— Поговорить нужно, — подпираю плечом стену, — о том, что произошло.
— А что-то произошло? — спрашивает, расчесывая спутанные волосы. — Нам обоим это было нужно. Просто физиология, — тянется за резинкой и закручивает волосы в пучок на макушке.
— Мы же оба понимаем, что это не так.
Панкратова стискивает зубы, кидает расческу на кровать и наконец-то разворачивается ко мне лицом. До этого стояла вполоборота.
— Ты приехал, тебе было плохо, я поддержала. Не нужно было? — прищуривается и делает шаг ко мне.
— Это такая психологическая помощь была? — не могу не усмехнуться.
— Именно она.
— Тебе или мне? — смотрю на нее внимательнее. Все, что произошло, для нее за гранью. Для меня, наверное, тоже.
— Чего ты от меня хочешь, Арс? Я не знаю, — качает головой. — Я, если честно, ничего уже не знаю и не понимаю. Ты появляешься, исчезаешь, потом сваливаешься снегом на голову, говоришь ужасные вещи… Точнее, даешь намеки на них. Как мне реагировать? В прошлом у нас все было непросто, я так думала, но ошибалась, непросто теперь. Можно было написать два слова. Срочные дела. Приеду позже. Или… Не знаю… Мне очень жаль твою маму, правда, но я не железная. Понимаешь?
— Понимаю, — киваю и делаю шаг ей навстречу, потом еще и еще, приобнимаю одной рукой за талию. Майя не отстраняется, но и особой радости не испытывает.
— Все, что ты сказал про Таю… То, что ты мог с ней сделать… Я же должна как-то реагировать на это. Моя работа заключается в том, чтобы… — шумно выдыхает, растирая лицо ладонями. — Сложно. Я думала, что знаю тебя. Что хорошо тебя знаю, но это не так. Получается. И никогда так и не было. Ты сам сказал, что притворялся. Всегда.
— Мои чувства были и есть настоящие.
— Но что нам с ними делать? Я не смогу так, зная, что ты можешь совершить что-то плохое… Может быть, заслуженное для кого-то, может быть, но плохое…
— Понимаю, — сжимаю ее плечи. — Отлично тебя понимаю.
— И что делать?
— Понятия не имею…
— Класс.
Майя поджимает губы, а ее выражение лица становится максимально печальным. Как раз в этот момент мне звонят. Отвечаю.
— Да.
— Она созрела. Хочет с тобой поговорить.
— Понял. Еду, — сбрасываю звонок.
— Уедешь? — голос Майи звучит все так же тихо.
— Мне нужно…
— В таком состоянии нельзя за руль. Ты когда спал последний раз?
— Высплюсь еще, — улыбаюсь, обнимаю ее. Целую в щеку и чувствую, как она обвивает мою шею руками. — Я напишу, как приеду домой.
— Ладно, — часто кивает, утыкаясь носом мне в грудь.
От Майи еду за город. Сам сажусь за руль. Будто это как-то ускорит поездку. Машина сопровождения плетется сзади. На дорогу уходит больше двух часов.
Бросаю машину среди деревьев. Прежде чем зайти в дом, выкуриваю несколько сигарет. Тошнит. Нервишки шалят. Все что здесь происходило было и будет на моей совести. Я сорвался. Поступил как самая настоящая мразь, не отрицаю даже. Но по-хорошему с этой сукой никогда не работало. Никогда.
Она мать чуть в гроб не загнала…
Ие помогла. Привнесла свой вклад в наш с Майей разбег. Тварь.
Толкаю дверь ногой и попадаю в гостиную, отделанную вагонкой.
— Где она? — спрашиваю у парней.
— В комнате на втором этаже.
Киваю и поднимаюсь по лестнице. Когда оказываюсь с Тайкой лицом к лицу, чувствую, как дрожат поджилки. Выглядит она хреново. Очень. Отвожу взгляд на пару секунд, нервно сжимая и разжимая пальцы в кармане куртки.
— Ну привет, — присаживаюсь перед ней на корточки.
О том, что они тут с ней делали, думать даже не хочу.
— Я приехал за ответом.
— Я уеду, — бормочет, захлебываясь слезами. — Разведусь с Маратом и уеду. Одна. Он никогда меня не найдет.
— Это хорошо. Потому что, если что, тебя всегда найду я. И поверь, — выпрямляюсь, — все, что здесь произошло, покажется тебе веселым приключением.
— Я поняла-поняла, — кивает, забиваясь в угол еще сильнее.
— Ну и умница.
***
Когда все летит к чертям, как никогда, хочется напялить на себя кипенно-белую рубашку и нарисовать на роже улыбку. Застегиваю пуговицы, запонки, поправляю воротничок. Делаю все это, стоя перед зеркалом, вглядываясь в свое отражение.
Этой ночью я умудрился поспать целых пять часов, и вполне себе бодр. Делаю несколько глотков кофе, беру со стола телефон, ключи от тачки и выхожу из квартиры. Пиджак надеваю уже в лифте, рассовывая все, что с собой прихватил, по карманам брюк.
Майе я вчера, как и обещал, отписался. Было около двух часов ночи на тот момент. Она прочитала, но не ответила. Уверен, что сегодня у нее случится откат. Вечерок получился эпичным. На автомате касаюсь ладонью своей шеи, где остались красные отметины в виде полумесяцев. Майина работа.
Совру, если скажу, что понятия не имею, как позволил себе ее трахнуть. Это была дикая, практически животная потребность именно в ней. В горизонтальной плоскости. Эту близость можно сравнить с убойной дозой успокоительного для плавящегося от ярости мозга. Потребность в этой девочке была колоссальная.
