У меня все перевернулось в животе, и не только из-за алкоголя. Я приподнялась и снова нагнулась над унитазом, уже не обращая внимания на Луку. Мне было плевать, смотрел он или нет. Меня стошнило, и в этот раз процесс был более болезненным, чем две минуты назад. Я понятия не имела, от ярости ли, которая пожирала меня изнутри, или оттого, что мой желудок, в сущности, уже был пустым. Я лишь знала, что это причинило мне боль. В животе. В сердце. В горле. На глазах выступили слезы, и я закашлялась, отчего колющая боль в груди стала еще сильнее. Я скорчилась в отчаянии. Лука снова включил смыватель. Его тень возвысилась надо мной, и он взял меня под руки. Одним ловким движением Лука поднял меня на ноги, его пальцы, касавшиеся моей кожи, были нестерпимо теплыми. Я прижала руки к его груди, чтобы оттолкнуть его, однако слишком обессилела, а кроме того, ванная начала вращаться вокруг меня. Я зашаталась и упала бы, если бы Лука не поддерживал меня.
— Черт, — выругался он и направил меня к ванне, чтобы я могла сесть на ее край.
Эта игра действительно была глупой идеей. Он держал меня за плечи, пока не уверился, что я самостоятельно могу держаться в вертикальном положении. Лишь тогда он отпустил меня и принялся осматривать шкафы чужой ванной.
Я хотела сказать ему, что это чужие вещи, но слишком устала, чтобы говорить. Перед глазами затанцевали черные тени.
Лука нашел, что искал: стакан. Он сполоснул его и вытер край туалетной бумагой, потом наполнил стакан водой и протянул мне.
— Выпей. — Не просьба. Приказ. Он еще никогда так не говорил со мной.
По телу пробежали мурашки. Я механически взяла стакан и сделала большой глоток. Лука призывно махнул рукой, и я сделала второй, третий и четвертый глоток, пока стакан не опустел. Потом он забрал у меня стакан и снова наполнил его.
— Пей, сколько можешь. Завтра будет сильно болеть голова, если ты будешь обезвожена.
Я снова поднесла стакан к губам, хотя мне больше не хотелось что-либо принимать внутрь.
Лука снова повернулся к шкафам и спустя несколько секунд протянул мне без комментариев две белые таблетки.
Я пристально посмотрела на него и вспомнила первую ночь, которую провела в его комнате. Тогда страх овладел моим телом, и я была убеждена, что Лука хотел со мной что-то сделать, но уже тогда он заботился обо мне — как и сейчас. Почему он еще здесь, после всего, что мы сказали друг другу? Почему он со мной в этой холодной ванной, хотя мог бы лежать рядом с Грейс в теплой постели?
— Ну, и чего ты ждешь? — резко спросил Лука и сунул таблетки мне под нос. Его голос звучал так же холодно, как во время нашего последнего разговора в Бринзоне. Исчезни.
Я посмотрела на него снизу вверх, а он смотрел на меня. Его лицо ничего не выражало. Я взяла у него таблетки, положила их на язык и, не спуская с него глаз, проглотила их, запив водой. Мы пристально смотрели друг на друга, и на мгновение я забыла о головокружении. Был лишь Лука. Биение сердца ускорилось, и вдруг появилось так много вещей, которые я хотела ему сказать. Но я сдержалась. В этом состоянии я не могла доверять даже себе, не то что ему.
— Тебе надо вернуться к Грейс, — сказала я, хотя при этих словах меня разрывало изнутри.
Лука не ответил, но посмотрел на меня взглядом, который проник мне глубоко в сердце, и отступил на шаг. Я ожидала, что он уйдет. Однако он стал на колени перед умывальником. Он быстро нашел в шкафу под ним то, что искал, и снова поднялся. Его напряженные плечи образовали резкую линию.
— Вот. — Он что-то бросил мне на колени. Запакованная зубная щетка. — Почисти зубы. Ты пахнешь хуже, чем Капитан после банки собачьего корма. Апрель будет мне благодарна за это. — С этими словами он отвернулся и покинул ванную.
Я смотрела ему вслед, пока не захлопнулась дверь, потом наклонилась вперед и закрыла лицо руками. Тихое всхлипывание сорвалось с губ и напомнило мне, что во всем виновата я. Я это сделала. Я рассталась с Лукой. Я этого не хотела, но сделала и теперь должна была жить с этим решением.
Еще несколько минут я сидела неподвижно, пока не заставила себя встать. На нетвердых ногах я стала перед умывальником и брызнула холодной водой в лицо, не обращая внимания на отражение в зеркале. Потом почистила зубы и убрала полотенце и тряпку, которые использовала, в корзину для белья, стоявшую у стены. После того как убедилась, что не оставила грязи, я вернулась в комнату, которую делила с Апрель. Она лежала на боку, поджав ноги к телу и напоминая свернувшуюся в клубок кошку. Я легла рядом с ней и натянула одеяло до самого носа.
— Где ты была? — сонно спросила Апрель.
— В ванной. Мне было плохо, — ответила я и повернулась к ней спиной. Она не должна была видеть мои красные опухшие глаза, хотя в темноте они, наверное, едва заметны.
— Тебе уже лучше?
— Да, — солгала я, но голос предательски дрогнул, и после событий вечера было нетрудно догадаться, что речь шла о большем, нежели простое алкогольное отравление.
