Киваю несколько раз, обхватывая себя ладонями. Вечер с самого начала ничего хорошего не предвещал, сначала разговор с Вэлом, потом появление Арса, родители, которые все-таки вмешались в мою работу, скандал с папой без слов — комбо просто.
Отталкиваюсь от двери и устало плетусь на кухню. Убираю чашки, протираю стол, вспоминаю о том, что букет до сих пор лежит в ванной, и иду за ним. Изначально хотела выкинуть, а теперь, после всего, не то чтобы рука не поднимется, я просто настолько выжата морально, что мне проще достать для этих цветов вазу. Этим и занимаюсь, вытаскиваю из шкафа огромную емкость, наполняю ее водой и, расположив на полу рядом с диваном, засовываю в нее букет.
Мейхер все это время ходит за мной молчаливой тенью, а я никак не могу себя понять. Чью я сторону выбрала сейчас? Арса, получается? Но я не выбирала. Не хотела выбирать.
— Ты сказал, уйдешь, как только поймешь, что со мной все в порядке. Со мной все ок. Уходи.
— Не ок. — Арс присаживается на боковую спинку дивана. Чувствую, что смотрит мне в спину, пока я, присев на корточки, поправляю цветы. — Его можно понять, — кивает на дверь, имея в виду моего папу. — Он злится, потому что не понимает и…
— Слушай, из-за тебя у меня сегодня и так все наперекосяк, не усугубляй, — перебиваю и поворачиваю голову, чтобы видеть Мейхера.
— С Вэлом все, получается? — задает вопрос, чуть прищурившись, а мне кажется, что старается скрыть улыбку или ухмылку.
— Не твое дело.
— Да ладно тебе, я, может, хочу морально тебя поддержать.
— Ты? Морально поддержать? — не могу не засмеяться. — Ты себя слышишь вообще? Из-за тебя я поругалась с папой сегодня.
— Из-за того, что промолчала. Не из-за меня.
Пялимся друг на друга. Арс — обыденно, а я, я убить его взглядом готова.
— Могла бы послать меня прямо при предках и осталась бы идеальной дочкой, — подмигивает.
— Какой же ты все-таки…
— Какой?
Мотнув головой, поднимаюсь на ноги и возвращаюсь на кухню. Нужно чем-то занять руки. Слов он не понимает и не свалит отсюда, пока сам этого не захочет. Значит, буду просто игнорить.
Мейхер появляется пару минут спустя, словно давал себе и мне передышку.
— Майя, я правда приехал…
— Узнать, как я, помню. В прошлый раз ты приехал поздравить меня с назначением в должность, а потом чуть не изнасиловал, — намеренно бью словами. Хочу, чтобы ему стало неприятно. Стыдно. Не знаю, хочу выплеснуть на него свою ярость.
Он виноват во всем, что сегодня случилось. Во всем!
Смотрю ему в глаза, и, о бинго, Мейхер отворачивается. Неужели правда стыдно?
— Я бы никогда, — шепчет, — ты же это знаешь.
— Я? Откуда? — снова улыбаюсь. — Прости, но я от тебя все что угодно могу ожидать, Арс. Абсолютно все! Ты понятия не имеешь, что такое хоть какие-то границы. Как ты там сказал? Я была для тебя слишком идеальной? Так, может, это правда? — кричу на него и сама не понимаю зачем, кидаю на пол тарелку. — Ты просто не для меня. Вот и все. Самая банальная, пресловутая истина! Ты хотел, чтобы я была на тебя похожа, хотел, чтобы тоже запачкалась в дерьме. Хотел, поэтому все закончилось так, как закончилось в ту ночь, и этого не изменить.
— Согласен, тогда какого хера ты спуталась с Вэлом, моя любовь?
Вот эта «моя любовь» триггерит. Я впервые произнесла эту фразу когда-то в качестве издевки, а потом это превратилось для нас во что-то милое и сокровенное.
— Это другое!
— Это то же самое, прекрати себе врать. Допускаю, что конкретно сейчас Кудяков у нас агнец божий, — ржет, — но ты же подсознательно ждала от него другого. Себе не ври.
Не врать… Он прав. Я и правда ждала другого. Хотела заменить Мейхера максимально похожим на него человеком, но даже тут меня поджидал провал.
— Ты…
Осекаюсь, тяну воздух, а потом запускаю в Мейхера тарелкой. Он успевает увернуться, и фарфор влетает в стену за его спиной.
— Ты охренела, Панкратова? — Арс смотрит на осколки, потом на меня. — Лучше беги.
Глава 12
Арсений
— Это моя квартира. Ты не посмеешь ничего мне сделать, — шепчет просевшим голосом.
— Это ты покушалась на мою жизнь, когда кинулась тарелкой, — как бы напоминаю и вижу, как она морщит нос.
В сложившейся ситуации даже дерзкой Майе не нужно повторять дважды. Она пятится, пока не напарывается спиной на стену. Шарит по ней ладонями и смещается вправо, там как раз проем в прихожую.
Запустить в меня тарелкой. В меня, бл*дь.
Не сказать, что я прям злюсь, состояние тянет примерно процентов на шестьдесят из ста по шкале моей агрессии.
Тарелкой!
Снова смотрю на белые осколки. Панкратова в этот момент замирает в дверном проеме. Сталкиваемся взглядами.
Три. Два. Один.
Майя срывается с места первой, чувствуя угрозу. Стартую следом, вылавливая ее у двери в ванную. Успеваю ухватиться за ручку, не позволяя Майе захлопнуть перед моим носом эту чертову дверь.
— Забыл предупредить, — переступаю порог, — далеко убежать не получится, — перехожу на шепот, продолжая сокращать расстояние между нами с каждым новым шагом.
— Тебя забыла спросить, — дерзит и вздрагивает, когда ее плечи касаются стекла в душевой.
— Попалась? — улыбаюсь и добиваю три шага, которых не хватает, чтобы оказаться к Майе вплотную. Руки из карманов пока не убираю.
Рассматриваю Панкратову словно в первый раз. Она часто дышит, злится, смотрит на меня не просто с ненавистью, по ощущениям, вот-вот вспорет мне горло какой-нибудь бритвой или вон зубной щеткой.
— Значит, я угадал? — склоняю голову вбок.
Оба понимаем, о чем я спрашиваю. Про Вэла, конечно. Не нужно долго анализировать, чтобы понять очевидный, лежащий на поверхности факт: Панкратова хотела вылепить из Кудякова меня. Меня для себя. Более правильную версию только, что ли. Правда, облажалась. Сама этого не признает, но Вэл под ее влиянием превратился явно не в того, кого она видела с собой рядом. Если бы ей и правда были нужны отношения, нормальные отношения, она бы выбрала кого-то другого. Кого-то, кто вообще никак и никогда не был бы со мной связан. А это значит, что шанс у меня по-прежнему есть…
— Мне даже стоять с тобой рядом противно, — выплевывает слова и кривит губы. Смотрит при этом мне в глаза. Такое выражение лица у нее, будто вот-вот рассмеется. И она смеется. Зло. С надрывом.
Задевает. Где-то в груди цепляет точно. У меня к ней какая-то безоговорочная тяга, повернутость лютая, сны эти все, адское желание к ней прикасаться, а ей противно.
Понимаю, зачем она это делает. Хочет вывести меня из себя, доказать себе, что я все тот же мудак. Прекрасно понимаю все это, и тем не менее ведусь. Планка падает. Злость затмевает рассудок на одну десятую секунды, но даже за это время я успеваю затолкать Панкратову в душ и врубить воду.
Пусть, блин, охладится. Коза.
Майя смеется громче, толкает меня в плечи, вкладывая в свои действия максимум агрессии. Еще чуть-чуть, и она начнет со мной драться. В какой-то момент фиксирую ее тонкие запястья над головой и, увеличив напор воды, смещаюсь в сторону так, чтобы струи из лейки тропического душа до меня не дотягивались.
Майя взвизгивает.
— Ты больной? — орет на меня, прижимаясь спиной к кафелю.
— Холодная, что ли? — подставляю руку под воду. — Бл*, — делаю теплее.
— Придурок. Отпусти меня. Я буду кричать. Помогите! — вопит, пытаясь вывернуться из моего захвата.
Зажимаю ей рот ладонью и шепчу:
— Прости.
Оказавшись с ней лицом к лицу, чувствую ее тело своим. Теперь вода льется преимущественно на меня.
Майя дрожит. Белая рубашка и такие же шорты, что на ней надеты, вымокли насквозь. Из-под мокрой, облепляющей ее грудь ткани прекрасно просвечивается кружевное белье.
Секунды моей адекватности словно на исходе. Поэтому иду ва-банк. Обхватываю ее щеки ладонями и целую. Прижимаю к себе, пытаясь урвать от этого мгновения всего по максимуму.
Майя теряется. Чувствую, как в первые мгновения ее напряжение сходит на нет. Как она привстает на носочки и даже отвечает.
Открываю глаза. Рассматриваю ее и целую. У нее ресницы подрагивают, и она не дышит. Совсем. Магия.
Магия, которой хватает буквально на минуту. Шестьдесят секунд спустя все возвращается на круги своя.
Чувствую, как Майя упирается ладонью в мое плечо. Отталкивает. Пока еще без ярости, даже слабо, я бы сказал.
— Не трогай, — шепчет, оторвавшись от моих губ. — Не целуй. Я не хочу, — тараторит, не открывая глаз, вцепившись в мою рубашку ногтями.
— Уверена?
— Арс! — морщит нос.
Киваю. Запрокидываю голову, и капли воды омывают лицо. Часто моргаю, чтобы прийти в себя, чтобы остыть. Не обнимать не могу, да она и не сопротивляется. Не шевелится, уткнувшись лбом мне в грудь. Мы оба мокрые, одежда в тех местах, куда не попадает вода, становится холодной, и это доставляет дискомфорт.
Обнимаю ее крепче, потому что знаю, время пошло на секунды. Член встает, как по команде, с моим диагнозом относительно этой девчонки.
Майя это, естественно, чувствует. Распахивает глаза, запрокидывает голову и смотрит. Осуждающе, естественно.
— Щас, — произношу на выдохе, но понимаю, что, какую бы уродливую хрень ни представлял сейчас, развозбудиться это не поможет.
— Отпустишь? — спрашивает, глядя мне за спину.
Киваю, медленно разжимая руки. Майя аккуратно огибает меня и вылезает из душевой. Тянется за полотенцем, а я врубаю ледяную воду.
— Я принесу тебе полотенце.
С этим бормотанием Панкратова скрывается за дверью. Упираюсь кулаком в стену, пару раз легонько по ней ударяя. Треш какой-то.
Пару минут стою под ледяным душем, а когда вырубаю воду, вижу, что новое полотенце и правда лежит на краю тумбы рядом с раковиной. Подкинула незаметно…
Вытираю башку, лицо, пару секунд поколебавшись, выпрыгиваю из шмоток. Вытираюсь, а потом, обернув бедра этим же самым полотенцем, выхожу из ванной.