— Алекси, — прошептала она опять.
Ее рука лежала на ожерелье; на пальце блестело венчальное кольцо с изумрудами.
Она собрала все свечи, какие нашла, и разместила их в гостиной. При их свете сняла кольцо и положила в футляр.
— Спи спокойно, Роберт. Ты навсегда останешься в моем сердце.
Тихо отворилась дверь. Алекси.
— Это очень важно — то, что ты сказала, что любишь меня, — взволнованно произнес он, сбрасывая с себя пальто. — И важно то, что я попросил тебя быть моей женой. В такой вечер нам нельзя расставаться. Мне показалось, что ты зовешь меня, и я пришел.
Алекси медленно приблизился к ней и наклонился, чтобы закрыть ее рот поцелуем.
Она вздохнула и подставила полураскрытые губы, а рука Алекси легла на ее грудь. — Скажи это еще раз, — потребовал он.
— Я люблю тебя.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Стоя на тропе, вьющейся по утесам над пляжем, Алекси едва не шатался под ветром. Такова уж погода в последних числах марта. Женская фигурка внизу, на песке, выглядела совсем маленькой.
Вода стояла низко, бурая полоса песка была окаймлена обломками дерева; волны принесли их и выбросили на берег. Джессика неторопливо обходила темные комки водорослей, иногда останавливалась, подбирала ракушку, рассматривала ее.
Скала Мертвеца находилась довольно далеко от материка, и идти от нее к высокому берегу в прилив было опасно. Много жизней оборвалось здесь, включая и жизнь первой жены Ярэка.
Дальше лежал Земляничный холм. В отлив туда нетрудно добраться пешком или на лодке. Однажды с этого полуострова смотрел на ненавистный край умирающий Камакани.
Неужели проклятие Камакани все-таки отберет у него Джессику? Алекси с трудом сглотнул. Может быть, она уже готовится уехать. Что-то ее явно беспокоит.
Она любит меня. Алекси был уверен в этом. Но если любит, как же сможет быть вдалеке? — думал он, возвращаясь в дом.
Как трудно ждать, чтобы она научилась доверять ему, рассказывать о своих тайных раздумьях. Куда труднее, чем бороться с какими бы то ни было вещественными препятствиями. Те-то он смог бы расчистить для нее своими сильными руками.
Когда Джессика вошла в дом, раскрасневшаяся от весеннего солнца, он все еще был во власти мрачных раздумий. А ее лукавая улыбка напоминала ребенка, распираемого своим ребячьим секретом. Секрет у нее есть, это точно.
Джессика встала на цыпочки, чтобы поцеловать его.
— Привет!
Он ответил на поцелуй и отошел в сторону.
— Твой принтер заело. Я наладил его. Факсы на столе.
— Говорила же им, чтобы слали их вечером, когда я работаю… — Джессика нахмурилась. — Что случилось?
Он кивнул на стол, и она кинулась читать. Побледнев, повернулась к Алекси.
— Я никогда не обещала ему ничего!
Но она обидела его, и Алекси обвиняюще сказал:
— Ты не веришь мне.
Глаза у нее округлились.
— Алекси, я доверю тебе свою жизнь…
Взмахом руки он прервал ее:
— Ты доверяешь мне настолько, что не говоришь, когда тебе угрожают.
— Ховард не угрожал мне.
— Он уже недалек от этого. Очень уверен, что добьется своего. А ты не ценишь меня настолько, чтобы сказать, как он давит на тебя. — Его акцент отчетливо чувствовался, как всегда при волнении. — По-твоему, я буду с тобой только в хорошую погоду? Или я должен защищать тебя и любить, лишь когда ты мне позволишь? Хоть бы раз пришла ко мне за утешением. Думаешь, такие должны быть отношения между мужчиной и женщиной?
Джессика покачала головой. Алекси уже знал этот ее жест: она приняла твердое решение.
— Ховард — это другой мир. Пусть там и остается.
— Так вот почему ты возвращаешься — чтобы управляться с ним.
Новая мысль поразила Алекси, и он не замедлил высказать ее — сильно окрашенную акцентом:
— Ты считаешь… ты защищаешь меня, так?
— Алекси, ты расстроился…
— Ты представляешь себе, как трудно мне не кинуться к Ховарду немедленно?
— Да, — прошептала она. — Пожалуйста, не надо.
— Я должен отступить перед человеком, который смеет считать тебя своей собственностью? Который может представлять для тебя опасность?
Джессика кивнула.
— Я люблю тебя, Алекси. Пожалуйста, не езди к нему.
Пожалуйста. Первый раз Джессика произнесла это слово. Никогда и ни о чем она не просила его так отчаянно.
Гордость Алекси была жестоко уязвлена. Коротко кивнув, он вышел из дома. И не обернулся, когда Джессика позвала его по имени. Шагая размашисто по пляжу, он пытался совладать со своим гневом.
— Не беги так, — попросила Джессика, задыхаясь.
Скрестив на груди руки, Алекси смотрел, как она подходит ближе.
— Ты очень многого от меня хочешь, дорогая моя.
— Алекси, понимаю, что для тебя это нелегко. Но я прошу тебя.
— Ладно. Но пообещай мне: если только Ховард хоть палец поднимет на тебя — сразу говори мне.
— Скажу. Алекси, не сердись, пожалуйста. Я…
Алекси потер щеку ладонью. Слезы любой женщины могли растопить его сердце, а влага, готовая пролиться на щеки Джессики, — вдвойне.
— Если ты способна управиться с Ховардом, что же тебя так тревожит?