Все должно было случиться не так, но у нас с самого начала все шло наперекосяк. Что тогда, что сейчас. А самое паршивое во всем этом то, что я прекрасно понимаю, что не изменился. Она этого хочет, искренне, но это далеко от нашей с ней реальности. Здесь все в разы усугубилось. Я не то что не стал лучше, я стал хуже. И абсурднее всего то, что мне это нравится. Я сколько угодно могу убеждать себя, что такие методы неприемлемы, что это плохо, но в глубине души, если отвечать искренне, совершенно так не считаю. Ни черта — это не плохо. Каждый заслуживает то, к чему шел, принимая те или иные решения.
Так было с Таей, так будет с Ией, так есть со мной.
Кстати, об Ие. Пока иду к тачке, звоню Кудякову. Мне нужна его сестра, и он достанет ее мне из-под земли.
— Че тебе?
— Где Ия, в курсе?
— Кто? А, блин, — зевает, — без понятия. А тебе зачем?
— Башку ей снести хочу.
Вэл замолкает и чем-то шебуршит.
— Ты уснул там, что ли?
— Соображаю, с чего вдруг тебе понадобилась ее голова.
— Я уверен, что ты знаешь. Ну или догадываешься.
— Понял. Перезвоню.
Когда слышу гудки, убираю телефон в карман.
За руль снова сажусь сам, потому что, пока слежу за дорогой, мозг находится постоянно в работе, и я не теряю связь с реальностью. Не выпадаю из нее в свои мысли. А их до задницы сейчас.
Кинуть Майе жирный намек на то, что происходит в моей жизни, было если не фатальной ошибкой, то слишком опрометчивым действием. Панкратова точно не та, кто поймет и примет все это дерьмо, но, раз я ввязался, должен идти до конца, несмотря ни на что. У меня, в принципе, пути назад уже нет. Так что только вперед, бл*дь.
В офисе сразу иду к Воронцову, это первый отцовский зам.
— Арсений, — Артём Юрьевич отрывает взгляд от монитора, — как Мирослава Игоревна?
— Без изменений, — отодвигаю для себя кресло. Сажусь.
— Дмитрий Викторович?
— Пьет. Я о нем и зашел поговорить. Азарин уже в курсе, что отец…
— Нет. Мы следим, чтобы эта информация никуда не просочилась. Ты же понимаешь.
— Понимаю, — киваю, — и этот человек вдалбливал мне что-то про репутационные риски, — закатываю глаза, пытаясь шутить. Ходить с кислой мордой уже просто невозможно, потому что психика не вывозит.
— Я прикинул и думаю, что нам с тобой нужно присутствовать на сделке вместе. Дима, — Воронцов вздыхает, позволяя себе панибратство, они с отцом уже лет двадцать работают, — все утвердил. С Азариным встречался, на подписании его может и не быть. Ты же знаешь его репутацию. Он все и всегда делает через замов.
— Не на таком уровне.
— Вот поэтому нам нужен ты. Приемник. Гарант.
— Через сколько встреча?
— Через три часа. Ты же в теме?
— В общих чертах.
— Этого будет достаточно.
— Было бы славно, — ухмыляюсь, а дверь в кабинет Воронцова распахивается.
На пороге стоит отец. Гладко выбритый, в идеально выглаженном костюме. То, что бухал последние дни, на роже, конечно, считывается за секунды.
— Козни уже строите? — проходит вглубь кабинета и садится напротив меня.
— Обговариваем план действий, — невозмутимо отвечает Воронцов. — Беру Арсения с собой на сделку.
Отец кивает, поднимается и достает из шкафа бутылку виски. Оттуда же берет стакан.
— Добро, — разворачивается и бредет на выход.
Моргаю, когда хлопает дверь. Нервы все еще шалят.
Легче становится только в момент, когда мы с Азариным пожимаем друг другу руки в зале для переговоров «Либерти».
— Жаль, что Дмитрий Викторович не смог присутствовать.
Киваю.
Уже на улице меня догоняет эмоциональное напряжение и накрывает паническая атака. Чувствую, как теряю почву под ногами. Не падаю, нет, но ощущение, будто я везде и нигде. Воздух тяжелеет, совершать вдохи становится практически невозможно.
Сжимаю руки в кулаки. Выдыхаю через рот и достаю сигареты. Прикуриваю. Делаю несколько затяжек, опираясь на машину. На телефон падает сообщение о том, что Тая уехала. Наша СБ этот момент проконтролировала.
Минус одна проблема есть.
Осталась Ия.
О главной даже думать не хочу. Пока нет ни одной мысли, что делать с Майей. В башке вакуум, и тем не менее я караулю ее после работы прямо у дома. Дожидаюсь, когда Панкратова выйдет из тачки, и только потом вылезаю из своей.
— Майя.
Панкратова оборачивается. Встречаемся взглядами.
— Привет, — произношу, останавливаясь напротив.
— Привет, — кивает.
— Как рабочий день? — Бегаю взглядом по ее лицу, пытаясь понять, что она чувствует сейчас.
— Отлично. Как твой?
— Приемлемо… Это тебе, — опомнившись, вручаю ей букет роз, который все это время был со мной.
Майя, покачнувшись, принимает букет, прижимая его к груди двумя руками.
— Тяжелый.
Прохожусь ладонью по затылку, чуть подтормаживая. Сообразив, в чум суть, забираю у нее цветы обратно.