– Та самая кошка? Мне про нее все уши прожужжали. С двух сторон. Ладно, давай к делу. Я не знаю, что будет дальше. Она бодро ходит, разговаривает, утверждает, что ничего сегодня не принимала, потому что я выпотрошила все тайники. Но точно сказать нельзя. Может, завтра или послезавтра ей все надоест, и она снова найдет лазейку. А может, до нее наконец дошло, что Грейс вот-вот заберут в приют. По крайней мере, у меня получилось до нее достучаться. Только это нам вряд ли поможет. И знаешь почему?
Билли медленно пустился на другой край дивана, чувствуя, как от лица отливает кровь.
– Она думает, что хуже уже не будет, – сказала Иоланда. – Думает, что лучше сдать Грейс в службу опеки, чем оставить ее с вами.
Иоланда жевала жвачку, прищелкивая языком. Крайне раздражающая привычка, по мнению Билли.
– Мы все очень любим Грейс, – тихонько произнес он. Голос почти не подвел. – И она нас любит. Ей здесь хорошо.
– Логика наркомана, – тут же ответила Иоланда. – Неприятие и отторжение. Возможно, ее все еще не до конца отпустило, и настоящая Эйлин появится только через некоторое время. Она почти вылечилась. Глубоко внутри Эйлин вполне разумный человек, только сейчас этого совсем не видно.
– Что она принимала?
– В основном, окси. И немножко гидрокодона.
– Мне незнакомы эти названия.
– И слава богу. Не надо с ними знакомиться. Очень сильные обезболивающие. Широкий простор для наркоманов. Оксиконтин еще называют деревенским героином. Выписывается по рецепту, но приходы от него ловят знатные.
– Так значит, она покупала эти таблетки по рецепту?
– Нет. Врачи-то все равно их выписывают – правда, не таким пациентам. А Эйлин покупала его из-под полы. Знать бы только где… Товар не редкий, найти легко.
Они помолчали. Довольно долго, если верить Биллиным внутренним часам.
– Грейс думает, что Рейлин сможет забрать ее из приюта, – устало произнес Билли.
– Кто-то должен сказать ей правду. Попадет в систему – и все, пиши пропало. Мать-то, конечно, сможет ее забрать. Только придется доказать властям, что она завязала с наркотиками окончательно и ничего не принимает не меньше года. Такие дела затягиваются надолго. Девочка должна знать, это ее будущее. Может, пока что говорить не стоит – шансы еще есть. Но если мы не сможем выкрутиться, придется все рассказать.
– Значит, шансы все-таки есть? – спросил Билли, уцепившись за единственную соломинку в этом беспросветном ужасе.
Иоланда накрутила прядь волос на палец – нервничает, наверное.
– Есть у меня один козырь в рукаве. На работе осталось пять неизрасходованных дней отпуска: так что я постараюсь приехать сюда в тот день, когда должна прийти эта дама из службы опеки. И еще на два дня до и после этой даты. Буду сторожить, чтобы Эйлин ничего не учудила.
– Отлично! – Билли даже слегка испугался своего восторженного крика.
– Э-э, не радуйся раньше времени. Я не могу скрутить Эйлин по рукам и ногам, если она вдруг решит закупиться своими колесами. Остается надеяться, что ей будет стыдно принимать наркоту при мне. Однако в плане есть и другие минусы. Во-первых, дама из службы опеки говорила про один месяц. Откуда нам знать, что она задумала? Вдруг придет через двадцать шесть дней или тридцать пять? С властями никогда не угадаешь. Точной даты-то нет. Но даже если она объявится с проверкой ровно в тот день, когда я буду с Эйлин, у нас все равно нет никаких гарантий. Предположим, Эйлин ничего не принимала, все замечательно, Грейс остается с мамой. Думаешь, служба опеки на этом успокоится? Думаешь, там сидят идиоты, которые ничего не понимают про наркоманов? Не-ет, они снова будут проверять Эйлин. Постоянно. Так что я даже не знаю, чего мы добьемся в итоге. Может, выгадаем от силы несколько недель. Толк будет, только если Эйлин снова возьмется за ум и вступит в программу реабилитации. А иначе все наши потуги пойдут коту под хвост.
Билли долго и старательно дышал. Где-то глубоко-глубоко, под слоем тошнотворного страха, вертелся вопрос. Но он ничего не мог произнести вслух.
– Извини, дружище. – Иоланда собралась уходить.
– Подождите! – вскрикнул Билли. – Каковы шансы? Не в нашем конкретном случае – тут невозможно угадать, я понимаю… Каковы шансы в среднем? Ведь есть же те, кто реабилитируется полностью? Каков процент?
Иоланда остановилась, положив руку на дверную ручку.
– Примерно три из ста, – сказала она.
И вышла.
Было уже почти два часа ночи. Билли посмотрел на часы, едва проснувшись.
Во сне с ним случилось нечто странное. Билли очутился в каком-то непонятном месте: стоял, неуверенно осматривался по сторонам – и везде, куда падал взгляд, были крылья. Широкие, белые, с густым опереньем. Абсолютно неподвижные.
От этой неподвижности Билли стало не по себе. Крылья будто насмехались над ним.
– Хлопайте! – крикнул он, не выдержав напряжения.
Крылья не шелохнулись.
Билли сорвался.
– Хлопайте, черт бы вас побрал! Вы же именно этого хотите! Вы же за этим ко мне пришли! Хватит тянуть, хлопайте!
