ись мимо старушки.
Миссис Хинман доковыляла до конца лестницы, и они с Грейс медленно направились к квартире Рейлин. Торопить пожилую даму было совершенно бесполезно.
– Кто это был? – поинтересовалась миссис Хинман.
– Ее зовут Эмили. Она переезжает в ту квартиру, где раньше жил мистер Лафферти.
– А, вот как.
– Почему все вокруг так боятся друг друга?
– Хороший вопрос. Пожалуй, это одно из самых загадочных свойств человеческой психики.
– Вы говорите совсем как Билли, – заметила Грейс с такой интонацией, чтобы сразу стало ясно: это не комплимент. – Что все это значит?
– Просто мудреный способ сказать, что у некоторых вещей нет толкового объяснения.
«Какой глупый ответ», – подумала Грейс и шумно вздохнула, но вслух ничего не произнесла, чтобы не обижать миссис Хинман.
– Надо будет поговорить об этом на собрании, – сказала она.
– Ну что, кто хочет выступить первым? – спросила Грейс и, прежде чем кто-то успел ответить, крикнула: – Билли, тебе хорошо нас слышно?
Грейс, Фелипе, миссис Хинман и Рейлин собрались у Рейлин дома, оставив дверь открытой нараспашку. Билли сидел в своей квартире, перед самым порогом, и наблюдал за ними через лестничную площадку. Примостился на стуле, засунув ладони под бедра – наверное, чтобы не грызть ногти. Грейс уже успела поймать его с поличным и положить конец этому безобразию.
По очевидным причинам Билли не мог прийти на собрание к Рейлин, а Рейлин не могла пойти к Билли из-за кошки. Глупо, конечно, сидеть с открытой дверью, – а как еще проведешь собрание?
– Все в порядке, – сказал Билли.
– Так слышно или нет?
– Если бы я не услышал вопроса, я бы промолчал.
– И правда, – согласилась Грейс.
– Что должен говорить первый выступающий? И зачем мы здесь собрались? – спросила Рейлин.
– Сегодня мы будем говорить о том, что люди не должны оставаться одни. Особенно, когда нас так много. Вот посмотрите на себя. Вы все одни, а ведь вас четверо! Это же глупо! Вас четверо, почему вы одни?
– И что мы должны сказать в ответ? – уточнил Фелипе.
– Надо рассказать, почему вы одни. Кроме миссис Хинман, ей не надо ничего говорить: она осталась одна, потому что пережила всех своих друзей и мужа.
Повисло молчание. Миссис Хинман смущенно заерзала на диване и откашлялась.
– Это не совсем правда, – сказала она.
– Но вы же сами мне так сказали!
– Да, сказала, знаю… Просто, понимаете… Если быть полностью откровенной, это не совсем так.
Снова долгое молчание. Грейс уже заметила: мало того, что взрослые боятся друг друга, так из них еще и ни слова не вытянешь. По крайней мере, когда речь идет об их собственной жизни. А вот читать лекции детям – это запросто, тут они большие мастера.
– Мы с Марвином были очень близки, – сказала миссис Хинман. Так тихо, что Билли, наверное, ничего не услышал. – Из-за него я потеряла многих своих друзей, даже самых старых и дорогих, хотя в те годы я бы не призналась себе в этом. Позволила судьбе развести нас в разные стороны. Не знаю даже почему. Так было проще. Нам с Марвином легче жилось вдвоем. Меньше ссор и обид, меньше непонимания… всего того, что случается, когда в нашу жизнь приходят другие люди. Но под конец мы с Марвином отдалились друг от друга… Ох, не знаю даже. Со стороны-то все было как прежде, никто бы не заметил разницы. Однако чего-то не хватало. Как будто пустота какая-то. Так сразу и не объяснишь.
Воцарилось неловкое молчание. Казалось, что невозмутимость сохраняла только Грейс. Рейлин разглядывала ногти, Фелипе притопывал ногой. Даже Билли сидел у своей двери с ужасно расстроенным видом, хотя девочка была уверена, что он не слышал и половины.
Миссис Хинман сидела очень прямо, сложив руки на коленях, а на лице у нее застыло такое выражение, будто она только что выслушала какую-то возмутительную историю и теперь всем своим поведением демонстрировала неодобрение.
– Что ж, отличное начало собрания, – сказала Грейс, чтобы никто не успел подумать ничего другого. – Кто следующий?
Ни звука в ответ.
Ни с того ни с сего на пороге возник еще один гость, резко грохнув открытой дверью о стену. Вздрогнули все, включая Грейс.
Девочка обернулась и увидела Иоланду. Очень, очень злую Иоланду.
Рейлин поднялась на ноги:
– Ой, здравствуйте…
– Какого черта вы забрали Грейс от родной матери? – спросила Иоланда.
Грейс торопливо вклинилась между ними, пытаясь предотвратить ссору. Ну, или хотя бы чуть-чуть ее пригасить.
– Это я все придумала! – сказала она.
– Ты? Сама захотела, чтобы тебя забрали от мамы?
– Мы просто решили, что… Ой, ну вот, опять слово забыла. Чем мы хотели перестать заниматься?
– Попустительством, – подсказала Рейлин, по-прежнему настороженно глядя на Иоланду. – Мы хотели перестать потакать твоей маме.
– Ах вот как! Тогда объясните мне, с каких пор позволять человеку воспитывать собственного ребенка – попустительство?
– Я объясню! – завопила Грейс. – Дайте я, я все знаю. Понимаете, мама спала целыми днями, а наши замечательные соседи за мной присматривали, но потом мы решили, что если продолжать в том же духе, то мама будет преспокойно глотать свои таблетки и дальше. И ничего хорошего из этого не выйдет. Тогда мы подумали: ведь иногда человек исправляется, если боится потерять что-нибудь очень-очень важное, ну, знаете, вот меня, например. И мы сказали маме, что ей нельзя меня видеть, пока она не исправится.
Несколько мгновений Иоланда молчала. По лицу было совершенно непонятно, о чем она думает.
– Да это же просто отличная идея! – воскликнула она наконец.
– Правда? – переспросила Грейс, удивившись ее энтузиазму.
– Ты сама все придумала?
– Нет. Мне мистер Лафферти посоветовал.
– Сама она тоже постаралась, – сказала Рейлин.
– Значит так, – объявила Иоланда. – Я сейчас спущусь к твоей маме и скажу, что сегодня ей чертовски не повезло, потому что я на вашей стороне. Она, конечно, разозлится, но ничего. Переживет. Сколько ей надо продержаться без наркотиков, прежде чем вы вернете Грейс?
Тишина.
– Хм… Мы не подумали о сроке, – сказала Рейлин.
– Тогда надо подумать. Потому что у нее бывают просветления на пару дней, но не больше. Только успеешь обрадоваться, а она за старое. Давайте установим срок в месяц. Я тоже хожу на собрания анонимных наркоманов, так что прослежу за ней без проблем.
Все переглянулись между собой.
– Хорошо, – ответила Рейлин.
– Договорились! – Иоланда вылетела из квартиры.
– Странно получилось, – заметил Фелипе.
– Зато закончилось хорошо! – ответила Грейс. – Ладно, не отвлекаемся, у нас собрание.
– По-моему, собрание надо отложить, – сказала Рейлин. – Вдруг твоя мама рассердится после беседы с Иоландой? Нам не стоит сидеть здесь с открытой дверью. Да и Билли уже не с нами.
Грейс выглянула на лестничную площадку и вздохнула: дверь в квартиру Билли была закрыта, и он сам, судя по всему, надежно спрятался внутри.
– Надо с ним поговорить, – сказала она.
– Знаешь, – Грейс обратилась к Билли, который сидел на диване, съежившись в комок и обнимая кошку, – я хочу, чтобы ты пришел к нам на школьный концерт. Зрителем. Посмотрел бы, как я танцую, похлопал бы.
Билли фыркнул. Будто услышал смешную шутку. Будто даже не допускал, что Грейс может о таком попросить.
– Нет, серьезно, – сказала она.
Билли резко побледнел, хотя и так не отличался особым румянцем.
– Грейс, ты же знаешь, что я не могу.
– Нет, можешь!
– Грейс, я…
– Билли, послушай: ты хочешь остаться дома, потому что так проще? Или хочешь поразить всех своим блеском?
Он бросил на нее обиженный взгляд.
– Так нечестно.
– Меня ты спрашивал точно так же!
– Это совсем другое дело.
– Почему?
– Потому что спрашивал я, а не ты.
– Ты подумай, ладно? Пообещай, что подумаешь. Я знаю, что ты в итоге примешь правильное решение.
– Молодости свойственна самонадеянность, – пробормотал Билли.
– Даже спрашивать не буду, что ты имеешь в виду.
– И хорошо, – вздохнул он.
Утром по дороге в школу Грейс столкнулась – можно сказать, в прямом смысле слова – с новой соседкой, Эмили. Рейлин шла позади, натягивая пальто, а Грейс бежала вперед и едва не налетела на Эмили у подножия лестницы.
Она снова тащила за собой чемодан.
– А куда вы идете? – спросила Грейс. – Вещи перевозите?
– Уезжаю отсюда! – отрезала Эмили, не сбавляя шага.
– Вы же только приехали…
– Хватит с меня, не собираюсь больше ночевать в этом ужасном месте!
– А что там такого ужасного? Симпатичный новый ковер.
– Не могу объяснить. С этой квартирой что-то не так. Нехорошая энергетика, очень нехорошая.
И побежала вперед так быстро, что Грейс даже при всем желании не смогла бы за ней успеть.
– Кто это? – спросила Рейлин, нагнав ее у двери.
– Была нашей соседкой, – сказала Грейс. – Только совсем недолго.
Глава 19. Билли
– Этот день надо отметить в календаре, – сказал Билли вслух. Впервые за долгий срок он сменил пижаму на обычную одежду.
Дело было субботним утром, примерно неделю спустя. Билли натянул мягкие танцевальные штаны и накинул толстовку, потому что пижамная куртка в таком ансамбле смотрелась совсем уж нелепо. И неважно, что никто его не видел.
Потом включил свет в кладовке и пробрался к комоду, стоявшему в дальнем углу. Сунул руку в верхний ящик, нашарил танцевальные туфли. Свои собственные. Не ту старую детскую пару, в которой поначалу тренировалась Грейс, а обычные взрослые туфли, которые он надевал на свое последнее выступление. Давно это было. Билли вытащил туфли из комода и поднес к лицу, вспоминая едва различимый запах старой кожи и все, что было с ним связано.
Полный набор воспоминаний, плохих и хороших. Выбирать нельзя.
Билли принес туфли в гостиную. Кошка мистер Лафферти наблюдала за ним с явным любопытством, почувствовав торжественность момента.