Я пытаюсь заставить ее перейти к делу:
– Ты сказала, он был возбужден?
– Я и раньше видела его в таком состоянии и поначалу попыталась типа пошутить. Думала, ему нужно выпустить пар, после чего он успокоится. Но не тут-то было. Хэнк говорил, что ему угрожают, на него кричат всякое.
– Что такое – всякое?
– Он неясно выражался, но, казалось, испуган был по-настоящему. Он сказал, что люди лгут про него. Иногда он начинал говорить таким ученым тоном про диффамацию и клевету. Словно сам себе адвокат или что-то такое. Все это казалось каким-то странным. Пока он не показал нам видео.
Джилл пододвигает ко мне свой стул и открывает ноутбук.
– Хэнку потребовалось некоторое время, чтобы передать свои страхи, но в конечном счете он показал мне вот это. – Она передает мне ноутбук. Я вижу картинку-ссылку на видео в «Фейсбуке». Не могу разобрать, что это. Может, лес. Зеленые листья, деревья. Перевожу взгляд вверх. В заголовке видео название страницы, где это было размещено.
– «Позор извращенцу»? – произношу я вслух.
– Интернет, – кивает Оги, словно это объясняет все. Он откидывается назад и складывает руки на животе.
Джилл нажимает клавишу «воспроизвести».
Видео поначалу дерганое. Двигающиеся предметы узкие, с неясными контурами, а это значит, что съемка велась смартфоном и держали его вертикально. Я различаю человека, стоящего за границами бейсбольной площадки.
– Это Слоун-парк, – поясняет Джилл.
Я уже узнал место. Это площадка рядом со средней школой Бенджамина Франклина.
Видео дергано переходит на крупный план. Я не удивляюсь, когда вижу Хэнка. Он похож на то, что ты называл «бродяга». Небрит. Джинсы на Хэнке висят и выцвели так, что почти побелели. На нем фланелевая рубашка, расстегнутая, под ней когда-то белое, поеденное молью – будем надеяться – нижнее белье.
Секунду-другую ничего не происходит. Камера словно самонастраивается, фокусируется. Потом женщина – вероятно, та, которая снимает, – шепчет: «Этот грязный извращенец обнажался перед моей дочерью».
Я смотрю на Оги, тот остается непроницаемым.
Судя по подпрыгиванию кадра и тому, как увеличивается изображение Хэнка, я делаю вывод, что женщина снимает на ходу, приближаясь к нему.
– Ты почему здесь?! – кричит женщина. – Ты что вообще делаешь?
Теперь Хэнк Страуд видит ее. Его глаза расширяются.
– Ты почему обнажаешься перед детьми?!
Глаза Хэнка мечутся туда-сюда, словно испуганные птицы ищут место, куда бы им приземлиться.
– Почему полиция позволяет таким извращенцам, как ты, угрожать нашему сообществу?!
На мгновение Хэнк подносит руки к глазам, словно закрываясь от резкого света, которого нет.
– Отвечай!
Хэнк бросается прочь.
Камера держит его в кадре. Брюки Хэнка начинают сползать. Он придерживает их одной рукой, продолжая бежать к лесу.
– Если вы знаете что-то об этом извращенце, – произносит женщина, снимающая видео, – прошу вас, пишите. Мы должны защитить наших детей!
На этом видео заканчивается.
Я смотрю на Оги:
– Кто-нибудь жаловался на Хэнка?
– Люди всегда жалуются на Хэнка.
– Что он обнажался?
Оги качает головой:
– Им просто не нравится, как он выглядит, как ходит по городу, растрепанный, вонючий, как разговаривает сам с собой. Ну, ты его знаешь.
Я его знаю.
– Но никогда ни о каких обнажениях речи не было?
– Никогда. – Оги делает движение головой в сторону ноутбука. – Ты посмотри на счетчик внизу.
Челюсть у меня отпадает: 3 789 452 просмотра!
– Ничего себе!
– Оно стало хитом, – комментирует Джилл. – Хэнк пришел сюда на следующий день после того, как видео разместили. Уже тогда было полмиллиона просмотров.
– И о чем он просил? – спрашиваю я.
Джилл открывает рот, думает, потом закрывает.
– Он только сказал, что испуган, – наконец отвечает она.
– Хотел, чтобы его защитили?
– Да, пожалуй.
– И что ты сделала?
– Нап… – вступается за нее Оги.
– Что я могла сделать? – Джилл ерзает на стуле. – Он так туманно выражался. Я ему сказала, что если будут поступать конкретные угрозы, пусть обращается к нам.
– Не выяснила, кто выложил видео?
– Нет. – Джилл смотрит широко раскрытыми глазами на Оги. – Я положила папку вам на стол, капитан. Я должна была сделать что-то еще?
– Джилл, ты все сделала правильно. Теперь я буду действовать. Оставь ноутбук. Спасибо.
Джилл смотрит на меня так, будто я должен сказать что-то, чтобы отпустить ей грехи. Я не обвиняю ее – как она вела это дело, так и вела, но я и не в настроении полностью освобождать ее от ответственности. Когда мы остаемся одни, Оги наморщив лоб, говорит мне:
– Да она без году неделя как работает, чего ты от нее хочешь?
– Кто-то на этом видео обвиняет Хэнка в довольно серьезном проступке.
– Тогда вини меня, – говорит Оги.
Я морщусь и отмахиваюсь от него.
– Я капитан. Мой подчиненный оставил эту папку у меня на столе. Я должен был получше присмотреться к этому делу. Ты хочешь обвинить кого-то? Вини меня.
Кто прав, кто виноват, меня вовсе не это волнует.
– Не в том дело.
Я нажимаю кнопку «воспроизвести» и снова просматриваю видео. Потом смотрю его в третий раз.
– На нем брюки едва держатся, – отмечаю я.
– Ты думаешь, они, может, с него соскользнули?
Нет, я так не думаю. И Оги тоже так не думает.
– Посмотри комментарии внизу, – кивает Оги.
Я перевожу курсор вниз.
– Здесь их больше пятидесяти тысяч.
– Кликни на «Лучшие комментарии» и прочти несколько.
Я делаю то, о чем он говорит. И, как всегда при чтении комментариев, моя вера в человечество стремительно рушится.
Кто-нибудь должен кастрировать этого типа ржавым гвоздем…
Я хочу привязать этого извращенца к моему грузовику и протащить его задницу…
Что-то не так с Америкой! Почему этот ПИДАФИЛ еще на свободе?..
Его зовут Хэнк Страуд! Я видел, как он ссал на парковке перед «Старбаксом»…
Зачем тратить мои налоги на то, чтобы содержать этого маньяка в тюрьме? Усыпить его, как бешеного пса…
Надеюсь, этот фрик пройдет по моему двору. Купил ружье, давно хочу его испытать…
Кто-нибудь должен стащить с него штаны, нагнуть его и…
Мысль ясна. Слишком многие комментарии начинаются со слов: «Кто-нибудь должен…», а потом идет предложение разных возможностей, настолько креативно нездоровых, что позавидовал бы и сам Торквемада.
– Мило, правда? – улыбается Оги.
– Мы должны его найти.
– Я распространил ориентировку в масштабах штата.
– Может, попробовать обратиться к его отцу?
– К Тому? – удивленно переспрашивает Оги. – Том Страуд давно уехал.
– Ходят слухи, что вернулся, – говорю я.
– Правда?
– Кто-то мне сказал, что он живет в доме бывшей жены на Кросс-Крик-Пойнт.
– Хо-хо, – произносит Оги.
– Хо-хо – что?
– Мы в свое время крепко дружили. Том и я. После развода он уехал в Вайоминг. Шайенн. Я с приятелем летал туда лет двадцать назад, половили с ним рыбешку.
– И когда вы его видели в последний раз?
– Вот тогда и видел. Сам знаешь, как это бывает. Уезжает человек в другое место, и ты теряешь с ним связь.
– И все же, – качаю я головой. – Вы сейчас сказали, что крепко с ним дружили.
Я смотрю на него. До Оги доходит, к чему я клоню. Он смотрит вниз на главный этаж отделения. Там пустовато. Редко бывает иначе.
– Ладно. – Он со вздохом направляется к двери. – Ты за рулем.
Глава тринадцатая
Несколько минут мы едем молча.
Я хочу сказать что-нибудь Оги. Хочу извиниться за то, что раскапываю все, что он с таким трудом пытался забыть. Хочу сказать ему, что сейчас развернусь, отвезу его обратно в отделение и сам смогу все сделать. Я хочу дать ему совет позвонить Ивонне и, может, попробовать еще раз, забыть все, что я говорил о его мертвой дочери.
Но я не делаю этого.
– Моя гипотеза больше не работает, – говорю я.
– Это как?
– Моя гипотеза – если так ее хотите называть – состояла в том, что все это имеет отношение к произошедшему с Лео и Дайаной. – Краем глаза я вижу, как воздух словно выходит из Оги. – Я думал, что это как-то связано с Конспиративным клубом. Шесть вероятных его членов, о которых мы знаем, – Лео и Дайана…
– Мы не знаем, была ли Дайана членом. – Голос Оги звучит резко, и я его понимаю. – На ее фотографии нет этой дурацкой булавочки.
– Верно, – медленно, осторожно говорю я. – Именно поэтому я и сказал – «вероятных членов».
– Ладно, как сказал, так сказал.
– Если вы не хотите, чтобы я об этом говорил…
– Будь добр, Нап, объясни мне, чем теперь тебя не устраивает твоя гипотеза.
Я киваю. Мы с ним с годами словно становимся ровней. Но Оги по-прежнему наставник, а я ученик.
– Шесть вероятных членов, – снова начинаю я. – Дайана и Лео…
– …Мертвы, – завершает Оги. – Как и Рекс. Остается Маура, которая была на месте убийства Рекса, кардиолог на западе…
– Бет Флетчер, урожденная Лэшли.
– И Хэнк.
– И он большая проблема, – говорю я.
– Это почему?
– Три недели назад перед убийством Рекса кто-то разместил в Интернете этот хит. Потом Рекса убили. Я не понимаю, какая связь может быть между этими событиями. Кто бы ни разместил это видео – оно появилось случайно, и сделал его кто-то из разгневанных родителей. Это не может иметь отношения к старой базе или Конспиративному клубу, верно?
– Кажется маловероятным. – Оги правой рукой потирает подбородок. – Позволь я сделаю наблюдение.
– Валяйте.
– Тебе этого слишком хочется, Нап.
– А вам этого хочется недостаточно, – делаю я ответный выстрел, что с моей стороны глупо.
Я жду и заслуживаю аплодисментов. Но Оги только прыскает со смеху.
– Любому другому я бы за это дал по морде.
– С языка сорвалось, – отвечаю я. – Прошу прощения.