Крылья висели, застыв в воздухе. Где-то далеко раздался тихий стук.
– Билли! – позвали крылья.
Нет. Это не крылья. Его звала Грейс.
Билли распахнул глаза. Несколько секунд рассматривал потрескавшуюся штукатурку на потолке, прогоняя остатки сна.
– Билли!
На этот раз он сразу узнал голос. Грейс громким шепотом повторяла его имя за дверью.
Он натянул халат и побрел к порогу.
– Почему ты не в кровати? – спросил он, глядя на нее сверху вниз.
Грейс топталась на месте, поджимая босые ноги. На ней была новенькая ночная рубашка синего цвета.
– Что случилось? Почему ты кричал?
– Кричал? А, ничего страшного. Просто дурной сон. Иди ложись спать. Все в порядке.
– Нет, не в порядке! Почему ты так говоришь, Билли? Ничего не в порядке!
Она протиснулась мимо него в гостиную и забралась на диван. Билли закрыл дверь и вздохнул.
– Неужели тебе не хочется, чтобы кто-нибудь посидел с тобой, пока ты не успокоишься? Когда мне снятся кошмары, я сразу бегу к Рейлин, и она гладит меня по голове, расспрашивает про все, а потом говорит: «Бедняжка Грейс, не бойся, это просто сон, он не может тебе навредить». Разве тебе не хотелось бы так же?
У Билли на глаза навернулись слезы, он сдерживался изо всех сил. Да, очень хотелось бы так же. Всю жизнь хотелось. Просто раньше он никогда об этом не задумывался.
– Хорошо. – Билли сел рядом с Грейс на диван.
– Что тебе снилось?
– Крылья. Огромные белые крылья. Везде.
– Птичьи?
– Не знаю. Не видел таких птиц.
– Как у ангела?
– Ангелов я тоже никогда не видел. Нет, наверное. Ангельские крылья должны приносить покой, а от этих становится только хуже. Они мне часто снятся. И все время хлопают. Тревожно так, настойчиво. А сегодня не двигались – в первый раз.
– Ясно. Тогда зачем ты кричал, чтобы они хлопали?
– А ты слышала?.. Ну, потому что… Не знаю. Трудно сказать. Бывает, ждешь чего-то страшного и неизбежного, и уже нет никаких сил терпеть. Хочется, чтобы все просто закончилось. Непонятно, да? Это надо видеть.
– Не важно, – сказала Грейс. – Сны – такое дело. Сложные и непонятные.
Грейс встала на колени и погладила Билли по голове.
– Бедняга Билли, это просто сон. Не бойся, сны не могут никому навредить.
– Спасибо, – сказал он, снова давясь слезами.
– Не за что. Ладно, пойду-ка я спать. Или, может, у тебя на диване остаться? Ой, нет. Рейлин проснется и испугается. Пойду обратно.
– Со мной все в порядке, – сказал Билли.
– Знаю. Потому что сны не могут никому навредить!
Она прошлепала по ковру к двери и ухватилась за ручку.
– Просто чтоб ты знал, Билли: я тебя обязательно найду. Даже если ты не сможешь ничего сделать. Куда бы меня ни увезли – а я, конечно надеюсь, что не увезут, но если все-таки увезут, и Рейлин не сможет забрать меня обратно… Знаешь, когда я говорю, что Рейлин меня заберет, вы все аж зеленеете… В общем, если у нас ничего не получится, не забывай: я тебя обязательно найду, даже если сначала придется дождаться, пока мне исполнится восемнадцать. Потому что ты мой лучший друг.
Дверь глухо щелкнула за ее спиной.
Билли до утра смотрел телевизор, включив свет по всей квартире. Он точно знал: во сне его поджидали крылья. Затаились, вот-вот захлопают. Или нет.
Глава 26. Грейс
Было примерно пятнадцать минут седьмого, и Грейс смотрела телевизор – устроилась прямо на ковре, сложив ноги по-турецки. Ей нравилось сидеть близко-близко к экрану. Так, чтобы можно было погрузиться в далекий мир, представляя, будто взаправду живешь чужой жизнью. Она смотрела любимую передачу про четырех взрослых, которые воспитывали одного маленького мальчика, – малыш, хоть и не вышел ростом, верховодил всеми вокруг. Обычно Грейс хохотала над ними до слез, однако в тот вечер смеяться не хотелось. Девочка так глубоко задумалась, что пропустила половину шуток; когда Рейлин смеялась у нее за спиной, она выныривала из этого странного оцепенения и не могла вспомнить, о чем думала.
Рейлин и Джесси сидели на диване, держась за руки, но стоило Грейс на них обернуться, как они тут же отодвинулись друг от друга.
– Не волнуйтесь, при мне можно не осторожничать. Подумаешь, секрет.
Рейлин с Джесси покосились друг на друга. Словно выбирали, кто из них будет отвечать.
– Понимаешь, просто… – начала Рейлин.
Запала хватило совсем ненадолго, и фраза осталась незаконченной.
– Просто я еще ребенок?
– Нет. Просто мы еще сами не привыкли.
– И что? Хоть у кого-нибудь все складывается как надо.
– Грейс, в том-то и дело: мы не знаем, как все сложится. В самом начале отношений не хочется никому ни о чем рассказывать…
Грейс вскинула руку, прерывая объяснения.
– Подожди! Кажется, Иоланда пришла!
Девочка подбежала к двери, прижалась к ней ухом, потом бросилась на кухню и легла на холодный линолеум, напряженно прислушиваясь.