акую-то вяжет на макушке? Да ну ее…
— На самом деле, Сергей, охрану свою я отправил за Лизонькой. Рома попросил… Скоро прибудут.
Алька принялась всех рассаживать. Ромка наливать. Дети, наконец, вылезли из-под стола и почему-то шарахнулись от меня.
— Эй, мелкие, я вам там в машине подарки привез! И торт принесите на переднем сиденье!
Анютка тут же вернулась, руку протягивает.
— Что?
— Сергей, ты что, как маленький, ключи давай!
— Какие ключи? А… от машины?
— Ну, естественно, подарки как забирать?
Тут над ухом, (блядь, голова начинает болеть! Не надо было пить коньяк с Михалычем! Ну, последнюю стопку точно!) Алька как закричит:
— Марина! Я курицу в духовке забыла! Принеси, пожалуйста, и иди за стол!
Не знаю, что меня заставило обернуться. То ли снова хотел метнуть в нее огненный взгляд с предупреждением о мести, то ли случайность… Только обернулся я в тот самый момент, когда Маринка уже по ступенькам в дом поднималась. Да так и застыл с отвисшей челюстью. Даже желание появилось глаза кулаками протереть. Это кто? Да ну! Нет! В дом Авериных шла не Маринка. Это была Дженнифер Лопез, блядь… по меньшей мере! Платье или это сарафан (?) струится по фигуре до самых пяток, слегка облегая ее в некоторых местах… Спина прямая, плечи развернутые и… голые? талия — тоненькая, и бедра… Вероника упала с моего пьедестала, пару раз подпрыгнув, как на мячиках, на своих накачанных ягодицах. Слово «жопа» — это просто… ну нельзя, нельзя его, в общем, по отношению к этому зрелищу…
Ромка заржал. Я резко обернулся. И взгляд мой уперся в лицо Вербицкого. Интересно, я тоже так, как Толик, сейчас выгляжу? Просто имбицилл! Даже слюна в уголке губ собралась! Вон, Веронику свою оближи! Глаза чуть из орбит не вылезли. Врезать ему что ли? Хотя, нет, чего это я? За что? За то, что на Маринку пялится? Да мне-то какое дело? Пусть себе смотрит!
2
Где прихватки-то? У Альки в кухне после готовки, конечно, бардак знатный! Сто процентов, будет просить помочь прибраться! Тяжело вздохнула… И придется ведь! Завтра — выходной! Ну, где же прихватки? Ну, хоть полотенце какое-нибудь? А, ну вот… Пойдет. Достала из духовки курицу — красота! Умеет, умеет сестренка! Не то, что я… Как бы поудобнее перехватить? Чтобы не обжечься по дороге? Так, и самое главное, чтобы мне место возле этого гада не выделили. А-то, как Анечка сказала, съест! Или задушит просто…
Только повернулась с горячей курицей на большом овальном противне:
— Ой, — курица подпрыгнула, но удержалась на месте. — чего крадешься?
Стоит! Бред Питт! Ручки (в колючках?) на груди сложил. Неужто мстить за смех пришел? И никого, совсем никого рядом?
— Считай, что помочь пришел… — голосок-то вкрадчивый, с характерной хрипотцой и протрезвевший неожиданно быстро. Одно из двух — или убивать меня будет сейчас, или… запал? Да ну, там же Вероника!
— Хм, ну помочь, так помочь, хватай, — сунула ему в руки блюдце и бегом из дому, считая про себя: раз, два, три… Вжала голову в плечи.
— А-а-а! Блядь! Еб… мать!
Скорее под защиту мужчин! Теперь к колючкам еще и ожоги добавятся… А мне, наверное, домой пора… Хотя, разве я виновата, что он горячее голыми руками ухватил? Сам захотел!
О, а местечко-то мое между Анатолием и Алькой! Фух, быстрее втискиваемся и делаем вид, что так и было!
— Марина, вино — красное или белое?
— Анатолий Александрович, белое и совсем немного! — хотя я бы не отказалась от глотка водки, но с моим-то прошлым…. не поймут…
— Ну, зачем вы так, Мариночка? Какой я Анатолий? Да ещё Александрович? Посто Толик!
Раздавшийся почти над самым моим ухом голос заставляет меня вжаться в деревянную скамейку Роминой беседки:
— Просто Толик, подвиньтесь, пожалуйста!
Нет-нет, только не это! Лучше уж Толик! У него хотя бы ручки при себе всегда держаться! А от этого чего угодно ожидать можно! Умоляющий взгляд на Ромочку! И…
— Серега, садись ко мне! Хотел с тобой обсудить кое-что!
— Нет, друг, я буду сидеть здесь! — и ведь пересигивает через невысокую стенку беседки! О, нет! — С Мариночкой…
— Для вас — Марина Николаевна!
— Бля, с каких это пор?
— А вот сейчас…
— Окей, Марина… Николаевна, где вы отхватили такое красивое платье? И почему раньше никогда не носили ничего подобного?
— А потому, Сергей….
— Николаевич….
— Николаевич, дабы не привлекать к моей скромной персоне взгляды озабоченных козлов!
— Это намёк?
— Что вы! Прямо говорю… Ваше внимание мне неприятно! Отвалите!
— Ставки в этой партии неуклонно растут… Что я должен сделать, чтобы вызвать у вас… хм, положительные эмоции?
— Как минимум, в клумбу упасть… — А что, смех — самая положительная эмоция в мире!
— Зараза! Ну, ты и… зараза!
— Ну, раз уж я вам так неприятна, пересядьте — вон, к Аверину!
— Нет уж, давай, Маринка, о чем-нибудь другом поговорим… не о клумбах… Например, как ты относишься к сексу?
