Но этого не происходит.
Сегодня я не возвращаюсь в прошлое. Не слышу шепота. Призраки, как это ни странно, прячутся.
– Ты знаешь про видеозапись, – начинает Маура – это отчасти вопрос, отчасти заявление.
– Ты давно следишь за мной? – спрашиваю я.
– Два дня.
– Я знаю про запись, – отвечаю я. – А ты знала?
– Я была там, Нап.
– Нет, я спрашиваю, знала ли ты, что она была у Хэнка? Или что он отдал ее на хранение Дэвиду Рейниву?
Маура качает головой. Впереди появляется старая ограда. Маура сворачивает с Тропы вправо. Потом делает несколько шагов вниз по склону, останавливается у дерева. Я подхожу к ней. Мы приближаемся к базе.
Маура стоит и смотрит на ветхую ограду. А я смотрю в ее лицо.
– В ту ночь я ждала здесь. За этим деревом. – Она смотрит на землю. – Я сидела здесь и наблюдала за оградой. У меня была травка от твоего брата. И выпивка во фляжке от тебя. – Она встречается со мной взглядом, и, наверное, не призрак, а что-то другое с силой бьет меня по сердцу. – Ты помнишь ту фляжку?
Я купил ее на гаражной распродаже в прежнем доме Сигелей. Она была старая, помятая. Цвета орудийного металла. Потертая гравировка гласила: «A Ma Vie de Coer Entier» – французская пословица пятнадцатого века: «Мое сердце отдано тебе на всю жизнь». Я спросил мистера Сигеля, откуда у него такая фляжка, но он не помнил. Он позвонил миссис Сигель и спросил у нее, но они оба не помнили даже того, что эта фляга у них есть. Она казалась и волшебной, и дурацкой, словно лампа джинна, которую мне суждено было найти. Я купил ее за три доллара и отдал Мауре, которая легкомысленно сказала: «Подарок, в котором любовь и алкоголь?»
«Разве я не идеальный бойфренд?»
«Идеальный», – улыбнулась она. А потом обняла и страстно поцеловала.
– Я помню, – говорю я теперь. – Значит, ты сидела под этим деревом с сигаретой и фляжкой. Кто еще был с тобой?
– Я была одна.
– А Конспиративный клуб?
– Ты знал о нем?
Я чуть пожимаю плечами.
Маура смотрит в сторону базы.
– Мы не собирались встречаться тем вечером. Думаю, когда они увидели вертолет и засняли его, некоторые испугались. Раньше это было игрой. Той ночью игра кончилась. Но вообще-то я не была членом этого клуба. Моим единственным настоящим другом был Лео. Он составил какие-то планы с Дайаной на ту ночь. И вот я пришла сюда и села под деревом. У меня была сигарета и фляжка.
Маура подгибает колени и садится – вероятно, так она села и в ту ночь, думаю я. На ее лице мелькает осторожная улыбка.
– Думала о тебе. Я бы предпочла быть на твоей игре. Я ненавидела весь этот спорт, но любила смотреть, как ты катаешься.
Не знаю, что сказать ей на это, и потому молчу.
– Правда, я могла ходить только на домашние игры, а вы тогда играли на выезде. В Саммите, кажется.
– В Парсиппани-Хиллз.
– Еще бы тебе не запомнить, – усмехается она. – Но это не имело значения. Через несколько часов мы должны были встретиться. И здесь, в лесу, я немного торопила события. Теперь ребята называют это «предматчевая разминка». И вот я сидела, попивала, помню, мне было немного грустно.
– Почему грустно?
– Это не имеет значения, – качает головой Маура.
– Я хочу знать.
– Все скоро должно было закончиться.
– Что?
Она поднимает на меня взгляд:
– Ты и я. Наш с тобой роман.
– Постой, ты знала об этом, когда сидела здесь?
Она снова качает головой:
– Ты все такой же бестолковый, Нап. Я понятия не имела о том, что случится.
– Тогда?..
– Хочу сказать, я знала: у нас с тобой ничего не получится. Все это ненадолго. Мы закончим школу, может, протянем еще лето…
– Я любил тебя.
Брякнул, не подумав. Секунду, но не дольше, она кажется испуганной.
– И я тебя любила, Нап. Но ты собирался в элитный университет, тебя ждала большая жизнь, и в ней не было места для меня. Бог ты мой, какая банальность, правда? – Маура замолкает, закрывает глаза, прогоняя прошлое. – Не имеет смысла возвращаться в то время.
Она права. Помогаю ей продолжить прежнюю тему:
– Значит, ты сидела, выпивала и курила.
– Да. И вот я чувствую, что пьянею немного. Не сильно. Так, под мухой. И я смотрю на базу. Там всегда так тихо, но вдруг слышу шум.
– Какой шум?
– Не знаю. Крики. Включается двигатель. И тогда я встаю… – Маура встает и теперь, скользя спиной по дереву. – И я думаю: какого черта? Нужно разобраться с этим раз и навсегда. Стать героем всего Конспиративного клуба. И я иду к ограде.
Маура шагает к базе. Я не отстаю от нее.
– И что ты увидела? – спрашиваю я.
– Там появились новые предупреждения. Их там вокруг базы было немерено. Помнишь – все ярко-красные.
– Да.
– Словно предупреждение – это твой последний шанс: либо вернешься, либо умрешь. Мы всегда побаивались заходить за них, они находились слишком близко к ограде. Но тогда я даже шага не замедлила. Да я просто бегом припустила.
