Старая московская квартира. Кабинет, заставленный книгами до самого потолка. У окна довоенный письменный стол. Даже портативная пишущая машинка, на которой Вероника Тушнова перепечатывала свои стихи, сохранилась и по-прежнему стоит на одной из полок. Иногда кажется, что ее хозяйка просто ненадолго вышла из дома…
После смерти Тушновой прошло 55 лет. По сей день в доме хранится архив: фотографии, письма, рукописи, карандашные наброски, дневники, вырезки из газет, даже записки, которые друзья писали Веронике в больницу, когда она уже была тяжело больна. Есть здесь и тетрадка с ее первыми стихами, по-юношески наивными и неумелыми. Читая их, понимаешь, какой большой путь был ею пройден и как ей удалось, вопреки всему, найти себя…
Она родилась в Казани, училась в одной из лучших гимназий города. По настоянию отца поступила в университет на медицинский факультет. В конце 20-х семья переехала в Ленинград, оттуда в 1934 году – в Москву. В 1935 году профессор-микробиолог, академик ВАСХНИЛ Михаил Павлович Тушнов скоропостижно умер. Его смерть стала страшным ударом для всей семьи, но по странному стечению обстоятельств одновременно спасла ее. Несколькими годами позже практически все его коллеги, «кремлевские врачи», были репрессированы.
Три года спустя после смерти отца Вероника выходит замуж за врача-психиатра Юрия Борисовича Розинского, в 1939-м у них рождается дочь Наташа. Вероника оставляет медицину, которую на самом деле не любила, и пишет стихи, которые в конце концов отваживается показать Вере Инбер. Та уговаривает ее подать документы в Литературный институт. Тушнова поступает туда в 1941 году, но начинается война, и семья уезжает в эвакуацию в Казань…
На руках у Вероники совсем крохотная дочка и уже тяжело больная мать. Бесконечные дежурства в госпитале. Вокруг смерть, боль и горе. И тетрадка со стихами, с которой она не расстается ни днем ни ночью. Там, в этих стихах, ее спасение. «Доктор с тетрадкой» – так ее зовут коллеги и раненые. Ангел милосердия. Говорят, у Вероники был невероятный дар утешения. Ей удавалось успокаивать самых тяжелых больных, возвращать к жизни, вытаскивать с того света. Это, наверное, и был дар. Дар любви и сострадания.
В конце войны Вероника с семьей возвращается в Москву. И начинается новый этап в ее жизни, который оказался не менее трудным, чем военный. Смерть матери, совсем немного не дожившей до Победы. Гонения на мужа – идеи, которые разделял Борис Розинский, были объявлены «вражескими», и несколько месяцев он ждал ареста. Досталось и самой Веронике. После выхода первого сборника стихов, который так и называется «Первая книга», ее упрекали в демонстративном уходе в частную жизнь… Трудно ей было не писать стихи. А еще труднее было писать стихи так, чтобы «соответствовать времени». Ни комсомолкой она не была, ни партийной, а стихи о любви в те послевоенные годы казались некоторым «мелкобуржуазным самокопанием». И все же ей удалось найти место в литературе, не предав своих убеждений.
Вероника вообще была человеком с принципами. Так, в годы антисемитских гонений конца 40-х – начала 50-х бесстрашно вступилась за своего литературного учителя Павла Антокольского. Она же была из хорошей интеллигентной семьи, в которой делить людей по национальности было не принято… Она умела дружить, она умела прощать, но могла быть и бескомпромиссной, когда речь шла о предательстве. Она была свободна даже в те годы, когда само слово «свобода», казалось, было под запретом.
В начале 50-х Вероника рассталась с мужем и вскоре вышла за Юрия Павловича Тимофеева, литератора, человека яркого и незаурядного, феноменально начитанного и образованного. Но не сложилось и с ним. Расставание было непростым, и вновь спасение она находила в стихах.
Так уж получилось, что она всю жизнь искала любви, настоящей, всепоглощающей. Без этой любви не было смысла жить, без этой любви не рождались на свет обжигающие строки, от которых годы спустя плачут совершенно чужие и незнакомые ей люди, в которых находят радость и утешение. Вероника Тушнова нашла эту любовь, но она стала последней в ее жизни.
Об истории ее отношений с поэтом Александром Яшиным много написано. Много сказано лишних и ненужных слов. Стоит ли ворошить прошлое, зная, что никого из них давно нет на свете? Нет и тех, кто обсуждал и осуждал.
Любовь – страшный дар. Оно и счастье, и несчастье. Последняя любовь, безнадежная, зияющая, словно огромная кровоточащая рана. Невозможность жить, дышать, зная, что больше никогда не будешь с любимым человеком. Вся эта любовь, нежность, боль и отчаяние остались в стихах. Эти строки, где нет ни единого лишнего или случайного слова, так не похожи на те первые, наивные и неуверенные стихи, хранящиеся в семейном архиве…
…Черно-белые кадры хроники: загорелая черноглазая красавица плещется в море, кормит своих любимых собак и кошек, смеется и улыбается друзьям… Она умела быть счастливой. Умела с благодарностью принимать каждое мгновение жизни, видеть свет и радость даже в минуты глубокого отчаяния. Ведь сто часов счастья – разве этого мало?
Открываю томик одинокий –
томик в переплете полинялом.
Человек писал вот эти строки.
Я не знаю, для кого писал он.
Пусть он думал и любил иначе
и в столетьях мы не повстречались.
Если я от этих строчек плачу,
значит, мне они предназначались.