Все складывалось очень даже неплохо и совершенно ужасно одновременно. Неплохо – потому что Грейс умудрилась стащить рекордное количество конфет, и совершенно ужасно – потому что мама опять стала сонной и не замечала, что происходит вокруг.
Грейс начала злиться. До нее постепенно дошло, какие таблетки мама приняла от головной боли – ничего общего с обычными лекарствами. Если у других мам болела голова, они просто пили аспирин; во всяком случае, так было заведено во всех знакомых семьях. Чем чаще мама подпирала рукой голову, почти утыкаясь носом в стол, тем решительней Грейс атаковала сладости.
Она в очередной раз подошла туда, где стояла корзина, сунула руку прямо перед носом у одной дамы и выгребла всю красную лакрицу. Конфеты как раз поместились в горсти.
Грейс отошла в угол, села у стены и принялась грызть лакрицу и злиться.
Потом собрание закончилось, взрослые стали натягивать куртки, и некоторые из них поглядывали на Грейс с сочувственными улыбками. Она терпеть не могла, когда так делали.
Через некоторое время к девочке подошел высокий мужчина с седыми усами, присел на корточки, чтобы заглянуть Грейс в глаза, и спросил:
– Это твоя мама, да?
К тому моменту мамина голова окончательно упала на стол.
– Ага, – с явным недовольством ответила Грейс и тут же одернула себя: с такими вещами не шутят. Мама у нее одна, другой нет.
– Нельзя ей сейчас за руль, – сказал мужчина.
– У нас нет машины. Мы на автобусе приехали.
– Ясно. Наверное, Мери-Джо сможет вас подвезти. Что скажешь, Мэри-Джо?
К ним подошла маленькая хрупкая женщина с седыми волосами и морщинистым личиком. Высокий мужчина поднял маму на ноги и повел, придерживая, к машине Мери-Джо. Это была совсем крошечная машина, всего два сиденья, так что они устроили маму на пассажирском месте и пристегнули ремнем, а Грейс пришлось втиснуться в узкое пространство за спинками кресел.
По дороге домой Грейс объясняла пожилой леди, куда нужно ехать, и одновременно отвечала на разные вопросы.
Мери-Джо спрашивала:
– А ты знаешь, кто спонсор твоей мамы?
– Знаю. Иоланда.
– Странно. Я с ней незнакома.
– Она из другой программы.
Леди удивилась.
– У твоей мамы спонсор из Ал-Анона?
– Нет, из совсем-совсем другой программы. Не для анонимных алкоголиков, а для анонимных наркоманов.
– Вот как, – ответила леди спустя несколько мгновений. – Тогда понятно, почему от нее не пахнет спиртным.
И тут Грейс ни с того ни с сего разозлилась – на леди, на вопросы, на этот вечер, на все на свете. Ей надоело разговаривать с Мери-Джо, настроение испортилось окончательно. Хотелось еще лакрицы, но конфеты уже закончились.
Грейс помогла завести маму в дом, хотя задачка была не из легких. Только она успела немножко успокоиться, как вдруг оказалось, что неприятности продолжаются, потому что Мэри-Джо уходить не спешила. Велела Грейс найти номер Иоланды, позвонила ей и сказала, что никуда не уедет, пока Иоланда не придет к ним сама, потому что негоже оставлять ребенка одного. Вот прямо так и сказала. «Негоже». Грейс не поняла, что это означает, и разозлилась еще сильнее. Впрочем, в тот момент она была готова злиться на все и вся, только повод дай.
Через некоторое время приехала Иоланда, и Мери-Джо наконец-то ушла. Грейс знала, что в таких случаях полагается вежливо попрощаться и поблагодарить за помощь, но ей не хотелось никого благодарить, и она упрямо смолчала.
Закрыв дверь за Мэри-Джо, Иоланда сочувственно посмотрела на Грейс. Девочка ненавидела такие взгляды. Прям до мурашек.
Иоланда сказала:
– Ох, детка. Похоже, вляпались мы по уши.
Иоланда осталась на ночь, а утром отвезла Грейс в школу. Во время уроков Грейс не вспоминала о вчерашних бедах. Если уж Иоланда решила вмешаться, так тому и быть. Ничего страшного. Конечно, порой она вела себя слишком сурово и напористо, особенно когда разговаривала с мамой, но по большей части с ней можно было иметь дело.
После звонка Грейс неторопливо побрела к выходу, жуя шоколадку, которую выменяла за свой ланч, и эта шоколадка настолько занимала ее внимание, что Грейс даже пару раз врезалась в других учеников. Выйдя на крыльцо, она наконец отвлеклась от батончика, чтобы осмотреться по сторонам. Ни мамы, ни Иоланды на месте не оказалось.
Ей помахала какая-то женщина.
– Я твоя соседка, Рейлин. Помнишь такую?
– Ага, – ответила Грейс. И снова принялась оглядываться.
– Я отведу тебя домой.
– Ты?
– Я.
– Почему ты?
– Ну а почему бы и нет?
– А где Иоланда?
– На работе.
– Она сказала, что отпросится и заберет меня.
– У нее же не получится отпрашиваться с работы каждый день. Раз, другой – и все. Поэтому мы решили: если я могу встретить тебя сегодня, то она пока подождет. Я думала, ты знаешь.
– Кажется, она говорила, что вместо нее может прийти еще кто-нибудь. Но про тебя я ничего не слышала. Или вылетело из головы…
Они побрели домой по мрачным улицам. Идти было долго. Мимо проехала машина, из окон которой разносился оглушительный рэп, и Рейлин поморщилась. Грейс, в отличие от нее, не подала виду, хотя басы ударили в грудь, отдаваясь в каждой косточке.