Апрель вздохнула, что звучало как «Ах, Сага», и внезапно обвила меня сзади руками. Она крепко прижала меня к себе и запечатлела легкий поцелуй на моих волосах.
Я позволила себе принять ласковое прикосновение, которое так сильно контрастировало с поведением Луки, что у меня сдавило горло.
— Ты должна поспать, — произнесла Апрель прямо возле моего уха. — Завтра мир снова будет выглядеть лучше.
Я кивнула. Не потому, что верила ей, а потому что страстно хотела, чтобы она оказалась права.
Глава 8
Первое января я провела в постели, с интервалом в час чередуя сон и плохую телевизионную передачу. На большее я была не способна. Живот все еще болел, а в голове без перерыва стучало. За исключением приступов паники последний раз я чувствовала себя так плохо в шестом классе, после того как заболела гриппом и всю неделю лежала в постели с высокой температурой. Как и тогда, я сейчас почти ничего не ела, пила исключительно воду и иногда с трудом проглатывала сухим горлом крекер, чтобы успокоить пустой желудок. Я неоднократно пыталась сесть, однако каждый раз меня охватывала волна тошноты, пока я совсем не сдалась и просто не осталась лежать.
Я пожелала Меган, маме и Норе счастливого Нового года с помощью СМС и в нескольких сообщениях заверила Апрель, что я в порядке. Она привезла меня утром после подъема назад в мотель и неохотно оставила одну: ей надо было на смену в «Le Petit», а я не была готова провести день в кафе, где пахло кофе, пирожными и жареным шпиком.
Утром следующего дня меня разбудил лай собаки. Я неоднократно спрашивала себя, как долго ее владелец снимает номер в этом мотеле. Возможно, он тут завсегдатай. Когда я входила в холл, мужчина каждый раз беседовал с хозяйкой.
Головная боль утихла, но не исчезла. За висками все еще стучало. Я устало добрела до душа, так как не могла позволить себе убить еще один день. Надо было определяться с квартирой. До первой лекции в этом году я должна съехать из этого мотеля, все другое подождет.
Чередование теплой и холодной воды помогло мне проснуться. Я высушила феном волосы, быстро надела джинсы, пуловер и пальто и отправилась в город.
Ночью был дождь, снег растаял, и улицы были скользкие. Я медленно шла вперед, и мне потребовалось на четверть часа больше, чтобы дойти до интернет-кафе. Наверное, снова открылась библиотека после праздников, но я привыкла к кафе и надеялась встретить Коннора, чтобы извиниться за свое поведение в новогодний вечер.
В отличие от предыдущих моих посещений, в этот раз хипстеры за столами в холле отсутствовали. Наверное, им было слишком скользко на улице в стильных кедах. А за стойкой, к сожалению, стоял не Коннор, а та же девушка, которая дежурила в канун Нового года. Я заказала чай — к горячему шоколаду я сегодня не тяготела — и выбрала компьютер.
Я сняла пальто и шарф и сначала вошла в свой почтовый ящик. В новом году произошло не много. Поступили два новых Etsy-заказа, а также сообщение клиентки, осведомлявшейся, отправила ли я уже цепочку, которую она заказала перед Рождеством. Я извинилась за задержку. Кроме того, я получила четыре новых отказа по поводу совместного проживания, включая коммуналку, куда меня хотели пригласить для осмотра после Нового года. Я удалила сообщения и больше, чем когда-либо, надеялась на то, что дело сладится с Оливией.
Мама тоже написала мне. Она пыталась звонить мне на Рождество, но я не взяла трубку из страха, что она позовет к телефону Алана, чтобы он тоже пожелал мне счастливого Рождества. Пусть подавится своими словами.
Дорогая Сага,
Я желаю тебе счастливого Нового года! Между праздниками я работала. Когда много выпивших людей собирается вместе, не жди ничего хорошего. Кроме того, я взяла на себя несколько смен Клаудии. Она сломала ногу.
Ты уже получила деньги, которые я тебе перевела к Рождеству? Я не знала, что ты хочешь. Как у тебя прошел рождественский праздник? Нора мне рассказала, что ты праздновала с семьей своего друга (!!!)? Вы и Новый год вместе встретили? Почему ты мне ничего не рассказывала о нем? Я хочу все знать! Наш праздник был прекрасным, но не было тебя. Нам очень тебя недоставало. Может, ты со своим другом проведешь начало этого года у нас?
Мы были бы рады!
Люблю и целую,
мама
С комом в горле я перечитала сообщение еще раз. Я не знала, что причиняло больше боли: напоминание, что из-за Алана я была лишена общего Рождества с мамой и Норой, или то, что она думала, будто Лука и я еще пара. Наверное, она уже представила себе, как он приедет со мной в Мэн. Однако я была уверена, что этого бы не случилось. Даже когда мы еще были вместе, слишком рискованно было бы представлять друг другу Луку и Алана. Лука знал его имя из сообщения, которое прочитал несколько месяцев назад, и хотя в Мэне, без сомнения, был далеко не один Алан, это совпадение однозначно насторожило бы Луку. Я ответила маме, не сообщая о разрыве с Лукой, и поблагодарила за деньги, которые она мне прислала. Их было немного, но они пригодились бы как часть первой арендной платы.