Можно, конечно, было вызвать няню, отвезти сына к одной из бабушек, но и от этого он категорически отказался.
— Хор-р-рошо, — улыбается, делая акцент на протяжном и звонком «р».
— Обедать пойдем? — Закрываю бук и, оттолкнувшись от стола, откатываюсь в кресло ближе к окну.
— Не. Червяка хочу.
— Обойдешься, — поднимаюсь на ноги. — Ты за эту неделю уже пачки три мармелада зажевал. Харе.
— Ну па-а-а-ап.
— Мирон, — голос не повышаю. Просто внимательно смотрю на сына. Он морщит нос, прямо как Майя, и горестно вздыхает. Мармелад после этого, естественно, больше не клянчит. — Собирайся, пошли есть.
— Не буду.
— Будешь.
— Не буду! — кидает карандаш на пол.
— Мирон.
— Я к маме хочу, — начинает шмыгать носом. — Когда же мамочка приедет?! — снова всхлипывает, мельком поглядывая на меня.
Наблюдаю за тем, как сын пускает скупую слезу и опять горестно всхлипывает. Ждет, когда я его пожалею и разрешу все на свете. Каюсь, такое было в первый день после отъезда Майи. Малой меня продавил, а я и не заметил.
— Завтра встретитесь с мамой. Пошли есть. Это я? — Присаживаюсь на корточки и смотрю на рисунок. Мир изобразил себя, меня и Майю. — Одно лицо. Главное, в черном, — улыбаюсь.
— А мама в красном, — тут же переключается Мир. — А у тебя еще телефон. Вот, видишь? — тычет пальцем в мою нарисованную башку, к которой приклеен мобильник.
— Автопортрет прям.
— Это как?
— Это очень похоже, — улыбаюсь. — Пошли, мой червяк, навернем супчика, — закидываю Мира себе на плечо, и он громко ржет.
Прихватив детскую куртку, выхожу из кабинета.
— Сам ты червяк. — Мир дергает ногами и руками, продолжая заливаться смехом. — Папа! Щекотно. Щекотно! — верещит на весь этаж. — Посади на плечи, — просит, отсмеявшись.
И я делаю, конечно. Перед лифтом прошу его пригнуться. Контролируя в зеркало, чтоб он не ударился головой, когда заходим.
В рестике Мирон листает детское меню с таким видом, будто всю жизнь проработал ресторанным критиком.
— Я буду пельмени, — выдает с улыбкой.
— Суп сначала.
— Я не хочу суп.
— Мам сказала, есть в обед суп, значит, едим суп.
— Какой красивый мальчик, — улыбается официантка. Смотрит сначала на Мира, потом на меня. — Ваш сын, да?
Киваю.
Девчонка поджимает губы и убирает волосы за уши, продолжая на меня пялиться. В ее голове между нами явно повисла неловкая пауза.
— Мне пельмени, — объявляет Мирон на весь зал, нарушая тишину.
— Нам два бульона и пельмени, — соглашаюсь.
— Хорошо. Пятнадцать минут, и все принесу.
— Фреш яблочный и кофе еще. Сразу принесите.
— Конечно.
— Папа, а тебе завтра тридцать два будет?
— Да.
— Много.
— Нормально.
— А у нас будут гости? А торт? А мне подарок подарят?
— А тебе с какой радости? Это ты мне подарок должен подарить, день рождения же у меня.
— Ну да… У меня только в июле. А до июля еще долго, — невесело вздыхает.
— А что ты на свой день рождения хочешь?
Мирон тут же загорается и начинает перечислять свой список.
— Курицу? — приподнимаю бровь. — Зачем тебе курица?
— Ты что, она же яйца несет! — сообщает деловито, покачивая головой.
— Ну да, только куриц с яйцами нам и не хватает.
Мирон кивает и продолжает болтать. Фоткаю его быстро и отправляю Майе. Ответ приходит почти сразу.
«Скучаю по вам. Очень».
«Аналогично. Как ты? Как дело?»
«Все просто отлично. Прилечу, все в подробностях расскажу. Не зря слетала. Теперь точно выиграем».
«Супер. Поздравляю».
«Рано, но спасибо. Люблю. Миру привет».
«Люблю».
— Пап, а тетя Оля тоже приедет завтра?
Подвисаю.
Еще год назад мы все думали, что Оля пошла на поправку. Были просто невероятные проблески в памяти. Она узнала меня, маму, отца. Все готовились, что она теперь точно сможет вернуться к жизни, мать даже забрала ее домой. Полгода. Всего полгода, а потом Оли не стало. Врачи говорили, что так бывает. Просто перед смертью ей стало лучше на какое-то время…
Моргаю и перевожу взгляд на сына. Мир ковыряет пельмени, не притронувшись к бульону.
— Мирон.
Малой морщит нос и медленно отодвигает от себя тарелку. Вооружается ложкой.
— Нет, тети Оли не будет.
Через час мы садимся в машину. Мирон игнорирует свое кресло и забирается ко мне на колени, обнимая за шею.
— Ну чего ты? Устал? Домой поедем?
— Ага, — зевает. — Пап…
— М?
— Я тебя люблю.
Крепко прижимаю сына к себе.
— И я тебя сынок. Люблю.
Майя
Самолет приземляется в Шереметьево в пять сорок утра. Арс думает, что я прилетаю только в двенадцать, и не просто так. У него сегодня день рождения, и я не хочу, чтобы он меня встречал. Хочу сделать ему приятный утренний сюрприз.
Пока такси пробирается сквозь пробки и заснеженные дороги, я отписываюсь своей клиентке и назначаю встречу на завтра. Сейчас я веду дело, где муж, очень состоятельный муж, хочет отсудить у бывшей жены детей. Просто из вредности. У него колоссальные связи, но, думаю, после моей поездки на его родину свой пыл он поумерит. Узнала я там много интересного, что в его идеальную биографию не впишется.
Домой приезжаю около восьми утра. Охрана удивляется моему появлению.
— Доброе утро, Олег, — киваю своему водителю, который вышел из дома охраны.
— Майя Андреевна, ну вы чего? Арсений Дмитриевич в бешенстве будет, что вас не встретили.
— Я с ним на этот счет поговорю, — улыбаюсь. — У меня сюрприз просто. Выдыхай.
Захожу в дом. Разуваюсь. Скидываю пальто и поднимаюсь в гостевую спальню. Пользуюсь там душем, туалетом, переодеваюсь в домашний шелковый костюм и иду будить Мирона.
— Мама! — верещит мой мальчик.
— Тихо, — прикладываю палец к губам. — Папа спит еще.
— Когда ты приехала? Мы с папой тебя встречать должны ехать же!
— Сюрприз! — целую Мира в лоб. — Пошли папу поздравлять.
— Пошли-пошли.
Мирон сползает с кровати и вытаскивает из шкафа замотанную в подарочную бумагу коробку. Сам заматывал. Рулона два, наверное, израсходовал, и сверху еще переклеил все скотчем.
— Идем, — сжимаю в руках небольшую коробочку со своим подарком.
Мир хихикает и бежит вперед. Можно сказать, с ноги открывает дверь в нашу спальню и забирается на кровать с воплями:
— Папа! С днем рождения!
Арс приоткрывает один глаз, перекатывается на спину, открывает второй. Моргает. Видит меня. Прищуривается.
— Ты мне не рад? — улыбаюсь и тоже забираюсь на кровать.
— Ты откуда?
— С самолета.
— В двенадцать же…
— Ну вот так, — жму плечами. — Сюрприз. Ты не рад?
— Рад, — резко садится на кровать и притягивает меня к себе. Целует, и Мирон тут же закатывает глаза. — Без охраны и водителя? — зарывается пальцами мне в волосы, упираясь лбом в лоб.
— Не ругайся, — глажу его по голове. — У нас тут подарки, моя любовь.
— Я первый! — тут же оживает сын и вручает папе свой подарок.
— Это что? — Арс трясет коробку.
— Это конструктор. Там корабль. Огромный.
— Мне? Конструктор? — муж смеется.
— Папа! — сын закатывает глаза. — Ну это чтобы мы с тобой вместе же собирали!
— Понял, — Арс приобнимает сына, а потом целует в макушку.
— Мой подарочек будет поскромнее, — смеюсь и протягиваю Арсу коробочку.
Арс открывает. Будто в раскадровке вижу, как замедленно он моргает, сводит брови на переносице и вытаскивает крошечную пинетку. В его руке она выглядит просто игрушечной.
— С днем рождения, моя любовь, — улыбаюсь.
Арс моргает, смотрит на пинетки, потом на меня.
— Когда?
— Две недели уже, — выдыхаю, чувствуя, что сердце начинает биться чаще.
Муж широко улыбается. Обнимает. Зацеловывает лицо. Шею.
Мирон тоже радостно хихикает, не понимая, что происходит.
— Майя, — муж обжигает мои губы горячим дыханием, — это самый кайфовый подарок.
— А мой? — дуется Мирон.
— А твой вообще вне всякой конкуренции.
3
Прошло еще 13 лет…
Арсений
Тянусь к трезвонящему телефону в полудреме. Приоткрываю один глаз. Пять утра.
— Если мы не банкроты, все ждет до завтра.
— Это по поводу Мирона, Арсений Дмитриевич.
— Чего там? — открываю второй глаз.
— Его задержали в баре, после концерта. До нас не сразу информация дошла.
— Мой сын, мать его, рок-звезда! — тру шею, упираясь ладонью в подушку.
— Я уже отправил нашего адвоката. Разбираемся.
— Понял. Сам сейчас приеду.
— Что случилось? — спрашивает Майя сквозь зевок, приоткрывая один глаз.
— Спи. Мне нужно уехать ненадолго.
— Что-то на работе?
— На работе. На работе.
Целую жену в щеку и выхожу из спальни через гардероб. Одеваюсь и сообщаю охране по рации, что через десять минут выезжаем в город.
— Пап, — слышу за спиной зевающую Машу. — А ты куда?
— По делам. Ты чего тут бродишь в темноте? — зажигаю на кухне верхний свет, и Машка морщится.
— Водички попить встала.
Бросаю взгляд на приоткрытую дверь в домашний кинотеатр.
Водички, как же…
— Топай спать. Водичка.
— А можно я с тобой поеду? — вытягивает руки вверх, привставая на носочки. — Не хочу больше спать.
— Нельзя, — убираю телефон в карман куртки.
— А почему? Ты же знаешь, что, когда я вырасту, буду, как ты, сидеть в офисе и всеми командовать.
Улыбаюсь. Если Мир у нас творческий до мозга костей, то Машка — продуманка с мозгами бизнес-леди. Не удивлюсь, если все будет так, как она говорит.
Маша топает за мной по пятам. Еще немного, и вышмыгнет на улицу.
— Ты же на работу? Я люблю ездить к тебе в офис.
— Машуль, я не в офис.
— На объект? Там мне тоже нравится. Сапоги только надену сейчас.
— Машунь, спать топай. Мама узнает, что ты тут бродишь по ночам, будет ругаться.