– И что случилось?
– Когда я приехал, прожекторы уже погасли. Я увидел… увидел грузовичок у ворот. Он был готов к отъезду. Сзади кузов был укрыт брезентом. Я нажал кнопку звонка у ворот. Вышел Энди Ривз. Было поздно, но я не стал спрашивать, почему так много людей из Министерства сельского хозяйства все еще на работе. То, что ты сказал о секретной тюрьме, – меня это не удивило. Я не знал точно, что там происходит, но все еще глупо доверял моему правительству, считал, что оно ведет себя правильно. И вот Энди Ривз подходит к воротам. Я говорю ему о вызове.
– И что он отвечает?
– Что олень повредил ограду. Это и привело в действие тревогу и огни. Он сказал, что один из охранников запаниковал, открыл огонь. Отсюда и шум. Он сказал, что охранник убил оленя, показал на брезент на кузове пикапа.
– И вы поверили?
– Не знаю. Не вполне. Но место было засекреченное, принадлежало правительству. И я оставил все как есть.
– А что вы сделали потом?
Теперь его голос доносится откуда-то издали, словно Оги за тысячу миль отсюда.
– Я уехал домой. Моя смена закончилась. Лег в кровать, а несколько часов спустя… – Он движением плеч прогоняет остальные слова, но я не готов остановиться на этом месте.
– Вам позвонили насчет Дайаны и Лео.
Оги кивает. Глаза его теперь влажны.
– И вы не увидели связи?
Он думает.
– Может быть, не хотел видеть… Я вот спрашивал тебя, виновата ли Маура… Похожий случай – это не было моей виной. Может быть, я просто пытался оправдать собственную ошибку, но особой связи я не видел.
Звонит мой телефон. Я отмечаю время – 9:10 – еще до того, как прочитываю послание от Мьюз.
Где вас носит?
Я отправляю эсэмэску:
Буду через минуту.
Я встаю. Оги смотрит в пол.
– Ты опоздал, – говорит он, не поднимая глаз. – Иди.
Я медлю. В некотором роде это все объясняет: скрытность Оги; его утверждение, что это несчастный случай из-за глупости двух накурившихся подростков; стену, которую он возвел вокруг себя. Его разум противился связи между убийством дочери и его приездом в ту ночь на базу, потому что тогда ему пришлось бы взвалить на себя громадную вину и, может быть, нести этот груз молча, не предпринимая ничего. Я иду к выходу, размышляя о словах Оги. Я обрушил на него все это, заставил пережить потрясение еще раз и думаю, не будет ли он теперь каждый вечер, закрывая глаза, видеть тот брезент на кузове пикапа и мучиться догадками: что там под ним? Или Оги и без меня подсознательно делал это? Неужели причина, по которой он принял наиболее очевидное объяснение смерти дочери, в том, что он не мог смириться с собственной маленькой ролью в случившейся трагедии?
Звонит мой телефон. Это Мьюз.
– Я почти у вас, – отвечаю я.
– Что вы сделали, черт побери?!
– А что случилось?
– Поспешите.
Глава тридцать первая
Офис прокурора округа Эссекс расположен на Маркет-стрит, в доме, который просто копирует здание суда. Я тут работаю, а потому хорошо знаю это здание. Здесь стоит постоянный гул – более трети уголовных дел штата расследуется в этом месте. Я вхожу внутрь, слышу незнакомое «динь» моего телефона и понимаю, что это работает новая программа Мауры. Читаю послание от нее:
Проехала еще раз. Копы нашли желтый «мустанг».
Это, конечно, плохо, но, прежде чем естественное развитие событий – о чем я говорил раньше – выведет их на меня, пройдет какое-то время. У меня еще есть какой-то запас. Может быть. Я отписываюсь:
Понял. Иду на встречу.
Лорен Мьюз ждет меня у дверей. Такой взгляд, как у нее, может убить. Она невысокая женщина, но по обеим сторонам от нее стоят высокие мужчины в штатском. Тот из двоих, что моложе, худ и жилист, взгляд у него жесткий. У старшего – венец чересчур длинных волос над лысым кумполом. Его живот распирает рубашку, пуговицы которой грозят вырваться из петель. Когда мы входим во внешний офис, старший говорит:
– Я – специальный агент Рокдейл. А это специальный агент Кругер.
ФБР. Мы обмениваемся рукопожатиями. Кругер с силой сжимает мою ладонь, пытаясь с самого начала подавить меня. Я хмурюсь, глядя на него.
Теперь Рокдейл поворачивается к Мьюз и говорит:
– Спасибо за сотрудничество, мадам. Мы будем благодарны, если вы теперь оставите нас.
Мьюз это не нравится:
– Оставлю?
– Да, мадам.
– Это мой кабинет.
– И бюро ценит ваше сотрудничество, но нам и в самом деле необходимо поговорить с детективом Дюма с глазу на глаз.
– Нет! – протестую я.
Они смотрят на меня:
– Что?
– Я бы хотел, чтобы прокурор Мьюз присутствовала при моем допросе.
– Вы не подозреваетесь ни в каком преступлении, – уверяет агент Рокдейл.
– И все же я настаиваю на ее присутствии.
Он поворачивается к Мьюз.
– Вы слышали, что он сказал? – говорит та.
– Мадам…
– Перестаньте называть меня «мадам»!
