— Мариночка, когда я буду в вашем городе в следующий раз, могу ли я надеяться, увидеть вас еще раз?
— Конечно, Всеволод Игоревич, я жду вас у себя в музее!
Генерал, видимо, рассчитывал на что-то другое, потому что брови его поползли вверх. Но в этот момент Пылёв завел машину, и пришлось закрыть дверь прямо перед его носом.
— А что так? Передумала генеральшей становиться?
— Не все сразу. Знаешь, есть такая народная мудрость — чтобы генеральшей стать, нужно за лейтенанта замуж выйти. И вместе с ним расти, так сказать.
— А расти… А я думал, ты помоложе предпочитаешь!
— Ну, и это тоже, чего уж врать!
— Значит, генерал слишком стар для тебя. Я, получается тоже?
— Нет, ты — в самом соку. Только слишком наглый, ну, и совести нет.
— Значит, я нравлюсь? — это его волнует больше всего, истину о себе он не слышит даже.
— Ну, ничего так хорошенький.
— Что-о? — ой, возмутился-то как! Обиделся, как мальчик! — Хорошенький? Ты мужикам всегда так говоришь?
— Мужики обычно об этом не спрашивают, — сказала, как отрезала. Прозвучало, как "отстань от меня". Но этот товарищ намеков не понимает совсем.
— А о чем тебя мужики спрашивают? А знаю… о бороде, наверное.
— Почему о бороде?
— Ну, ты ж так много об этом знаешь. Генералу сегодня полчаса втирала, про то как Петр I бороды мужикам брил!
— Ой, а Сережа запомнил урок! Вот видишь, и таким как ты на пользу посещение музея идет! Не все потеряно, значит! А, вообще, знаешь, борода, на мой взгляд, очень красит мужчину. Тебе тоже пошла бы!
Посмотрел на меня искоса:
— Я, и так, красивый! Зачем мне борода?
— И правда, зачем при такой-то скромности?
Не скажу, что хотела побыстрее уйти домой, наоборот, интересно, весело с ним было! Хотелось и дальше припираться. Тем более, что дома, кроме привычного одиночества, меня никто не ждал. А он — живой, настоящий — вот, рядышком! А может, после театра настроение такое было? Не знаю… Только, когда остановились возле моего дома, я, не думая совсем о последствиях, сказала:
— Пылёв, поцелуй меня!
Ох, как он посмотрел! Удивленно! Нет! Ошарашенно!
— Что? Это глюки?
— Нет, правда, поцелуй. Как ты там говорил, я — одинока, ты — почти одинок, давай соединим наши одиночества в одно целое?…
— Трахнемся, что ли?
— Говорю, поцелуй! А он — опять за свое!
Вышла из машины. Дура! Какая же ты дура! Зачем? Зачем так позориться? Ему секс нужен и больше ничего… Кинулась к двери в подъезд, и уже когда взялась за ручку, сзади была обхвачена крепкими сильными руками.
— Стой! Я согласен!
— Уже поздно!
— Все равно теперь не отпущу!
Развернул лицом к себе. Я была трезва, как стеклышко, но казалось мне в тот момент, будто я слегка под хмельком — голова кружилась, ноги ослабли, мысли путались. Единственная связная мысль в голове — и та бредовая! Какие у него ресницы длинные и черные! На них смотрела пока Серегино лицо быстро приближалось. В миллиметре от моих губ, когда я уже собралась было глаза закрыть и наслаждаться, он замер.
— Точно не будешь кусаться?
— Трус!
Он хмыкнул, а я, положив руку ему на затылок, притянула к себе и поцеловала. Хм, пахнет приятно — не заметила, чтобы жевал что-нибудь — вишенкой! Языком лизнула нижнюю губу — он не шевелился. Не нравится? Конечно, за столько лет разучилась, наверное. Может, хватит, Марина, нацеловалась? Но только я подумала об этом, теперь уже его рука легла мне на затылок. Его губы прижались к моим и его язык, нетерпеливо и быстро скользнул в мой рот. Ах, вот… как же… приятно. С Иркой своей натренировался! Точно! Ирка — спасение мое! Пыталась вызвать перед глазами закрытыми ее образ, но видела только его красивое лицо…
8
Дразнит меня. Издевается. Намехается. Почему терплю? Почему ловлю себя на мысли, что хочу и дальше спорить с ней? И, вот ведь, поразила, так поразила этим своим: "Пылёв, поцелуй меня"! Жаль, что она сама себя в этот момент видеть не могла — такое лицо у нее было милое, невинное… Я просто из реальности выпал ненадолго. А когда очнулся, она уже у подъезда за дверную ручку схватилась.
Нет, ну это — несерьёзно совсем! Я ж не усну теперь — целоваться, так целоваться!
Только, судя по ее несмелым движениям, Маринка давненько не практиковалась! И, глупость, конечно, но что-то приятное для меня именно в ее неискушенности было. Ведь и не пытается соблазнить, поиграть со мной. Прямо и четко говорит, что хочет. Только когда она язычком своим по губе моей провела, накрыло меня нехило! Думал, еще потерпеть — посмотреть, что она дальше делать будет, но тут она отстраняться стала! Как так? Мы же и не целовались еще!
Стоп, Марина! Я еще не распробывал тебя. Я еще хочу! Понял тебя, дошло, — ласки хочешь, нежности! Так я могу! Стал ее язычок своим поглаживать, руку в волосы запустил.
