Лука не отвечал долго, я уже подумала, что он не слышал моих слов.
— Ты не должна сожалеть. Ты не сделала ничего плохого.
Я открыла дверь. Разве этого не достаточно? Если бы я проигнорировала звонок, Алан бы не вошел. Мне не пришлось бы стоять напротив него, и он никогда бы не встретился с Лукой. Я бы теперь сидела на диване и работала над своими украшениями. Возможно, я бы злилась на Алана с его подарками, но у меня бы не было такого жалкого вида, как сейчас.
Лука продолжал сидеть передо мной на корточках. У него должно было быть много вопросов, но он не задал ни одного, оставил меня в покое. Лишь спустя несколько минут он нарушил молчание:
— Это был Алан, не так ли? — Его слова не удивили меня. По моему поведению и поведению Алана было довольно легко сложить два и два.
Я засопела и подняла глаза. Сквозь слезы все вокруг выглядело расплывчато. Я заморгала, пока не смогла ясно разглядеть лицо Луки, выражавшее сочувствие. У меня в горле пересохло, и я не могла ничего сказать, поэтому только кивнула.
В его глазах сверкнул гнев.
— Твой отчим? — спросил он. Его голос звучал хрипло, и я знала, что ему не хотелось слышать ответ, который он уже знал.
— Да, — созналась я.
— Боже мой! — Лука потер лоб. — Я такой идиот.
Я покачала головой.
Он презрительно фыркнул:
— Я думал, он твой бывший парень.
— Потому что я позволила тебе поверить в это.
— Почему ты так сделала?
Я прикусила язык. Что я должна была на это ответить? Потому что мне было стыдно. Потому что я боялась. Потому что хотела забыть. Потому что обещала Алану?
— Потому что ты не должен смотреть на меня так, как смотришь теперь.
— И как я смотрю на тебя?
— Как будто я самое жалкое создание на земле.
Лука смущенно опустил голову и кашлянул.
— Он причина твоих страхов. Конечно. Почему я не пришел к этому раньше?
Не имело смысла отрицать это. Было слишком поздно. Лука видел правду. Теперь я лишь могла уточнить для него подробности.
Я сделала глубокий вдох и, хотя не хотела этого разговора, начала рассказывать:
— Алан познакомился с моей мамой вскоре после смерти отца. С самого начала они не были по-настоящему вместе. Их отношения были довольно вялыми, пока мне вдруг не сказали, что у меня будет сестра. В тот же день он переехал к нам.
Лука слушал меня не перебивая. Казалось, он чувствовал, что мне надо разом избавиться от всего этого. И он был прав. Еще раз я бы не нашла на это сил. Все мое тело кричало о том, что надо лечь, закрыть глаза и забыть этот день.
— Мне никогда не нравился Алан. Я долго себя уговаривала, будто причина в том, что он не мой отец. Потому что, хотя у меня не было воспоминаний о родном отце, я всегда знала, что это не Алан. И мама тоже никогда не пыталась сделать его моим отцом. Он всегда был Аланом. Это длилось несколько лет, пока я не осознала, что действительно беспокоит меня. То, как он смотрел на меня и дотрагивался до меня. Его пальцы всегда слишком долго оставались на моей коже. Его поцелуи были слишком интенсивными. И слишком жаждущими были его взгляды. Но тогда я еще была маленькой, чтобы понимать все это.
На самом деле я не понимала этого и сейчас. Как можно было быть таким? Главной причиной изучения психологии для меня всегда была возможность помочь молодым людям перенести подобное. И мое желание постичь Алана и таких людей, как он.
— Я всегда неважно себя чувствовала в присутствии Алана, — продолжила я. — Но была готова притерпеться к этому. Было очевидно, что он любит мою маму и Нору, а они его. Я не хотела разрушать это счастье. Со временем стало хуже. Все чаще он стал делать непристойные замечания, когда никто не слышал. А мнимо случайные прикосновения становились более долгими. Я не решалась говорить с кем-нибудь об этом. Все-таки он был взрослым, а я ребенком. Я боялась, что, может быть, это со мной что-то не так. Я молчала, вместо того чтобы говорить, и все больше уединялась. Несколько лет это оставалось между мной и Аланом… безобидным. — Это было неправильное слово для того, что я действительно хотела сказать, но мне не пришло на ум лучшее. — Незадолго до моего двенадцатого дня рождения мамы не было дома, а Норе первый раз разрешили ночевать у подруги. Мы были одни, и он пришел в мою комнату.
Лука резко вздохнул. Это был единственный звук, который он издал за время моего рассказа. Он не хотел прерывать меня. Но я могла предположить, как тяжело было для него все это слушать. Если бы наши роли поменялись, меня бы это сводило с ума.
Я спустила ноги с кресла и отказалась от своего щита. Мои ступни прикоснулись к коленям Луки. Этот жест был едва заметным, но он чуть расслабился и снова положил руки мне на щиколотки. В этот раз я не отпрянула.