Мы теперь оба там, в той ночи, и я чуть ли не подтормаживаю на месте, где прежде висели красные знаки. Мы пересекаем невидимую границу, направляясь прямо на ржавую ограду. Маура показывает на верхушку угловой стойки.
– Там была камера. Я тогда подумала: они могут меня увидеть. Но пьяному морю по колено, меня не пугало ничто в мире. Я продолжала бежать, и тут… – Она идет все медленнее, останавливается, обхватывает себя руками за шею.
– Маура?
– Я была приблизительно на этом месте, когда загорелся свет.
– Свет?
– Прожекторы. Огромные, лучи широкие. Такие яркие, что я приложила ладонь ко лбу. – Она делает это и теперь, закрывает глаза рукой от воображаемого света. – Я вроде как замерла там, в луче, не знала, что делать дальше. А потом я услышала стрельбу.
Маура опускает руку.
– Они стреляли в тебя?
– Да. Полагаю, в меня.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что так оно случилось: я бегу, свет, стрельба… – Голос Мауры теперь возвышается на октаву; я слышу в нем страх и сожаление. – Я бросилась к ограде, как неразумный ребенок. Наплевала на предупреждающие знаки. Задела за какой-нибудь провод, или они засекли меня, а потому и сделали то, что обещали на своих плакатах. Открыли стрельбу. Так что да, думаю, они стреляли в меня.
– И что ты сделала?
– Развернулась и побежала назад. Помню, одна пуля угодила в дерево прямо над моей головой. Но, как видишь, я выбралась оттуда живой. В меня не попали. – Она поднимает глаза, смотрит в упор.
– Лео… – говорю я.
– Я продолжала бежать, а они – стрелять. А потом…
– Что потом?
– Я услышала крик. Мчусь со всех ног между деревьями, пригибаюсь, чтобы быть ниже. Но, услышав крик, поворачиваюсь. Голос женский. Вижу кого-то, может мужчину, силуэт на фоне яркого света… еще одна автоматная очередь… снова женский крик, только на сей раз… на сей раз мне кажется, я узнаю́ голос. Она кричит: «Лео!» Она кричит: «Лео, помоги!» – и «помоги» обрывает еще одна очередь.
Я затаиваю дыхание.
– И тогда… тогда я слышу мужской голос, приказ прекратить огонь… Наступает тишина… мертвая тишина, я не знаю толком, но, кажется, кто-то кричит: «Что вы сделали?!» А другой голос отвечает: «Тут была еще одна девица, мы должны ее найти!» Но я не уверена, звучит это в моей голове или на самом деле, потому что я бегу. Я бегу и не останавливаюсь.
Маура смотрит на меня так, словно ей нужна моя помощь, но лучше ее не предлагать.
Я стою неподвижно. Думаю, что и пошевелиться не могу.
– Они… они просто их застрелили?
Маура не отвечает.
Потом я говорю что-то глупое:
– И ты просто убежала?
– Что?
– То есть я понимаю, почему ты убегала, – спасалась. Но когда опасность миновала, почему ты не обратилась в полицию?
– И что бы я им сказала?
– Ну например: «Привет, я видела, как убили двоих человек».
Маура резко отводит глаза.
– Может быть, и следовало, – говорит она.
– Не очень хороший ответ.
– Я была обкурена и испугана до чертиков, понимаешь? И я не знала, что их застрелили, что они мертвы. Я не видела и не слышала Лео, только Дайану. Я запаниковала. Понимаешь? И я спряталась на какое-то время.
– Где?
– Помнишь такую каменную постройку за городским бассейном?
Я киваю.
– Я сидела там в темноте. Не знаю, сколько времени. Оттуда видна Хобарт-авеню. Я видела большие черные машины – они медленно проехали мимо. Может, я впала в паранойю, но подумала, что меня ищут. В какой-то момент я решила пойти к тебе.
Для меня это новость, но, опять же, что сегодня для меня не новость?
– Ты приходила в мой дом?
– Я шла к тебе, но у поворота на твою улицу стояла другая большая машина. А время – после полуночи. Двое в гражданских костюмах наблюдали за твоим домом. И я поняла. Они прикрывали свою базу. – Маура наклоняется ко мне. – Представь себе, что я звоню в полицию. Звоню и говорю: «Я думаю, что ребята на базе, кажется, кого-то застрелили». Я не знаю никаких подробностей и вообще ничего. Но я должна назвать свое имя. Они спросят, что я делала около базы. Я могла бы солгать или сказать, что курила там марихуану и выпивала. Пока они слушали бы меня, ребята с базы уже бы все убрали. Неужели ты не понимаешь этого?
– И потому ты просто убежала.
– Да.
– К Элли.
Она кивает:
– В какую-то минуту я сказала себе: «Нужно выждать день-другой, посмотреть, что случится». Может, они забудут про меня. Но они, конечно, ничего не забывают. Я из-за камня вижу, как они допрашивают мою мать. А потом, когда в новостях сообщили, что найдены тела Лео и Дайаны… Тогда я все поняла. В новостях не говорилось об огнестрельных ранениях. Говорилось, что ребят сбил поезд по другую сторону города. И что теперь? Что я могла сделать? Улики исчезли. Кто бы мне поверил?
– Я бы поверил, – говорю я. – Почему ты не пришла ко мне?
– Ах, Нап, неужели ты это серьезно?
– Ты могла бы мне рассказать, Маура.
– И что бы ты мог сделать? Восемнадцатилетний мальчишка с горячей головой. – Она несколько секунд сердито смотрит на меня. – Тебя бы тоже убили.