее тогда что-то с Вэлом…
С моим другом. Нет, скорее приятелем. Друзей у меня никогда не было. Дружба — это что-то эфемерное, не относящееся к жизни.
Я застал ее у него в квартире. В одном белье, прямо на кровати. Мозг взорвался тогда.
Разгон от «она не могла» до «предательница» был секундным.
Четыре года я варюсь в этих ощущениях на грани веры и предательства.
Четыре года пытаюсь понять, кому это было нужно. Ладно, тут преувеличиваю, первые два мне было плевать и на Панкратову, и на наше прошлое. Единственное, чего я хотел, — забыться. Не вспоминать. Вычеркнуть. Не думать.
Но до сих пор любое малейшее воспоминание о том дне триггерит. До сих пор…
Майя убирает прядку волос, упавшую на лицо, за ухо, при этом смотрит куда-то в сторону и молчит. Молчит, испытывая мое терпение, расшатывая мою нервную систему этой тишиной.
Я ее голос четыре года не слышал, а сегодня перетряхнуло.
Нужно что-то сказать, но в конце концов я просто убираю ногу, позволяя Майе закрыть эту чертову дверь.
Сбегаю по лестницам к своей тачке. Анька уже залезла внутрь. Сажусь за руль, в него же впиваюсь пальцами до белеющих костяшек. Короткий миг, чтобы порефлексировать, чтобы выдохнуть. Все прошло гораздо труднее, чем я только мог себе представить. Ступор.
Ступор на протяжении всего моего нахождения там.