— Он был выпивший, — рассказывала я дальше. Это была самая плохая часть, но, раз начав, я не могла остановиться. — Но не настолько, чтобы не знать, что делает. Он хотел, чтобы я дотронулась до него. Я отказывалась. Он меня схватил. Я начала кричать и плакать. Но там никого не было, никто не мог меня услышать. У меня не было шанса. Я имею в виду, мне было всего одиннадцать, а ты видел, какой он большой и сильный. — Я беспомощно жестикулировала в направлении входной двери, как будто Алан все еще стоял там. — После этой ночи он приходил ко мне много раз. Первые разы он еще был выпившим, но в какой-то момент перестал нуждаться в алкоголе. Психологический барьер постепенно рухнул. Он находил все новые причины, чтобы оправдать себя, и невероятно талантливо заставлял меня думать, что я всего этого заслуживаю. Иногда я позволяла себя убедить, и это происходило просто. Иногда я оборонялась. После этих ночей мне часто приходилось прогуливать уроки физкультуры, чтобы никто не увидел мои синяки.
Лука тяжело дышал, но пытался себя контролировать. Его руки сжались в кулаки, и я буквально чувствовала его желание ударить что-то — или кого-то. Черты его лица стали жестче, чем я когда-либо видела.
— Короче говоря: да, Алан виноват в моих страхах. Сначала они относились только к нему, но со временем я перенесла их и на других мужчин и ситуации, и вдруг угроза оказалась везде, пока для меня не стало проблемой вообще покидать дом. С пятнадцати лет было хуже всего, я не хотела так жить, но и не знала, как могу спастись, пока не открыла для себя изготовление украшений и не нашла в этом возможность бегства от реальной жизни. Но действительно лучше мне стало лишь с прошлого года. С тех пор как я приехала в Неваду и познакомилась с тобой.
Я надеялась, что сейчас Лука улыбнется, но выражение его лица оставалось жестким, и он все крепче сжимал губы, пока они не превратились в тонкую белую линию. Он пытался осмыслить то, что я ему рассказала. Я не торопила его. Мне потребовались годы, чтобы понять, что на самом деле произошло между Аланом и мной.
— Я даже не знаю, что сказать. — Голос Луки звучал глухо и проникновенно, и у меня по спине пробежала дрожь. — Алан тебя… Я имею в виду, он… Черт возьми! — Ругань Луки громко прозвучала в тишине квартиры. Он сделал глубокий вдох и провел рукой по волосам, после чего они стали торчать во всех направлениях.
Боль в его взгляде едва не убила меня, и я ответила на его вопрос, прежде чем он смог его задать:
— Нет, это никогда не заходило так далеко.
Тень облегчения скользнула по его лицу, но не задержалась на нем. Я знала, что он по ходу моего рассказа ярко представлял себе самые страшные сценарии развития событий.
— Лучше бы я не выгнал эту сволочь! — пробурчал он сквозь стиснутые зубы и ударил себя кулаками по бедрам. Я уже несколько раз видела его в гневе, но впервые я верила, что он действительно мог бы применить силу.
И это тревожило, хотя его ярость была направлена не против меня. Ведь причинение боли Алану никому бы не помогло. По крайней мере, не в долгосрочной перспективе.
Я скользнула с кресла к Луке на пол и села на его колени. Провела рукой по его растрепанным волосам в попытке пригладить их. Я надеялась, что моя близость имеет на него успокаивающее действие, как его близость — на меня.
— Не думай больше об Алане. Его нет. — Пока.
Лука растерянно посмотрел на меня:
— Как ты можешь оставаться такой спокойной?
Видимо, актриса из меня была лучше, чем я думала. Я была далеко не спокойна. Мой свитер пропитался потом. Я дрожала всем телом. И единственной причиной, по которой я, плача и тяжело дыша, не свернулась, как кошка под одеялом своей бабушки, был Лука.
Я улыбнулась ему, при этом пальцы продолжали гладить его кудри, но он, казалось, едва замечал это. В его глазах бушевала буря. Наверное, он думал обо всех возможностях причинить боль Алану.
— Почему эта гадина не сидит в тюрьме? — спросил он, прежде чем я ответила на его предыдущий вопрос. — После всего, что ты рассказала, он должен быть именно там.
Я прекратила гладить его волосы.
— Да, это так. Теоретически. Но я бы никогда не донесла на него.
— Почему?
Я пожала плечами в жалкой попытке преуменьшить значение этой истории. Но я очень хорошо понимала реакцию Луки.
— Это ничего не дало бы.
— Конечно дало бы.
— Болтовня! — фыркнула я и закатила глаза. — Тебе надо посмотреть статистику. Я не родная дочь Алана, а он никогда… Нет никаких доказательств. Это было бы просто слово против слова, а закон на его стороне. В лучшем случае он получил бы несколько лет условно, и что бы это мне дало, кроме его гнева? И страха его мести?
Лука растерянно заморгал:
— Что значит «закон на его стороне»? Что ты имеешь в виду?
— Алан полицейский. Твой друг и помощник. — В моем голосе звучал сарказм. — Его документы безупречны, коллеги любят его. Несколько лет назад он даже получил два знака отличия. И он лично знает массу адвокатов и судей. Такой, как он, не попадет в тюрьму.
— Но ты…
— Слово против слова, — прервала я его.
— Проклятье! — разъяренно выругался Лука, и я почувствовала, как затвердели его мускулы.