— Ну, если речь идёт о сексе с тобой, Сережка, то… как вспомню, как ты в розах алькиных барахтался, все желание сразу пропадает…
— Бля… у меня тоже…
— Вот видишь, сколько у нас общего! Ой, Лиза приехала, пропусти…
Так и знала, что просто протиснуться мимо Пылёва не получиться. Ручонку-то свою похотливую на задницу положил, якобы помогая пройти, но это мне, действительно, помогло — так рванулась, что за секунду покинула беседку.
Как, вот как, у меня, что скрывать, в прошлом — отвратительной матери, получилась такая замечательная дочь — умница (учится в престижном ВУЗе), красавица (волосы какие! А глазки!), добрая, милая, сладкая моя девочка? Вот дети же, они все чувствуют! К Лизе бегом бегут — обнимают ее, целуют… Она им что-то интересное привезла — маски какие-то… Так, что это за ниндзи? Все равно, хорошая девочка… Жаль, что не я ее такой воспитала…
— Лиза, привет!
— Привет, мамочка! Привет всей чесной компании! О, Аля, Вероника, какие вы сегодня красивые! Мама, это ты? Нет, я не верю своим глазам, — прикрывает лицо ладошками, выглядывает через растопыренные пальцы, — ты просто ослепительна! Я в шоке. А можно мне…
Ну, естественно, пальчиком показывает на местечко между Ромой и его младшим братом — Матвеем. Я знаю. Да, что там, все знают, что моя девочка влюблена в Матвея, а он считает себя слишком старым для нее и старается показать, что безразличен. Но глаза, они не врут — вон как смотрит на Лизоньку, с тоской, с нежностью… Не продержится долго… Лиза садится именно туда, куда указала — решительная моя, не то, что твоя глупая мать.
Может, домой пойти? Пока немного захмелевшая компания отвлеклась?
Потихонечку, вдоль стеночки, к выходу… А теперь набираем скорость… Ворота Аверин сам закроет… Теперь по улице — десять минут и я дома! Блин, сумку у Альки оставила… Да, ладно, мама с Павлом Петровичем все равно дома сидит — мой ключ сегодня не понадобится. Стучу себе каблучками алькиных босоножек, быстренько пролетая красивые ухоженные коттеджи богатеньких жителей нашего города, тех, кто, как Аверины, например, зарабатывают раз в сорок больше, чем я в своём музее! Задумалась и потому перепугалась и даже чуть не бросилась бежать, когда услышала:
— Ну, и куда же мы торопимся? Некрасиво как! Не попрощалась даже!
О, нет! Пылев! Ну, в чем я провинилась-то сегодня? За что?
— Домой. Домой иду. Все, праздник окончен. Шерше ля фам, как говорится…
— Вот-Вот, я и ищу…
— Что?
— Ну, ты же говоришь "ищите женщину"…
— А-а, мент- полиглот! В первый раз таких вижу!
— А ты присмотрись повнимательнее — я много чего другого могу!
— Как звучит… многообещающе… Что в меню входит?
Ну, пока все нормально идет. Пусть себе плетется рядом — хоть до дома доведет!
— Ну, смотри, ты привлекательна, я — очень привлекателен! Ты не замужем, я — уже почти не женат! Жилплощадь, заметь, совершенно свободная, у меня имеется! Ну, шампанское, конфеты там, организуем! Пятнадцать минут — и мы на месте! Короче, Марина Николаевна, предлагаю вам секс безо всяких обазательств! Море оргазмов гарантирую.
Е-мое! Какая речь, а предложил-то банально переспать!
— Долгую речь толкать не буду, отвечу прямо — у меня на тебя… не стоит!
— Да ну! У всех — стоит, а у нее нет! В процессе, моя дорогая, встанет! Вот смотри!
Вроде, и предупредил словами, да только от подобного отношения к себе я давно отвыкла. Поэтому полной неожиданностью был его резкий захват (с этими… преступниками, наверное, научился!), кульбит в воздухе и я, почему-то не иду, путаясь в длинном подоле платья, а сижу на скамейке. Ну, как на скамейке… На ней-то сидит Пылёв, зараза, а я — у него на коленях. С комфортом устроился гад!
3
А ничего так… старушка… где надо — мягко, но кое-где вполне себе упруго! И пахнет так ненавязчиво — никаких там духов, примазок, притирок, при… к шейке губами прилип и… блядь, вкусная… сладкая.
А рука (опыт не пропьешь!) сама сисечку обхватила. И ведь не сопротивляется совсем. Конечно, нравится ей! Вот и пала крепость! Недолгим был бой. Ну-ка теперь губки попробуем. Осторожно (мало ли, что на уме у этой фурии!) лицо к себе повернул. Почему никогда не обращал внимание на то, что красивая она? Ведь часто же у Авериных встречались?
Личико такое… аккуратное, точеное что ли? Глаза закрыты, ресницы веерами лежат — черные, длинные. А губы — полные, мягкие, наверное… Вот сейчас и узнаю. Приник к ним, как голодный, к… к чему там? Забыл, не сумел додумать. Она ротик-то распахнула — приглашая. Конечно, не мог не воспользоваться — языком к ее язычку прикоснулся и… Пылев-младший уперся в Маринкину попку…
Окончательно бдительность потерял… расслабился. А зря…
Только руку под платье запустить попытался, как язык мой, несчастный, болью обожгло. Укусила! Как молния с коленей соскочила, и пока я ощупывал распухающий на глазах, прокушенный до крови язык, припустила вдоль по улице. Блядь… она еще думает, что догонять буду! Ненормальная! Да я столько увечий из-за одной бабы в один-единственный вечер даже во времена юности не получал! Да пошла ты… недотрога, блин.