Когда перестало звенеть в ушах, Грейс спросила:
– А ты свободна только сегодня, да?
– Обычно я в это время на работе. Сегодня ушла пораньше, потому что одна из клиенток передумала и записалась на другое время.
– Если Иоланда не сможет часто отпрашиваться с работы, то кто заберет меня из школы послезавтра?
– Думаю, нам стоит поговорить с миссис Хинман. Она же на пенсии. Может, согласится тебя встречать.
– А если откажется?
– Что ж, тогда… Будем решать проблемы по мере поступления.
– Как это?.. Ай, ладно. Так вы с Иоландой дружите?
– Нет.
– А почему она попросила тебя забрать меня из школы?
– Сегодня утром я столкнулась с ней в подъезде, пока ты собиралась, и мы немножко поговорили про тебя. Вот и все.
– Ясно, – сказала Грейс.
Больше она ничего не спрашивала, пока они не пришли домой.
Дойдя до дома, Грейс уточнила:
– Мы прямо сейчас пойдем к миссис Хинман?
– А ты не хочешь сначала отнести рюкзак?
– Не-а.
– Давай-ка, не ленись, – сказала Рейлин.
У Грейс было все равно, поэтому она просто пожала плечами.
Рейлин зашла в квартиру вместе с ней. Дверь в спальню была приоткрыта, и соседка замерла на пороге, глядя на лежащую в кровати маму. Рейлин настороженно ждала, однако мама не пошевелилась, не издала ни звука, даже веки не дрогнули. Пыльные жалюзи на высоких подвальных окнах были опущены. Сквозь щели в комнату пробивался слабый дневной свет, и Грейс с трудом различала мамину фигуру. Ее волосы сбились во сне, почти полностью закрывая лицо. Грейс стало неприятно, что Рейлин видит маму в таком состоянии, хотя девочка не понимала, откуда взялось это чувство.
– Ну что, пойдем? – спросила она. И тут же привычно смутилась, потому что вышло слишком громко.
Рейлин дернулась от неожиданности и снова застыла на месте: наверное, подумала, что мама сейчас откроет глаза, повернется, встанет. Грейс тоже так подумала – всего на мгновенье. Вдруг все-таки проснется? Они ждали, затаив дыхание, но ничего не произошло.
– Да, – тихонько ответила Рейлин. – Надо поговорить с миссис Хинман. Пойдем.
Однако наверх она отправилась не сразу. Сначала Рейлин зашла на кухню и по очереди заглянула в несколько шкафчиков. Грейс не знала, что интересного она там обнаружила. Шкафчики как шкафчики, ничего такого. Потом Рейлин открыла холодильник и долго разглядывала его содержимое.
– У вас тут совсем пусто.
– Вон там есть немного хлопьев. А еще я умею варить яйца.
– Осталось только одно.
– Ой…
– Давай закажем пиццу.
Грейс мгновенно оживилась, будто ее включили в розетку. Запрыгала на месте, вопя от радости:
– Я тебя обожаю-обожаю-обожаю!!! Это самая лучшая идея на свете, и ты мой лучший друг! Обожаю-обожаю! – И так далее, в том же духе.
– Ох, бедные мои барабанные перепонки, – сказала Рейлин, зажимая рукой ухо, около которого кричала Грейс. – Сейчас лопнут!
Мама так и не проснулась.
Телефон издал призывную трель, и от неожиданности Рейлин снова вздрогнула. Грейс подхватила трубку после второго звонка.
– Алле? – сказала она. Ну, то есть не сказала – взвизгнула.
Женский голос спросил: «Это Грейс Фергюсон?»
– Да, это я.
Тогда женщина попросила позвать к телефону маму.
– Она не может подойти.
Женщина уточнила, одна ли она дома.
– Нет, – ответила Грейс. – Со мной Рейлин.
Тогда женщина попросила позвать к телефону Рейлин.
Грейс послушно протянула трубку.
– С тобой хотят поговорить.
Рейлин взяла телефон осторожно и неуверенно, будто не знала, чего от него ждать.
– Да? – Пауза. – Меня зовут Рейлин Джонсон. – Пауза. – Я ее соседка. И… если вы не возражаете, я тоже хотела бы узнать, с кем разговариваю. – Пауза. – А, ясно. Просто дома никого не было, поэтому вы не могли дозвониться. Я только что привела Грейс из школы. – Пауза. – Да, мэм, я за ней присматриваю. – Долгая пауза. – Мэм, послушайте, я все объясню… – К этому моменту Рейлин перешла на шепот, но Грейс все прекрасно слышала. – Боюсь, что жалоба, которую вы получили, поступила из-за меня. Мама Грейс тут совсем ни при чем. Это я во всем виновата. А кто вам сообщил? – Пауза. – Да, конечно. Разумеется, вы не можете разглашать такую информацию. Извините, я спросила, не подумав. В любом случае, дело вот в чем. Мама Грейс повредила спину. Она сейчас принимает очень сильные лекарства. Болеутоляющие и мышечные релаксанты, от которых сильно хочется спать. Поэтому платит мне, чтобы Грейс не оставалась без присмотра. Но… Мне страшно стыдно в этом признаться, но один раз у меня возникла накладка с рабочим расписанием, и девочка осталась одна. Я вам обещаю, клянусь на целой стопке библий: ничего подобного больше не случится. Любой человек может допустить ошибку. Одну-единственную. Я очень ответственно отношусь к своей работе, правда. С Грейс будет все в порядке. А потом поправится ее мама.