– Теперь понимаешь, почему я так не люблю выходить из дома?
– Ага, понимаю. Но ведь все равно приходится. Жизнь такая. От нее не убежишь.
– Ну почему же, – откликнулся Билли. – Еще как убежишь. Сейчас со многими так происходит: перестают жить по-настоящему и все. А когда остановишься, начать заново очень трудно. Зато если уж начал, то потом не затормозить. Что нам сказал тот парень?
– Лучше тебе не знать.
Они молча прошагали еще сотню метров. Рука Фелипе по-прежнему лежала у Билли на плече, успокаивая и согревая.
Потом Билли неожиданно объявил:
– Я завтра сам ее отведу.
– Точно?
– Точно. Понятия не имею как, но отведу. А ты останься после работы с Кларой. Я справлюсь.
– Я держу тебя за руку, – сообщила Грейс.
Как будто он не заметил.
Они стояли на пороге перед открытой дверью, и весеннее утро атаковало Билли со всех сторон. Точно такое же утро, как и вчера, напомнил он себе. И как десять дней назад. Хотя нет, не такое же. Сегодня ему придется идти домой в одиночку. Пульс громко стучал в висках, и Билли судорожно сглотнул, пытаясь прогнать иррациональный страх.
– Ты должен отвести меня в школу, – сказала Грейс. – Фелипе вчера задержался допоздна, так что проводить меня должен ты.
Она осторожно потянула Билли вперед, крепко держа его руку обеими ладошками.
– Да. Я полностью осознаю всю неизбежность этого шага.
– Странный ты, Билли. Пойдем. Перестань думать, просто двигайся.
Грейс снова потянула его за руку, и огромным усилием воли он все-таки заставил себя тронуться с места. И даже глазом моргнуть не успел, как они спустились по лестнице и зашагали по тротуару.
– Закрыл бы глаза, но боюсь споткнуться.
– Закрывай, не бойся. Я тебя поведу, как слепого. Буду собакой-поводырем!
Билли зажмурился и сделал пару шагов вслепую. И тут же представил, что в проезжающих мимо машинах сидят бандиты, а в конце улицы затаились грабители. Преступники всех мастей, которых Грейс не способна распознать.
Он снова открыл глаза.
– Не помогло.
– Ясно. Да и на обратном пути глаза закрыть не получится…
– Спасибо, что напомнила.
Он встал как вкопанный. Грейс снова потянула Билли за руку, но он даже не пошевелился.
– Я слегка паникую.
– Так, сейчас я тебя отпущу. И даже не думай сбежать домой!
Грейс разжала руки, Билли остался на месте. Оглянулся через плечо.
– Не смотри назад! – крикнула она. – От этого только хуже! Что бы сказал Джесси?
– Наверное, велел бы не смотреть назад.
– Не наверное, а точно.
– У тебя что, руки замерзли? Зачем ты их трешь?
– Попробую успокоить тебя с помощью рэйки.
– Прямо у всех на глазах?
– А что, есть другие варианты?
Билли терпеливо стоял, пока Грейс держала ладошки около его живота – очень близко, но не прикасаясь. Оглянулся по сторонам в поисках случайных наблюдателей. Легче не становилось, да он и не пытался расслабиться. Только волновался еще сильнее из-за прилюдного сеанса рэйки в исполнении десятилетнего ребенка.
– Давай еще пройдемся, – предложил он.
Грейс потянула его дальше по улице. Силы воли хватило еще на пару кварталов, потом он снова встал.
– Билли, ну пожалуйста! Я не могу идти дальше одна. Мне не разрешают!
Он открыл рот, но голос не слушался.
– Ладно. Знаешь что? Нам надо дотанцевать до школы!
Билли с огромным трудом выдавил из себя:
– Не могу.
– У меня ведь получилось! Давай. Танцуем сальсу.
– Не могу. На меня все будут смотреть.
– И что? Пусть смотрят. Ты же сам мне так говорил.
– Мне не нравится, когда ты повторяешь мои советы. Это раздражает.
– Почему? Потому что они правильные?
– Вроде того.
– Давай танцевать сальсу. Вот прямо сейчас. Ну, или вальс.
– С вальсом не получится. Нам надо двигаться по прямой, а в вальс – это скорее по кругу.
– Значит, сальса.
Выбора не оставалось, и Билли послушался.
Чудесно, думал он, танцуя с Грейс вдоль по улице. Хуже, чем просто находиться на виду у всех, – это когда ты находишься на виду у всех и привлекаешь к себе внимание какими-то странностями. Он напомнил себе, что уже танцевал сальсу на улице и волновался далеко не так сильно. Но тогда все было иначен. Тогда рядом шел Джесси.
Пожилая пара вышла на крыльцо и проводила их любопытными взглядами. Четыре машины слегка затормозили у тротуара. Один из водителей покачал головой, прежде чем поехать дальше. Где-то на заднем плане крикнули: «Эй, Фрэнки, иди-ка сюда. Глянь, что делают!»
А потом они оказались перед школой Грейс. Дорога и в самом деле пролетела незаметно, хотя вслух бы он ни за что этого не признал.
Билли наклонился и поцеловал Грейс в лоб.
– Ты просто побежишь? – спросила она.
Он кивнул. Голос опять не слушался.
– Ладно. Увидимся вечером. Расскажешь, как добрался.
Билли снова кивнул и бросился бежать.
