— Майя, я за тобой, — Вэл замирает, переступив порог, и медленно переводит взгляд с меня на Арса.
Глава 6
Арсений
В башке звенит. Этот звон заглушает абсолютно все другие звуки. Он инородный. Он оглушающий. Пространство сужается, а потом резко расширяется. Требуется несколько вдохов, чтобы помещение вновь приняло нормальные размеры.
Щека до сих пор горит. Касаюсь ее кончиками пальцев, а взгляд снова устремляется к Майе. Она сидит на диване. Сжалась. Закрылась. Спряталась.
От меня. Из-за меня.
Гул в башке становится тише, но все еще мешает воспринимать происходящее адекватно.
Я так не хотел. Не хотел же. Смотрю на свои руки, как на источник всего, что случилось. Замечаю, как подрагивают пальцы. Сразу же сжимаю их в кулаки и прячу в карманы брюк.
Потряхивает.
Я так не хотел!
Это было в каком-то вязком бреду. Когда ты не понимаешь, где реальность, а где выдумка.
Я мудак. Сволочь конченая, конечно, но не настолько. Хочу сделать шаг к Майе, снова попробовать объяснить, извиниться, но она шугается от одного моего взгляда на нее. Остаюсь на том же месте. Закрываю глаза и думаю… Думаю, думаю, думаю.
Как такое вообще возможно? Когда я потерял контроль?
Хотел ведь реально ее поздравить с назначением, она послала, и я подумал, что есть простой способ видеть ее на вполне законном уровне…
Шел сюда с мыслью поговорить. По-человечески. Посмотреть на нее, голос послушать. Она мне снится, и это тяготит. Это ни хера неприятно, это больно, потому что она там другая. Она там все еще моя, но даже во сне я понимаю, что это неправда. Она чужая теперь, и это даже к Вэлу отношения не имеет.
Совершаю вдох и чувствую боль, будто втянул мелкую стеклянную крошку.
Я так не хотел!
Смотрю на нее и понимаю, что она меня боится, реально боится. Да и я сам уже себя боюсь…
Я бы так с ней не поступил. Не поступил бы!
Доказываю это себе, внушаю, только вот после драки кулаками не машут. А я чет все пытаюсь…
Мудак.
Внутри все в узел завязывается. От боли, от стыда, от злости. Сейчас я злюсь на себя, но десять минут назад меня разрывало от дикой, неконтролируемой ярости, направленной на Майю.
Я вот на нее злился. Горько усмехаюсь, снова фокусируясь на Майе. Маленькой, зашуганной, плачущей. Идиот.
Четыре года прошло, а меня все еще бомбит. Ревность адская. Неконтролируемая. Убивающая. Она меня в мясо раздирает. Убивает день за днем. Прошлое все еще в моих мыслях. Оно все еще у меня за спиной, тяжело дышит, прямо в затылок. Я чувствую это и злюсь. Срываюсь. Не могу нормально жить. Только через боль и ярость.
Она меня предала тогда. Имела право после всего, наверное. Имела. Но это лишь рациональная часть меня понимает, а та, которой владеют эмоции, готова на куски рвать.
У меня в глазах темнеет периодами, когда я думаю о том, что он с ней. Сейчас с ней и тогда тоже, возможно, был с ней. Она позволила. Она ему позволила. Она ему себя отдала!
Вдох-выдох. Снова и снова, чтобы прийти в себя. Я снова на краю.
Прикусываю внутреннюю сторону щеки, совершаю глубокий вдох, пытаясь вернуть себя в нормальное состояние. Получается лишь тогда, когда воспоминаю, что минуты назад я на серьезных щах мог ее изнасиловать. Хочется подобрать какое-то другое слово, но я выбираю правду.
Я злился. Я себя не контролировал. Я хотел сделать ей больно. Я хотел, чтобы она чувствовала все, что чувствую я. Потерю. Одиночество. Ярость. Бессилие.
Я ее хочу. Любую. Плевать на все. На прошлое, на настоящее. С кем она и где, мне по*уй. Сейчас так, но моментами, как минуты назад, я удавить ее готов. И себя заодно.
Пульс шкалит. Хочется курить. Тянусь за пачкой, но останавливаю себя. Прокручиваю в голове все, что наговорил Майе в порыве своего еб*йшего отъезда мозга, и снова смотрю на нее. Она пытается собрать полы рубашки на груди, просит уйти, а я пошевелиться не могу. Прирос.
Но лучше бы ушел.
Когда открывается дверь и появляется Кудяков, напрягаюсь. У него на роже улыбка — первые секунды. Он ведь за Майей приехал. Зашел весь такой позитивный, зашел и замер.
Чувствую какое-то гадкое удовлетворение. Ситуация повторяется, но наоборот. Встречаемся с Вэлом взглядами, и я вижу, что он понимает, думает о том же. Злится. Жду, что кинется, что захочет разбить мне морду, у него же башку сносит от всего этого пи*деца, вижу это. Но он стискивает зубы и переводит взгляд на Майю. Она всхлипывает, поднимает голову, смотрит на него. Я жду взрыв. Жду его ярости. А он, он снимает с себя куртку и накидывает ее Майе на плечи. Касается ее щеки, садится рядом, обнимает. Что-то говорит совсем тихо и гладит. Гладит по волосам, по спине, продолжая что-то ей шептать.
Не обвиняет ее, не бросается на меня с кулаками, не эмоционирует вообще. Я помню другого Кудякова. Совсем…
А у меня только притихшая буря ревности снова раздувается ветром эмоций. Эмоций оттого, что я вижу сейчас.
Он выбирает ее. Не свою злость и уязвленность, не желание кинуться в драку, а ее. Майю.
Это выносит окончательно. Вытаскиваю сигареты. Прикуриваю и затягиваюсь.
В кабинете повисает тишина, которую иногда нарушает шепот. Майя что-то ему говорит, он ей отвечает, а меня, меня для них словно нет. Я призрак. Сука, призрак из прошлого.
Затягиваюсь. Выдыхаю дым. Отвожу взгляд.
Смотреть на них выше моих сил. Я деморализован. Убит и воскрешению не подлежу.
Когда иду к двери, Кудяков произносит:
— Подожди, я с тобой покурю выйду. Поговорить надо.
— Вэл! — всхлипывает Майя.
— Я быстро. Две минуты.
— Ты не куришь.
— Я поговорю и вернусь, — сжимает ее плечи, касается губами щеки. — Все нормально.
— Пожалуйста… — хватает его за руки. — Не надо ничего делать. Слышишь?
Морщусь и отворачиваюсь. Смотрю на пошарпанную дверь и тушу о нее сигарету.
— Я просто хочу поговорить. Никаких драк, моя Фиалочка.
Он говорит очень тихо, но я так навостряю слух, что все слышу. Ее так мать называла всегда — Фиалочка.
Сука!
— Пошли.
Снова слышу Кудякова, только теперь уже за своей спиной.
— Ну пошли, — толкаю дверь и выхожу из кабинета.
Оказавшись на улице, сбегаю по ступенькам и снова достаю сигареты.
Кудяков спускается следом, осматривается и предлагает отойти чуть дальше. Молча иду туда, куда он показывает. Метров десять от входа.
Затягиваюсь, пепел стряхиваю уже по дороге.
Останавливаемся с Вэлом одновременно, при этом держим дистанцию в один широкий шаг.
— Угостишь?
Реагирую на голос Кудякова. Киваю в знак согласия и протягиваю ему пачку. Зажигалку тоже подгоняю.
— Бросал же, — зажимает зубами сигарету.
— Говорят, что невозможно до конца бросить ни одну вредную привычку, если выработалась зависимость. Срывов за жизнь в любом случае будет не избежать…
— Согласен, — смотрит на оранжевый огонек.
— О чем будем говорить?
Вэл молча смотрит в сторону какое-то время, а потом переводит взгляд на меня.
— Чего ты от нее хочешь?
— Тебя не касается, — отворачиваюсь, выдыхая дым.
Дуновение ветра в этот момент воспринимается острее и будто холоднее, чем обычно. Затылок покрывается мурашками. Такое мерзкое ощущение. Словно кто-то стоит позади и дышит.
— Ты хотя бы примерно представляешь, что с ней было? Тогда, — прищуривается. — Четыре года назад?
— Ты меня полечить вышел? Если что-то не устраивает, по морде съезди, а лекции читать не надо.
— Тебе? — Кудяков лыбится. — По морде? Прости, чувак, но руки пачкать об тебя я не буду. Подставлять Майю не в моих интересах. Ты же не отдаешь себе сейчас отчет, где мы находимся, правда?!
— Ты когда таким правильным стал? Раньше разговоры были другими. Или… Это все ради нее? — догадываюсь, и улыбка на губах сама проявляется. — Угадал? Ты нужен ей исключительно хорошим мальчиком.
Вэл делает последнюю затяжку. Тушит окурок о край урны. Выбрасывает. Ловит мой взгляд.
Злится. Вижу это, чувствую. Злится, но отлично держится. Если бы я его не знал, то подумал бы, что ему ровно, что мои слова не задевают. Но его пронимает. Я попал в точку. Ни хера у них не нормально. Красивая сказка, в которую они оба верят и которой пытаются соответствовать. Тихо, правильно, скучно. До тошноты.
— Майя тебя хорошо выдрессировала. Команду «к ноге» ты выполняешь отлично, я сегодня лично понаблюдал. Какие еще знаешь? Сидеть? Молчать?
Провоцирую. Отдаю себе отчет в том, что делаю. Бомбит. Несмотря на все выводы, к которым я пришел, то, что увидел в кабинете, до сих пор в башке не укладывается. Вся эта гребаная идиллия, эти розовые сопли, что Кудяков там развел… Хотя это вторично.
Покоробило доверие. Сука. Она же ему реально верит. А он ей. Без всякой задней мысли. Без «но», вообще!
Все же повторилось сегодня, но вместо того, чтобы предъявлять ей, он ее, бл*дь, целовал и обнимал. Она ему рассказывала, что произошло, а он верил. Ей верил.
А я… Я не поверил. Тогда.
Тру солнечное сплетение. Ноет. В груди ужасно ноет от понимания своей никчемности. Какая, к херу, разница, выдрессировала она Вэла или нет, если он рядом с ней. Он. Не я.
Я, бл*, обтекаю по второму кругу.
Все, что мне остается, — вывести Кудякова из себя. Помахать кулаками, чтобы выплеснуть эти жгучие и такие пагубные эмоции. Отыграться хоть как-то, потому что накрывает. Я не понимаю, что дальше делать. Не знаю, как все это исправить.
Злюсь.
А безысходность — вот она, снова рядом. Снова улыбается и машет мне ручкой. Такая уже привычная…
— Дурак ты, Мейхер, — Вэл произносит это с какой-то убивающей жалостью. — Ты так ничего и не понял. Не трогай ее больше.
— А если не могу? — перекатываюсь с пяток на мыски, упираясь взглядом в Кудякова.
— Все это время же как-то мог. По-моему, особо не горевал.
— Ты откуда знаешь? — стряхиваю пепел и убираю свободную руку в карман брюк.