— Не понимаешь? Я могу оказаться такой же, как моя мать, — без капли материнского инстинкта.
Он покрутил головой.
— И это тебя так волнует?
— Ты же Степанов. Посмотри на Ярэка, на Микаила. Ты такой же. Тебе надо иметь полную семью… детей. А если я?..
— А если ты слишком много хочешь взвалить на свои плечи? Раз уж мы с тобой выжили, ремонтируя дом вместе, как-нибудь управимся и с другими жизненными задачами.
— У тебя все так просто. Только сам ты — сплошное затруднение. Алекси, я хочу для тебя всего самого хорошего.
— Поступай, как ты должна. Я люблю тебя. — Алекси привлек ее ближе и прислонился лбом к ее лбу. — Хорошо?
— Хорошо, — взволнованно ответила она.
Скоро надо возвращаться в Сиэтл. На совещание. Подогнав автобус вплотную к тротуару, Джессика помогла женщине в инвалидной коляске выбраться наружу. Благополучно оказавшись на тротуаре, миссис Тальбот открыла черный кошелек и дала Джессике два доллара. Платы не требовалось, но Джессика понимала, что это важно для пожилой женщины — соблюдать свое достоинство. Она вкатила коляску по пандусу, ведущему к дому, затем принесла сумки с продуктами.
Закончив на сегодня и выпив чаю в обществе Виллоу, Джессика взглянула на садящееся солнце. Как раз хватит времени, чтобы заняться грядкой с травами, которую она посадила недавно, а после обеда Алекси пойдет на работу в таверну, а она усядется поудобнее и примется за его рубашку.
Алекси, любимый! Ты понимаешь, что мне надо самой разобраться со своей жизнью…
На ее губах играла улыбка. Она включила передачу…
А когда вернулась домой, обнаружила там Ховарда.
Он стоял рядом со своей спортивной машиной и разглядывал отремонтированный дом. Джессика собралась с силами. Пора покончить с этим преследованием.
Она двинулась к нему в тот же момент, когда из дома на крыльцо вышел Алекси. Скрестив на груди руки, он прислонился к кедровому столбу и кивнул ей. Мрачная решимость на его лице словно говорила: он не будет вмешиваться, но и одну ее не оставит.
Джессика также ответила кивком.
— Ховард…
— Ты бросила дом отца — для этого? — Презрительный взгляд на невозмутимого Алекси, опять на Джессику. — Поселилась с этим неудачливым барменом? А что он скажет, узнав, что ты бросила родных, которые нуждаются в тебе? Что ты много лет откупаешься от них, только бы к тебе не приближались?
— Он все знает. Это скоро кончится. И всякое общение с тобой тоже.
Ховард, насмешливо ухмыляясь, оглядел ее свободную кофту, заметно пострадавшую от ворочания колясок, грязь, оставшуюся на джинсах от огородных трудов, заляпанные рабочие ботинки.
— Не кончится. Мне принадлежит большая часть компании. А ты — охотница за деньгами. Не бросишь созданное моим отцом, и деньги не бросишь. Погуляешь и вернешься, и…
— Я не вернусь, Ховард. На совещании директоров я объявлю об этом. Меня заменят Джеймс Томас и его сын. Тебе придется иметь дело с ними.
На его лицо с открытым от изумления ртом было смешно смотреть.
— Не может быть.
— Сейчас над всем этим работают юристы. По приезде я подпишу нужные бумаги. Пора тебе встать на собственные ноги, Ховард. Теперь твоя жизнь будет такой, какой ты сам сумеешь ее сделать. Так же, как и моя — здесь, в Амоте. С Алекси. Я выхожу за него.
Разозленный Ховард шагнул к ней. Алекси выпрямился и двинулся по ступенькам вниз.
— Ты все сказала, Джессика?
— Да. Прощай, Ховард.
Джессика пошла навстречу Алекси, и он обнял ее за талию. Вместе они смотрели, как машина Ховарда исчезает из виду.
Прижавшись к Алекси, она положила голову ему на плечо, наслаждаясь его силой.
— Ховард — практичный малый, особенно когда что-то угрожает его деньгам. В завещании Роберт указал, что, если я захочу отказаться от обязанностей душеприказчицы, мое место займет Джеймс Томас. Он с сыном лучше управится с компанией, чем я, и Ховард это знает.
Алекси прижал ее крепче.
— Я буду с тобой на этом совещании.
— Хорошо, — ответила она.
— Я тебе нужен.
— Я знаю.
Алекси слегка отодвинул ее и настороженно оглядел.
— Что-то ты быстро сдаешься.
— Решила дать тебе послабление. Очень уж ты нервный. Я буду держать тебя за руку, когда придется туго, а потом мы отпразднуем победу. Куплю тебе цветов и шоколадку.
Алекси возмущенно фыркнул. Не для Степановых такое извращение мужских и женских ролей. И неожиданно очаровательно покраснел.
— Ты шутишь, конечно.
— Конечно. Но подарок тебе я приготовила.
— Отдашь на свадьбе.
Вот и закончено с совещаниями. Джессика смотрела, как Алекси ведет свой большой потрепанный грузовик. Совсем неподходящий экипаж для человека в строгом темно-синем костюме с голубой рубашкой. Галстук он уже успел сунуть в карман, и рубашка была расстегнута у ворота. Последние три дня он находился в вихре дел, и этот новый Алекси эффективно вписывался в деловую жизнь, улаживая мелкие детали, чтобы Джессика могла скорее покончить с этим периодом своей жизни и начать новый — с ним. На вспышки недовольства и приказы он отвечал только кивком и выполнял ее рас