Что именно это значит? Я, ей-богу, не знаю. Принял ли Оги это к сведению? Предпринял ли он что-то, получив эту информацию?
И самое главное: почему Оги ничего не сказал мне?
Мой мобильник звонит снова, и теперь это мой босс – Лорен Мьюз.
– Завтра утром, – говорит Мьюз. – В девять. В моем кабинете.
– О чем пойдет речь?
– В девять. – Она отключается.
Отлично. Я думаю, уж не нажаловался ли на меня один из стариков из «Ржавого гвоздя» за атаку на яйца Энди Ривза? Если я начну беспокоиться на сей счет, мне это ничего не даст. Я нажимаю на номер Оги в быстром наборе. Он не отвечает. Я удивлен тем, что он не звонил мне после того, как я отправил ему копию записи Хэнка.
Впереди поворот на Оук-стрит. Хватит прочищать голову. Я сворачиваю на стоянку за кирпичным домом и выключаю двигатель. Сижу и смотрю в окно, в никуда. Не помогает. Вылезаю из машины, обхожу дом. Уличные фонари светятся темным янтарем. В сотне ярдов впереди я вижу старуху с огромной собакой. Кажется, это немецкий дог. Что-то вроде. Вообще-то, я теперь различаю только их силуэты. Когда мне кажется, что я вижу в ее руке сигарету, я вздыхаю, взвешиваю, не окликнуть ли ее.
Нет. Я любопытная заноза в заднице, но не крестоносец.
Вот она наклоняется с пластиковым пакетом в руке, подбирает собачьи какашки, и тут что-то привлекает мой взгляд.
Желтая машина.
По крайней мере, она кажется желтой. Я знаю, что янтарные уличные фонари черт те что делают с белым и кремовым цветом. И даже с определенными светлыми металлическими оттенками. Я выхожу на тротуар и спешу к машине. Прохожу мимо старухи, думаю: мне ничего не будет стоить, если я не проявлю себя абсолютным лицемером.
– Пожалуйста, не курите, – говорю я.
Женщина провожает меня взглядом – я мчусь мимо, меня это устраивает. Каких только ответов я не слышал! Один курильщик оказался вегетарианцем, он объяснил мне, что мои пищевые привычки гораздо хуже того, что мог бы со мной сделать табак и никотин. Может, в этом и есть резон.
Машина желтая. Это к тому же «форд-мустанг».
Точно такая стояла у «Ржавого гвоздя».
Я ставлю свою машину рядом и смотрю на номерной знак: «чердер-слоко».
«Черное дерево и слоновая кость». Другое название рояля.
Этот желтый «форд-мустанг» принадлежит Энди Ривзу. Я прикидываю, где теперь находится Ривз, но, думаю, ответ очевиден.
У Оги.
Я иду назад к дому Оги. Когда прохожу мимо старухи, она произносит:
– Спасибо. – Голос звучит хрипло. – Мне ваш совет уже вряд ли пойдет на пользу, – продолжает она, и взгляд у нее тяжелый. – Но я ценю вашу доброту. Не теряйте ее.
Мне приходит в голову несколько вариантов ответа, ни один из них не отличается глубиной, все они только уничтожают это мгновение, поэтому я просто киваю. И иду дальше.
Участок застраивался архитекторами старой школы и имеет утилитарный характер, а потому и у домов нет никаких витиеватых названий. Дома А, В, С стоят вдоль дороги слева направо. Дома D, E и F расположены во втором ряду. Здания G, H, I – как и следовало ожидать. В каждом доме по четыре квартиры: две на первом этаже (квартиры 1 и 2) и две на втором (квартиры 3 и 4). Оги живет в доме G, во второй квартире. Я бегу по дорожке и сворачиваю налево.
И чуть не сталкиваюсь с Ривзом.
Энди Ривз выходит из квартиры Оги, спиной ко мне, закрывает за собой дверь. Я отступаю по тропинке. Черт побери! Потом понимаю, что он, скорее всего, пойдет по этой же тропинке и увидит меня.
Я схожу с тропинки и прячусь в кустах. Смотрю в окно позади меня – здание E, квартира 1 – и вижу темнокожую женщину с копной волос, она глядит на меня.
Отлично.
Пытаюсь утешительно улыбнуться ей. Но вид у нее вовсе не радостный. Я выпрыгиваю из зарослей и иду к зданию D. Меня не очень волнует, если кто-нибудь наберет 911. К тому времени, когда приедет полиция, это уже закончится. К тому же я коп, а Оги – наш капитан.
Энди Ривз и в самом деле идет по той дорожке, где я только что стоял. Если он посмотрит вправо, то может увидеть меня, но я почти спрятался за столбом, на котором не горит фонарь. Я достаю телефон и снова набираю номер Оги. Звонок сразу же уходит в голосовую почту.
Мне это не нравится.
А если Энди Ривз что-то сделал с Оги? Я что, теперь должен позволить ему уйти?
Мои мысли мечутся. У меня есть два варианта действий – проверить Оги или остановить Энди Ривза. Решение принято – я обегаю дом D и мчусь к квартире Оги. Ход моих мыслей таков: если я увижу, что с Оги… не знаю что… тогда у меня все еще будет время бегом вернуться и перехватить идущего неспешной походкой Энди Ривза, прежде чем тот сядет в машину. А если не успею, то буду знать: он едет в желтом «форде-мустанге». Нужно ли мне добавлять еще что-нибудь?
Окна в квартире Оги темны, свет везде выключен. И это мне тоже не нравится. Я несусь к двери, громко стучу в нее.