– Прокурор Мьюз, мои извинения. Вы ведь получили звонок от вашего начальства?
– Получила, – сквозь сжатые зубы цедит Мьюз.
Я знаю, что ее начальник – губернатор штата Нью-Джерси.
– И он просил вас сотрудничать и предоставить нам юрисдикцию в этом вопросе, затрагивающем национальную безопасность.
Мой телефон вибрирует. Я мельком смотрю на него и с удивлением вижу, что это сообщение от Тамми:
Ваш дом обыскивает целая команда. На них ветровки ФБР.
Я не удивлен. Они ищут оригинальную пленку. В моем доме они ее не найдут. Я закопал ее – где же еще? – в лесу близ старой базы.
– Губернатор и в самом деле звонил мне, – продолжает Мьюз, – но детектив Дюма сейчас попросил юридической поддержки.
– Неприемлемо.
– Что?
– Речь идет о национальной безопасности. То, о чем мы собираемся говорить, имеет высшую степень секретности.
Мьюз смотрит на меня:
– Нап?
Я думаю. Думаю о тех вопросах, что поставил Оги, о том, что должно сохраняться в тайне, о том, кого винить в произошедшем с Лео и как мне докопаться до окончательной истины и покончить с этим раз и навсегда.
Мы стоим в дверях. Группа персонала Мьюз из четырех человек делает вид, что не слушает. Я смотрю на двух агентов. Рокдейл бросает на меня бесстрастный взгляд. Кругер сжимает и разжимает кулаки, злобно поедая меня глазами, будто я только что вывалился из собачьей задницы.
С меня хватит!
Я поворачиваюсь к Мьюз и говорю достаточно громко, чтобы слышала ее группа:
– Пятнадцать лет назад прежняя база ракет «Найк» в Вестбридже стала незаконной секретной тюрьмой, где лишали свободы и допрашивали американских граждан, заподозренных в сотрудничестве с террористами. Несколько ребят, школьников, включая и моего покойного брата-близнеца, засняли на видео ночную посадку на базе вертолета «Блэк хок». Они, – показываю на двух агентов, – хотят заполучить эту пленку от меня. Их коллеги сейчас обыскивают мой дом. Кстати, ее там нет.
Глаза Кругера от потрясения и ярости распахиваются. Он прыгает ко мне, его рука тянется к моему горлу. Я тут должен внести некоторую ясность, Лео. У меня порядочные кулаки. Я много тренировался, я неплохой спортсмен. Но представляю себе, что при нормальных обстоятельствах этот парень вполне способен меня уложить. И как мне объяснить, что происходит потом? Как объяснить, что я двигаюсь достаточно быстро, чтобы отразить его атаку предплечьем? Просто.
Он пытается ухватить меня за горло. За ту часть моего тела, благодаря которой я дышу.
А после вчерашнего вечера, когда я был привязан к столу, что-то первобытное во мне не может допустить такого. Что-то инстинктивное и, может, сверхъестественное будет защищать эту часть моей анатомии, невзирая ни на что.
Проблема в том, что блокировка удара никогда не прекращает атаку. Ты должен нанести ответный удар. Я нижней частью ладони бью Кругера в солнечное сплетение. Удар получается резкий и сильный. Кругер падает на колено, он хватает ртом воздух. Я отскакиваю, подняв кулаки на тот случай, если второй агент захочет присоединиться к драке. Он не хочет. Он потрясенно смотрит на своего поверженного товарища.
– Вы только что ударили федерального чиновника, – говорит мне Рокдейл.
– В самообороне! – кричит Мьюз. – Что с вами такое, ребята?
Он подходит к ней вплотную:
– Ваш человек только что разгласил нашу засекреченную информацию, это противозаконно, в особенности еще и потому, что это ложь.
– Как информация может быть засекречена, если это ложь?! – кричит ему в ответ Мьюз.
Мой телефон снова вибрирует, и я вижу послание от Элли:
Нашла Бет.
Сразу понимаю, что должен быстро выбираться отсюда.
– Послушайте, – начинаю я. – Я прошу прощения, давайте сядем и выясним отношения.
Я направляюсь к Кругеру, чтобы помочь ему подняться. Ему это не нравится, он отталкивает мою руку, но желания драться у него уже нет. Мы идем в кабинет Мьюз, и я веду себя как воплощение миролюбия. У меня есть план, до смешного простой, но иногда именно такие планы бывают лучшими. Когда все садятся, я встаю и говорю:
– Мне, мм… нужно две минуты.
– Что случилось? – спрашивает Мьюз.
– Ничего. – Я напускаю на себя смущенный вид. – Мне нужно воспользоваться туалетом. Сейчас вернусь.
Я не жду разрешения. Я ведь взрослый человек, правда? Выхожу из кабинета Мьюз и иду по коридору. Меня никто не преследует. Впереди мужской туалет, я прохожу мимо, ступаю на лестницу, бегом спускаюсь по ней на цокольный этаж, где перехожу на нечто среднее между бегом и ходьбой.
Менее чем через шестьдесят секунд после выхода из кабинета Мьюз я уже на улице, и расстояние между мной и федеральными агентами увеличивается.
Я звоню Элли, спрашиваю:
– Где Бет?
– На родительской ферме в Фар-Хиллз. По крайней мере, я думаю, что это она. Ты где?
– В Ньюарке.