Он разогнался так, как не разгонялся еще никогда в жизни. Дома пролетали мимо бесконечными размытыми пятнами, будто в своей сумасшедшей гонке он умудрился изменить ход времени. Собственное хриплое дыхание казался очень далеким. Потом мир перед глазами начал бледнеть, и Билли внезапно понял, что если не затормозит, то отключится прямо на месте от острой нехватки кислорода.
А потом перед глазами встал знакомый образ. Не галлюцинация, нет. На самом деле он ничего не видел. Просто четкая картинка в голове.
Крылья.
Они не хлопали и не пугали напряженным ожиданием. Просто окружали со всех сторон, как теплое одеяло.
Билли сбавил шаг и неторопливо добежал до самого порога.
– Ух, слава богу, ты дома, – сказала Грейс. – Я в школе места себе не находила. Ну что, как добрался?
– Нормально, – ответил Билли. – Добежал.
– И все? Больше ничего не расскажешь?
– Пока больше ничего не расскажу.
Грейс, лежавшая на диване в гостиной, прошептала его имя, и Билли вынырнул из глубокого спокойного сна.
– Билли? Ты не спишь?
– Вроде того.
– Я тебя разбудила?
– Вроде того.
– Ой, извини. Я никак не могу уснуть. Завтра среда.
– Да.
– А потом четверг. И пятница. А потом выходные и школьный концерт. С каждым днем спать становится труднее.
– Переживаешь из-за танца? Ты же его наизусть знаешь.
– Немножко переживаю. Все-таки целый концерт. За танец я не боюсь. А вот за маму… Не знаю, придет ли она и продержится ли тридцать дней. Ты только представь, я могла бы снова вернуться к ней. Но чем ближе этот день, тем страшнее.
– Иоланда говорит, что у твоей мамы все получается.
– Знаю. И поэтому мне страшно. Каждый раз обещаю себе, что не буду ни на что надеяться, и все равно начинаю мечтать. Очень хочется вернуться к маме.
Билли ничего не ответил, пытаясь свыкнуться с мыслью о том, что Грейс вновь станет жить дома.
Кажется, она догадалась, о чем он переживал.
– Я буду приходить к тебе в гости.
– Я знаю.
– А еще я боюсь, что к воскресенью вообще перестану спать. Придется идти на выступление измученной и усталой.
– Если Джесси вернется, то вылечит твою бессонницу, спорим?
– А если не вернется? Если его мама в понедельник все еще будет при смерти? Может, тогда он вообще не придет на концерт. Может, и Рейлин не придет.
– Ты сейчас еще сильнее расстроишься, не надо. Закрой глаза и представь что-нибудь успокаивающее. Большие белые крылья. Они защищают тебя, как кокон.
Долгая тишина.
– Крылья? Как в твоих кошмарах?
– Да, но нестрашные. Понимаешь… Иногда все можно изменить. Вот, например, раньше я боялся кошек. А потом познакомился с одной из них поближе. На свете очень много вещей, которых мы поначалу боимся, а потом понимаем, что они не причинят нам никакого вреда.
– С чего это ты вдруг?
– Просто закрой глаза и представь крылья. Пожалуйста.
Тишина. Долгая-долгая.
Выждав примерно пять минут, Билли тихонько поднялся с кровати и заглянул в гостиную. Грейс крепко спала.
Глава 28. Грейс
Настала пятница. Последний учебный день перед школьным концертом.
Билли танцевал с ней до школы каждое утро, и каждое утро у них становилось все больше зрителей: люди выглядывали из окон и выходили из дома, провожая их взглядами. Будто ждали, когда они появятся. Будто это был утренний выпуск известного шоу, и все старались занять места получше. Правда, в основном стоя.
В четверг они танцевали танго, и, кажется, всем очень понравилось.
Билли тоже выглядел вполне спокойным.
Но в пятницу Грейс предложила станцевать вальс. Когда они вальсировали в гостиной, было очень весело, почему бы не попробовать еще разок?
Билли снова сказал, что во время вальса двигаешься по кругу, а не вперед. Однако Грейс решила, что им надо просто делать длинные шаги в сторону школы, как во время сальсы. Настроение у нее было боевое, и сдаваться не хотелось.
Беда случилась с ними на полпути.
Билли только что покружил Грейс на месте, и славная мексиканская семья из синего домика, наблюдавшая за их танцем, громко захлопала. Грейс захотелось порадовать их еще раз и покружить Билли.
Она потянулась высоко-высоко, а Билли нырнул ей под руку, начал поворачиваться, мгновенно набирая скорость… и споткнулся. Грейс видела, как его нога зацепилась за трещину в тротуаре, но ничего не успела сделать. Все произошло слишком быстро.
Он упал, как подрубленное дерево. Знаете, как бывает в кино: в такие моменты кто-нибудь обязательно кричит «Берегись!». Билли стремительно рухнул прямо лицом на асфальт. В прямом смысле слова. Успел только руки выставить. Грейс слышала, как от удара у него из груди вырвался воздух. Позади охнули испуганные зрители.
– Господи, Билли!
Грейс помогла ему перевернуться и сесть. У Билли из носа хлестала кровь. Много крови, просто жуть.
– Все нормально, – сказал он. – Я в порядке.
Так обычно говорят люди, с которыми все совсем не в порядке. Тем временем к ним сбежалась вся семья. Пожилой мужчина, коренастый и крепкий, похожий на доброго дедушку, протянул Билли охапку бумажных платочков, рядом стояла женщина средних лет – наверное, его дочь – и девочка-подросток.