— У мамы давно со здоровьем проблемы, но сердце вроде в порядке было… Сердечный приступ, сказали. Прогнозов никаких пока не делают, но состояние тяжелое, — морщится. — Отец забухал. Никогда его таким не видел. Как привидение по дому слоняется и пьет.
Разжимаю губы, чтобы что-то сказать, но не могу, язык к небу приклеился. Тошно и страшно от происходящего.
В этот момент, как никогда сильно, хочется обнять Арса, поддержать, но я почему-то не решаюсь даже пошевелиться.
— Это п*здец какой-то. Я понятия не имею, что делать, Майя, — смотрит мне в глаза, а там пепелище. — Совсем. Сделка слетает, и я, бл*дь, даже с этим ничего не могу сделать. Если бы не согласился с отцом и дал им денег, она бы не поехала к маме…
— Ты тут ни при чем.
— Может быть. Но это уже не имеет значения, — произносит замогильно.
Арс ухмыляется, а у меня мурашки по коже. Холодные. Колючие. Мысль о том, что случилось что-то страшное, непоправимое, тут же занимает весь разум.
— Что ты сделал? — бормочу, испытывая самый настоящий ужас.
Я знаю, на что был способен Арс в школе, и я даже представить боюсь, что он может сделать теперь.
— Арс! Что ты сделал? Ты же ее не убил, правда?
Мейхер молчит. Смотрит на меня и молчит. Он молчит, а мой мозг извращенно подкидывает все новые и новые картинки тех ужасающих событий, которые могли происходить в эти сутки.
Нервы на пределе. Пытаюсь дышать, чтобы успокоиться, глубоко, медленно, но это не помогает. Все равно срываюсь.
— Что ты молчишь? Что ты сделал? — кричу на него, полностью теряя контроль над эмоциями. — Скажи что-нибудь! — хватаю его за плечи, чтобы встряхнуть.
— Я знаю, кто был анонимом, — переводит тему, но выглядит это все жутко. — Сестра Вэла. Двоюродная. Ия. Наша Тая даже ей помочь успела.
— При чем тут аноним? Плевать мне на анонима. Это в прошлом все, — тараторю и не замечаю, что с каждым звуком только сильнее впиваюсь ногтями Арсу в плечи. — Что ты сделал, Сенечка?
Чувствую, как по щекам катятся слезы, а он их вытирает. Трогает мое лицо, аккуратно стирая влагу большими пальцами.
Мне кажется, я схожу с ума. Вот сейчас, в эту секунду. Слезы размывают картинку, я уже практически не вижу Арса перед собой. Только рыдаю. Знаю ведь, что все плохо. Он слетел с катушек. Иначе бы не вел себя вот так, не вел…
— Она ведь жива? — спрашиваю снова, сглатывая горечь происходящего.
— Жива, — кивает.
— Ладно, хорошо, — мотаю головой, как болванчик, выбирая вариант ничего не знать больше. Тая жива, этого достаточно. Совесть вопит. Тошно от самой себя в этот момент, но я ее затыкаю. Мне, блин, этого достаточно! Сегодня точно.
— Я же сказал, что ты не захочешь знать такую правду, — кривит губы.
Я вижу его глаза. Они сосредоточение боли сейчас, боли с примесью жестокости.
— И меня настоящего ты тоже знать не захочешь, — хлещет словами. — Я не тот, кем прикидываюсь рядом с тобой. Ни тогда, ни сейчас, Майя.
Тогда?
Слишком идеальная…
Боже.
Всхлипываю, накрывая рот ладонью. Арс все это время смотрит на меня в упор и, кажется, даже не моргает.
— Притворяться я больше не буду. В этом никогда не было смысла, как оказалось.
— Ты… Ты всегда притворялся?
Мейхер пожимает плечами. Снова хмурится.
— Хотелось быть тебе ровней.
— Мне?
— А ты думаешь, зачем я не говорил тебе про игры, клубы и прочую хрень, когда мы встречались? Ты все это презираешь.
— Не так, — качаю головой в полнейшей растерянности. — Ты врал мне, потому что не хотел меняться…
— А я должен был меняться? — скалится, и я вздрагиваю.
— Ты должен был быть честным со мной. Только и всего.
— Ты права. Тогда бы наши отношения закончились гораздо раньше.
— То есть, по-твоему, это я во всем виновата?
— Разве я сказал что-то подобное, Майя? Я просто оттягивал неизбежное. В этот раз я так не хочу. Начистоту с первой секунды…
Арс снова вытирает мои слезы, а потом касается губ губами. Едва ощутимо в первые секунды, а потом настойчивей. Грубее. Пячусь, продолжая впиваться ногтями ему в плечи, тяну его за собой, пока не оказываюсь прижатой к стене, а он все это время пожирает мой рот в порабощающем поцелуе.
Упираюсь ладонями ему в грудь, чтобы сделать передышку. Заглотить хоть немного воздуха, прийти в себя. Но вместо этого сглатываю вставший в горле ком и обнимаю Арса за шею.
Почему у нас все так?
Это ненормально. Это болезнь. Боль.
Я запуталась. Я ничегошеньки уже не понимаю.
Всхлипываю, а он снова целует. Сдавливает меня в своих объятиях почти до боли, а потом закидывает мою ногу себе на бедро. Скользит ладонью от колена до задницы, чуть сжимает, продолжая покрывать поцелуями уже шею.
Издаю тихий стон. Слезы смешиваются с накатившей эйфорией. Мозг плывет. Я ни черта не соображаю. Черное, белое — какая разница…
Сейчас есть только он и я. Притяжение. Страсть. Потребность.