Теперь просто необходимо стало, поплотнее ее тело к себе прижать, чтобы поняла, почувствовала, как я ее хочу. Давненько не было такого, чтобы от поцелуя одного так возбудился!
Ротик ее отпустил, посмотрел в лицо (перестраховался — мало ли, что она там ещё придумает?): губы припухли, помаду я всю, похоже, съел, ресницы на щечках лежат… Хотелось, почему-то лицо ее целовать — такая она красивая была. Легонько коснулся губами щеки, скользнул по подбородку, вниз на шейку, мочку ушка, вместе с маленькой серьгой-гвоздиком в рот втянул и пососал… Какая она… Руки сами подол платья вверх тянуть стали — просто невыносимо хотелось кожу ее потрогать….
— Ира…
— Что? Какая Ира? — может, сзади кого увидела? Оглянулся — пусто.
Момент был упущен. Платье она на место вернула. Волосы поправила.
— Ира — это жена твоя, если вдруг забыл. Все. Спасибо за поцелуй. Всего хорошего.
Открыла дверь и зашла в подъезд, пока я соображал, что сказать в ответ. Блядь, Маринка-зараза, я что мальчик тебе… для поцелуев? Мне, вообще-то, что теперь с членом своим делать? Динамщица!
Как гром зимою, словно летом снег,
Зачем, к чему, пугаетесь вы сами,
Вдруг начинает снится человек -
Чур, чур, меня с такими чудесами… (1)
Эти строчки утром набатом стучали в моей голове. И, конечно, неспроста. Всю ночь этот… нехороший человек провел со мной. Нет, он ночевал у себя, или… не знаю, где. Но и мне не давал покоя. И целовал… нет, совсем не так, как вечером у подъезда. И не только целовал… Но я не раз слышала в доме моей сестры о похождениях друга семьи. Он был еще тот потаскун. На моей памяти только официальных жён было целых две. А сколько подружек?
Стать одной из них? Боже, упаси! Хотя одна мысль все-таки не давала покоя: если с ним настолько приятно целоваться, то во всем остальном он, наверное, еще тот специалист! А мужика у меня не было очень давно. Может, как Леночка говорит, для здоровья и стоило бы попробовать. Но, не знаю, как другие, я так не привыкла: секс ради секса — не для меня. Под сорок уже, а все любовь подавай! И сама понимаю, что дура, да только что тут поделаешь!
Ладно, Марина, получила удовольствие — и забыла! Вот, кто-кто, а Серега — точно не твой вариант!
С трудом, но все-таки получилось переключить свои мысли в нужном направлении — завтра начинается мой отпуск. Правда, первая его неделя пройдёт весьма специфично для меня: Аверины улетают в отпуск, на этот раз в Египет. Каждый год на годовщину свадьбы они это делают — неделя отдыха без детей, только он и она — счастливчики!
А дети, понятное дело, остаются на меня. Правда, я совсем не против — я перед Алькой в неоплатом долгу — за Лизу, за маму, за меня саму, в конце концов. И это — такая мелочь, побыть с любимыми племянниками неделю. С утра собираю сумки — и к ним. Вечером провожаем родителей и, насколько я поняла из телефонного разговора с детьми, у Анечки и Антона есть на меня далеко идущие планы.
— Что? Я не обещала вам ничего подобного! Мама не разрешает аквапарк, а без разрешения, извините, я не могу! Вот в кино, например, или в цирк — я с удовольствием!
— Ну, Мариночка! Ну, ты у нас самая любимая!
(1) — Юлия Друнина.
9
Дети могут быть очень убедительны. Все-таки мы побывали в аквапарке, потом в кинотеатре, причем совсем не на детском мультфильме. Потом в кафе, где наелись до отвала мороженого. Дома нас ждал бо-ольшущий сюрприз — Антон репетировал купания в аквапарке и набрал целую ванну воды. Так как вода должна подаваться постоянно — в аквапарке же именно так — кран никто выключать не стал… Нас ждал потоп… настоящий…
Конечно, я очень хотела, чтобы Рома с Алей ничего не узнали — я не досмотрела, я виновата. Схватила ведро с тряпкой… и начала. Остановилась, когда услышала где-то за углом разговор Ани с папой или мамой. Ну, точнее, мне было слышно только то, что говорил ребенок.
— А Марина воду убирает.
— Из ванны.
— Мы играли в аквапарк.
— Много, очень много. И откуда-то еще течёт.
Я в ужасе осмотрела ванную, которая у Авериных была большущей и, действительно, увидела, что откуда-то вода прибывала. Откуда? Снизу. Но больше ничего понять было нельзя. Ноги мокрые, одежда мокрая… что предпринять?
Минут десять я пыталась найти место протечки. Под ванной, стоявшей на красивых золотистых ножках, проходила пластиковая труба. В ее ответвлении, которое вело к самой ванне, а именно в месте соединения их, и была течь. Я что-то пыталась с этим сделать, но безуспешно.
Сколько возилась — не знаю, но скоро услышала звонок в дверь, а потом — восторженный детский крик и мужской голос возле входа. Может, Матвей приехал? С криком радости, ничем не уступающим только что услышанному детскому, выскочила из залитой по колено ванной и врезалась в Сергея.
— О, как меня здесь встречают!
Если бы от смущения можно было провалиться под землю, я бы точно провалилась. Отстранилась подальше, успев уловить аромат его одеколона. Он насмешливо смотрел на меня: