— В произвольной пишите.
Все же скрывать раздражение получается плохо.
— Окей.
— Где же ваша охрана была, когда вас грабили? — прищуриваюсь.
— Я решил прогуляться пешком. Один.
— В нашем районе?
— Ага. В вашем, — поддакивает, вырисовывая на листе свою размашистую подпись, и подталкивает его обратно мне.
Читаю.
— Так, в парке, двое… Пятьдесят тысяч рублей, телефон. Марку телефона нужно указать, — бормочу себе под нос. — Это все?
— Нужно что-то еще?
— Ну, может, вас били, например, — сдерживаю ухмылку.
— Не били.
— Очень жаль, — вздыхаю. — Ладно, будем работать с тем, что есть. Заявление я приняла, можете пока быть свободны.
— Это все?
— Парада и фанфар в вашу честь не будет, господин Мейхер.
— Ладно, товарищ следователь, я это как-нибудь переживу, — Арс ухмыляется, снова смотрит на меня. Внимательно так, что становится не по себе. Еще немного, и мои щеки воспламенятся. — У тебя серьга расстегнулась, — произносит чуть тише и уже без улыбки.
Хватаюсь подушечками пальцев за мочку уха. И правда расстегнулась.
— Спасибо, — быстро застегиваю сережку и отвожу взгляд. — Что-то еще?
— Ваш подполковник сказал, что здесь работают очень тактичные и на лету схватывающие люди. Врал, получается? Никакой тактичности и сочувствия, Майя Андреевна.
Арс растягивает губы в гадкой ухмылке, упираясь локтем в мой стол и подаваясь чуть вперед. Бродит взглядом по моему профилю. Чувствую это очень остро и никак не могу взять себя в руки. Я ведь, кроме истерики, ничего сейчас закатить не могу, а должна быть холодной и рациональной. Черт!
— Ты понимаешь, сколько здесь работы? — спрашиваю, все же взглянув в его наглые глаза. — Хотя бы представляешь, сколько дел ведет один следователь вот такого вот ОВД? Это не весело и не смешно — придумывать какое-то дурацкое ограбление, поднимать всех на уши… Еще и через Семёнова… У людей полно работы. А ты занимаешься какой-то ерундой. Устроил тут детский сад и веселишься. Повзрослей уже, наконец! — выдаю практически на одном дыхании, без запинок.
Хочу его пристыдить, но затея глупая, конечно. Мейхер никак не реагирует. Ничего нигде у него не екает. Все то же безразличное к чужим проблемам лицо.
— Права во всем, кроме одного.
— Например?
Арс закидывает ногу на ногу, достает пачку сигарет, зажигалку.
— Можно? — смотрит на пепельницу.
Ну да, Денис курит в кабинете. Я первое время вешалась от этого запаха, хоть и выходила, когда он дымил. Но проблема в том, что тут все табаком пропахло. Сейчас, конечно, привыкла уже, так остро не воспринимаю.
— Пожалуйста.
— Спасибо. — Зажимает сигарету между зубами. Прикуривает. — Мне нужен повод тебя видеть. — Выдыхает дым в сторону. — Официально. Теперь он у меня есть, и ничего сделать ты с этим не сможешь.
— Зачем? Все закончено, ничего не вернуть, понимаешь?
— Понимаю. — Затягивается. — Только почему ты так реагируешь тогда, не понимаю. Если закончено.
— Это не твое дело. Как хочу, так и реагирую. А если думаешь, что я не найду на тебя управу, сильно ошибаешься!
— Не нужно со мной воевать, Майя. Проиграешь.
Арс подмигивает, вдавливает сигарету в пепельницу и поднимается на ноги, огибая стол. Останавливается у меня за спиной, упираясь ладонями в мои плечи. А я, я пошевелиться не могу. Ступор. Гадкое состояние. Паника запредельная внутри, а внешне от макушки до пяток парализовало.
— Если ты пообещаешь встретиться со мной, например, в эти выходные. В ресторане-то я, конечно же, прикрою весь этот цирк, — ведет подбородком в сторону лежащего на столе заявления.
— А если нет? — сглатываю и запрокидываю голову, все же переборов свое онемение.
— Продолжим общение как следователь и потерпевший, — жмет плечами. — Меня вполне устраивает, — переходит на шепот, склонившись к моему лицу. — А вообще, я очень рад тебя видеть, — произносит в мои губы. — Был дурак, признаю, — обхватывает ладонью мою щеку, а потом целует.
Он целует, а я захлебываюсь!
Захлебываюсь его вкусом, запахом, напором, эмоциями, которые лишь усугубляют мой паралич. Ступор, который Мейхер принимает за согласие. Трогает меня. По-прежнему нависает надо мной, целует все с тем же напором, но теперь еще подключив руки.
Я не хочу.
Не хочу этих поцелуев, прикосновений.
Я его не хочу!
А он все трогает.
Трогает. Трогает. Трогает.
Шею, плечи, грудь. Талию. Снова грудь. Дергает ворот моей рубашки, срывая этим действием несколько пуговиц, и проскальзывает ладонью под темный шелк. Кожа тут же покрывается мурашками, а тело безвольно содрогается от подступающего к горлу крика.
Мычу что-то Арсу в губы, но он не реагирует. Он будто вообще меня не слышит и не чувствует. Максимально абстрагировался. Принял свою вседозволенность и наслаждается. Всем этим наслаждается!
Он не здесь сейчас. Он не он сейчас. Это кто-то другой. Я его не знаю, а знала ли вообще когда-то?
Пальцы немеют от того, с какой силой я сжимаю ими крышку стола, дыхание перехватывает, гул сердечного ритма оглушает. Полная дезориентация.
Я концентрируюсь на его прикосновениях. Глаза увлажняются.
Нужно оттолкнуть. Нужно его оттолкнуть, но тело не слушается. Я растекающаяся желейная масса, не способная сделать сейчас хоть что-то. Прошлое. Сердце вопит о том, как это было приятно когда-то. Его поцелуи, объятия, прикосновения. Мозг хочет, чтобы те эмоции повторились. Хочет ту эйфорию. Тот окситоцин.
Но все давно по-другому. Все не так!
Арс издает какой-то рычащий звук, продолжая поглощать мои губы, а потом, потом оттягивает чашечку лифчика, задевает подушечкой пальца вытянувшийся и затвердевший сосок. Это прикосновение выстреливает новым шквалом сумасшедших, не поддающихся контролю эмоций. Прошлое и настоящее сталкиваются именно в этой точке меридиана.
Моргаю. Тяну носом воздух. Стараюсь выровнять пульс. Стараюсь не сойти с ума в этом шквале деструктивных эмоций! Они собираются над нами дождливым облачком. Угрюмым небом, что вот-вот разольется дождем.
По щеке катится слеза. Одинокая. Гордая. Горячая.
Я должна все это прекратить. Едва нахожу в себе силы, чтобы отцепиться от стола, а Мейхер, он… Он огибает рукой мою талию, тянет вверх, выдергивая меня со стула, и прижимает к стене, отталкивая в сторону кресло.
На миг. На какой-то миг встречаемся взглядами. У него безумные глаза. Совсем черные. Радужка слилась воедино со зрачком. Демонический флер в человеческой ипостаси.
Сглатываю. Вжимаюсь затылком в стену, чтобы сомкнуть губы. Улучить для себя какую-то секунду и сжать зубы. Крепко-крепко.
Арс фиксирует мою шею ладонью. Давит. Упирается пальцами в щеки. Сжимает. Свободной ладонью скользит по моему бедру, собирая юбку практически на талии.
— Что ты делаешь? — бормочу в ужасе.
Только сейчас понимаю, что боюсь его, так сильно боюсь. Не доверяю. И верю, что он способен на все. Искренне в это верю.
У него нет якорей. Для него нет никаких красных флагов. Ничего нет. Он делает ровно то, что ему заблагорассудится, и не думает о последствиях. Никогда же не думал.
Боже…
Его пальцы все еще на моей шее, и это отбрасывает в прошлое. Приносит боль, как в ту ночь, когда он сжимал мое горло и смотрел. Смотрел так, будто вот-вот убьет. Раздерет на части.
Приподымаюсь на носочки, чтобы ослабить его хват. Чтобы минимизировать давление этой «удавки» на своей шее.
Трясет. Мелкая колючая дрожь рассыпается по телу, дышать все еще трудно. Говорить тоже.
Смотрю на Мейхера. В его глаза! А там ад, нет, чистилище. Ничего нет. Прожженная земля и горы пепла. Ненависть. Ярость. Обида. Боль. И ничего светлого. Совсем ничего.
— Пусти, — шепчу, но Арс не реагирует.
Вдавливает меня в себя и в стену лишь сильнее. Жмется, лапает и молчит.
Вокруг повисает такая страшная, звенящая тишина.
Мейхер приподнимает меня над полом, скользит указательным пальцем по ключицам, с гадкой улыбкой на губах подцепляет край моей рубашки и отодвигает в сторону, открывая своему взгляду доступ к моей груди в черном кружевном бюстгальтере.
— Пусти. Пусти! — Хочу ударить его, но он ловит мою руку, сжимает запястье, отводит в сторону.
— С Вэлом было лучше, м? Ты же мне соврала тогда, да? Он же тебя тогда трахнул. В ту ночь. Да, Майя? Признай это, наконец!
— Хватит. Хватит. Перестань, — бьюсь, как раненая птица. — Я не хочу тебя. Не хочу.
— Я хочу, — тянется к ремню на своих брюках, перед этим встряхнув меня, как тряпичную куклу. — После него не так прикольно, но я не особо в этом брезгливый.
— Не смей! — кричу и понимаю, что смогла ударить его по лицу.
Ладонь горит от хлопка. Арс моргает, трогает свою щеку. Бегает взглядом по моему лицу, и я чувствую, что не напирает больше. Толкаю его в грудь и отшатываюсь в сторону. Пытаюсь застегнуть рубашку, но почти все пуговицы валяются на полу.
— Уходи, — хриплю через слезы.
— Май…
— Уходи! — не могу сдержать крик. — Убирайся отсюда.
— Бл*дь. Бл*дь. Бл*дь!
Арс бьет кулаком по столу. Вздрагиваю от этого звука, как и лежащая на нем папка. Практически подпрыгиваю.
— Ты не так все поняла, — поворачивается, подходит ближе, ловит мои руки. — Слышишь? Не так все поняла, — чеканит по буквам.
Хватаю воздух носом, ртом, а надышаться не могу. Паника захлестывает. В какой-то момент просто оседаю на диван. Мейхер опускается следом, только на пол, упирается в него коленями, прямо передо мной. Наши лица почти на одном уровне.
— Я бы никогда, — шепчет и смотрит словно сквозь меня. — Слышишь? Я бы тебя никогда…
Арс хмурится, отшатывается, давит пальцами на переносицу, а я, я рыдаю. Вою практически.
— Уйди, пожалуйста. Уходи, Арсений.
— Щас, — кивает, отталкивается от пола, поднимается на ноги.
— Да уйди же ты, наконец, — практически умоляю.
Запахиваю рубашку на груди сильнее и подтягиваю колени к подбородку, роняя туфли на пол, а дверь в кабинет открывается. Вздрагиваю. И я, и Мейхер смотрим теперь в одну сторону.