Потребность в этой близости.
Извращение какое-то. Он только что признался, что сотворил с Таей что-то ужасное, а я вешаюсь ему на шею. Хочу его прямо сейчас. Голова кругом, эмоции переполняют. На весы ложатся моя больная любовь и жажда справедливости. Последняя испаряется под гнетом нахлынувших чувств. Я в ловушке. Он загнал меня в ловушку, приоткрыл дверь в свою жизнь и сделал соучастницей. Да, в этот раз он был честен, но теперь я не уверена, нужна ли мне была эта честность.
Всхлипываю. Арс зарывается пальцами мне в волосы, чуть тянет, обхватывает ладонями щеки, впивается в губы, просовывает в рот язык, касается моего с тихим стоном, а я… Я отвечаю ему. Кажется, что если не сделаю этого, не поддамся, то умру. Просто умру здесь и сейчас. Все то, что сидит внутри, гораздо сильнее меня самой. Сильнее той адекватности, к которой я всегда стремилась.
Вцепляюсь в него крепче, привстаю на носочки, и Мейхер тут же приподнимает меня над полом. Секунда — и я плюхаюсь задницей на тумбу. Развожу колени шире, позволяя Арсу устроиться между ними. Халат уже давно развязался, и пояс болтается где-то за спиной, открывая Мейхеру вид на мою голую грудь.
Замечаю, как он моргает, застывает на секунды буквально, а потом трогает. Всю меня трогает. С жадностью, дикостью какой-то. Словно это в первый и последний раз все…
Это самая настоящая агония.
Его. Моя. Наша.
Мы больны.
Оба.
Чувствую его пальцы над резинкой трусов, ахаю, выпуская из груди остатки воздуха, и понимаю, что хочу большего именно сегодня. Сейчас. Закрываю глаза, утыкаясь лбом ему в плечо, пока он трахает меня пальцами. Стискиваю зубы, пытаясь не издать ни звука, но не справляюсь. Ощущение наполненности превращает меня в какую-то нимфоманку.
Кусаю губы, пока Мейхер снова не накрывает их своими. Свободной рукой сдавливает мое горло, вынуждая упереться в стену затылком, а потом входит в меня на всю длину. Резким, глубоким толчком.
Бормочу что-то невнятное и смотрю Арсу в глаза. Мы пялимся друг на друга. Сумасшедшие. Полностью поехавшие люди.
Мы занимаемся сексом в моей прихожей. На тумбе. Практически не раздеваясь.
Это грубо, грязно, пошло. Без презервативов.
Хватаю ртом воздух, дышу, а когда закрываю глаза, его хват становится сильнее. Открываю веки. Снова этот взгляд — бешеный, агрессивный, но он порабощает. Толчки добивают. Я чувствую, как вот-вот кончу, и это происходит. По щекам текут слезы, Арс увеличивает темп, догоняет меня, рывком тянет на себя, и я чувствую, как его сперма растекается по моим ногам.
Все, что сегодня произошло, ни капельки не похоже на нашу первую близость. В ту ночь он дышать на меня боялся…
Аккуратно отстраняюсь и соскальзываю с тумбы.
— Мне нужно в душ, — шепчу и плетусь в ванную на ватных ногах.
Глава 16
Арс
Сорвался. Накрыло. Переклинило.
Упираюсь ладонью в тумбу, выдыхаю. Чуть погодя застегиваю брюки. Слышу, как в ванной шумит вода, примерно минуту смотрю на закрытую дверь, за которой спряталась Майя. Понимаю, что все хреново. Нужно было молчать и не трогать ее. Сожалеть сейчас уже бессмысленно. Все случилось.
Сжимаю пальцами переносицу, совершаю пару глубоких вдохов, растираю лицо и возвращаюсь на кухню. Наливаю в стакан минералки, пью жадными глотками и соображаю, что теперь делать.
Это были три самых долгих дня в моей жизни. В один момент все полетело в сраную бездну. Маратика выписали, отец вызвонил меня, чтобы сообщить о том, что, пока брат не развяжется с Таей, к нашей семье он больше отношения иметь не будет. Был скандал. Опять из-за денег. Тая визжала там, как резаная свинья. Отдавать долги не так весело, как играть в покер. Про Ваську не вспомнила даже, а сутки спустя навестила маму и довела ее сначала до нервного срыва, а потом уже до сердечного приступа. Маратик все знал, но в больничке не появился даже.
Отец, после того как врачи сообщили о тяжелом состоянии мамы, поехал домой, выпил и пьет по сей день. На фирме все в а*уе. Такого никогда не было. Сделка с Азариным с вероятностью восемьдесят процентов слетит теперь. И че со всем этим делать, я просто не знаю. Глаза слипаются. Когда последний раз спал, понятия не имею. С пятницы на субботу с Майей, а потом какими-то двадцатиминутными урывками.
Мотаюсь между офисом и больничными палатами мамы и сестры. Кто бы мне сказал пару лет назад, что в моей жизни может произойти что-то подобное, никогда бы не поверил…
Слышу, как в ванной хлопает дверь, поворачиваю голову на шум. Майя, шаркая тапками по полу, заходит на кухню в одном полотенце.
Переглядываемся молча. Панкратова откидывает за спину мокрые волосы и проплывает мимо меня. Снова хлопает дверью, но теперь уже в свою спальню.
Примерно минуту стою, залипая в одну точку, а потом направляюсь за Майей следом. Толкаю дверь. Можно сказать, вваливаюсь в ее комнату без стука и разрешения. Майя как раз надевает майку. Шорты на ней уже есть.