– Эй, не шуми! Не заперто.
Напряжение отпускает меня. Это голос Оги.
Я поворачиваю ручку и открываю дверь. Свет не горит. Оги сидит в темноте спиной ко мне.
– Что творилось в твоей голове? – не поворачиваясь, произносит он.
– В смысле?
– Ты и в самом деле напал на Ривза?
– Может, немного прищемил ему яйца.
– О Иисус, ты спятил, что ли?!
– Он угрожал мне. Да он и вам фактически угрожал.
– Что он сказал?
– Сказал, что убьет меня и всех, кого я люблю.
Оги вздыхает. Он так еще и не повернулся.
– Присядь, Нап.
– Свет можно включить? А то как-то страшновато.
Оги протягивает руку и включает настольную лампу. Не ахти какая иллюминация, но и этого хватает. Я сажусь на свое привычное место. Оги остается на своем.
– Откуда вы знаете про яйца Ривза? – спрашиваю я.
– Он только что был здесь. Он очень расстроен.
– Еще бы ему не расстраиваться.
Теперь я вижу стакан в руке Оги. Он замечает, что я это замечаю.
– Налей себе, – предлагает он.
– Не хочу.
– Та запись, что ты мне прислал, – продолжает Оги, – с ребятами и вертолетом…
– Что с ней такое?
– Ты не можешь ее никому показывать.
Нет нужды спрашивать почему, поэтому я захожу с другой стороны:
– Вы ее видели?
– Да.
– Я бы хотел услышать ваши соображения.
Оги тяжело вздыхает:
– Группка подростков нарушила правительственный запрет, оказалась на закрытой территории и сняла посадку вертолета на земле, принадлежащей правительству.
– И все?
– Я что-то упустил?
– Вы не догадались, кто снимал? – спрашиваю я.
Подумав, Оги отвечает:
– Единственный голос, который я узнал, – твоего брата.
– А Дайаны?
– Дайаны на записи не было, – качает головой Оги.
– Вы, кажется, не вполне уверены?
Оги подносит стакан к губам, но останавливается, принимая другое решение; ставит стакан. Он смотрит куда-то мимо меня, в прошлое.
– Уик-энд перед смертью Дайана провела в Филадельфии, мы присматривали ей университет. Мы там были все втроем – Дайана, Одри и я. Мы побывали в Вилланове, Суортморе и Хаверфорде. Нам всюду понравилось, хотя Дайана решила, что Хаверфорд слишком мал, а Вилланова слишком велика. Когда мы в воскресенье вернулись домой, она выбирала из двух вариантов – Суортмор или Амхерст. В Амхерст мы ездили летом. – Он все еще смотрит в сторону, голос его звучит совершенно бесстрастно. – Если Дайана и приняла какое-то решение, у нее не было времени сказать мне об этом. Оба заявления лежали на столе в ту ночь, когда она умерла. – Теперь он делает большой глоток из стакана.
Я выдерживаю паузу, потом говорю:
– Оги, они прикрывали что-то на этой базе.
Я жду отрицания, но он кивает:
– Похоже, что так.
– Вас это не удивляет?
– Что третьестепенное правительственное агентство за колючей проволокой было прикрытием? Нет, Нап, меня это не удивляет.
– Думаю, Энди Ривз спросил вас про запись?
– Спросил.
– И?..
– Он сказал: я должен сделать так, чтобы ты ни в коем случае не обнародовал ее. Сказал, что это будет равносильно предательству и это вопрос национальной безопасности.
– Тут замешаны Лео и Дайана.
Оги закрывает глаза.
– Да бросьте, Оги. Они раскрыли их секрет, а неделю спустя умерли.
– Нет, – качает головой Оги. – Это не так. По крайней мере, если эти события и связаны между собой, то не так, как говоришь ты.
– Вы это серьезно? Думаете, такое гигантское совпадение?
Оги смотрит в стакан так, словно на его дне ответ на мой вопрос.
– Ты выдающийся следователь, Нап. И я это говорю не потому, что сам готовил тебя. Твой ум… у тебя блестящие, разносторонние способности. Ты видишь то, чего не замечают другие. Но иногда тебе не мешает возвращаться к основам, к тому, что известно наверняка. Прекрати двигаться рывками. Посмотри на факты. Посмотри на то, что нам известно на сто процентов.
Я жду.
– Во-первых, Лео и Дайану нашли мертвыми у железнодорожных путей в нескольких милях от военной базы.
– Это я могу объяснить.
Оги поднимает руку, останавливая меня:
– Не сомневаюсь. Ты скажешь мне, что их могли перевезти на чем угодно. Но пока давай говорить о фактах, без всяких «быть может». – Он выставляет палец. – Факт первый: их тела найдены в нескольких милях от базы. Факт второй, – другой палец, – коронер установил, что причиной смерти стала тупая травма, нанесенная движущимся локомотивом. И ничем другим. Прежде чем мы продолжим, с этим ты согласен?
Я киваю. Не потому, что полностью согласен, – удар локомотива настолько сокрушителен, что может скрыть все предыдущие травмы, – а потому, что хочу услышать другие аргументы.
– Теперь посмотрим на эту найденную тобой запись. Если она подлинная, а у меня нет оснований думать, что она сфальсифицирована, то за неделю до их смерти один из погибших – Лео – видел вертолет над базой. Как я полагаю, твоя гипотеза состоит в том, что это и привело к его смерти. Не забывай, что Дайаны не было с ними, когда они снимали это видео.