У нас имелись большие запасы воды и еды, а также много алкоголя: несколько ящиков виски Canadian Club, ликер со вкусом какао. Тут уж не обойтись без коктейлей! Мы срезáли верхнюю часть кокосов, смешивали кокосовое молоко с водкой или джином, добавляли свежевыжатый сок лайма – в лечебных целях, естественно. От цинги.
А еще у нас стоял целый мешок живых лангустов. Мы отваривали их в ведре для мытья палубы, макали нежные, вкусные кусочки в кофейную банку с растопленным на солнышке подсоленным маслом. Безусловно, мы старались починить корабль, но с другой стороны – нам ничего не оставалось, кроме как пировать и ждать попутного ветра. Не жизнь, а сказка.
Наверное, потихоньку мы все же дрейфовали в сторону суши, потому что, хотя мы и не могли ее видеть, мы вдруг услышали ее запах. Мы с Гарри с удвоенным рвением попытались завести мотор, до этого старательно просушенный на солнце. То же самое мы проделали с электрическими приборами и радио. Тщательно изучив проблему и отбросив наиболее несостоятельные версии, мы пришли к выводу, что мотор у нас не заводится, потому что всасывающие форсунки не того размера и не подходят для того тяжелого топлива, которое мы выбрали в Пуэрто-Вальярте. Мы попробовали форсунки побольше, и мотор ожил, равно как и остальные приборы.
Мы взяли курс на Пуэрто-Вальярту, где нам подлатали корабль и починили радио. Мы дрейфовали почти неделю. Я отправил сообщение жене, описав наше затруднительное положение и заверив, что со мной все в порядке.
Позже я получил письмо, отправленное ею раньше, в котором она упрекала меня в том, что я веду себя как эгоист и не даю о себе знать целую неделю. За этим письмом последовало еще одно, в котором Синтия говорила, что все понимает и просит забыть о том, что она написала раньше.
В Акапулько мы прибыли в начале марта. Бухта вся светилась огнями от стоявших в ней кораблей. Окружающие холмы были застроены жилыми домами и небольшим количеством отелей.
Медленно подплывая к яхт-клубу De Yatez, мы услышали громкий приветственный вопль с соседней шхуны. Это Ли Льюис с Adelia призывал нас стать на якорь рядом с ним. Он жил в Акапулько уже пятнадцать лет. Ли и его команда поднялись к нам на борт и кратко сориентировали нас, рассказав о жизни в городе. «Тут не очень дорого, – объяснил Ли, – но хорошая жратва в большом дефиците. Ночная жизнь начинается в десять вечера».
Сначала мы отправились в самый лучший отель, «Касабланку», потом в отель «Америкас», откуда проложили себе тропу к бару на открытом воздухе: в нем подавали коктейли в половинке ананаса. Заведение было окружено десятифутовым бамбуковым забором. Когда мы выпили свои напитки, бармен попросил нас выбросить ананасы за забор, где местные поджидали кожуру.
Так происходило изо дня в день. Утром на пляж, ночью – по барам. На третью ночь, вернувшись в бар отеля «Америкас», мы обнаружили, что вестибюль, ведущий к бару, закрыт. Два здоровяка-охранника стояли на страже и никого не впускали.
Мы попытались разглядеть, что творится за их спинами, и увидели, что за закрытыми дверями проходит вечеринка. «Кто это там веселится?» – спросил я у одного из охранников.
«Вирджиния Хилл», – ответил он отстраненно. Он понятия не имел, кто она такая. Но я-то знал. Это была девушка Багзи Сайджела. И когда я говорю «была», я имею в виду именно «была». Ведь через какое-то время после нашего с ним знакомства его убили.
Я попросил у охранника разрешения передать ей записку – и Вирджиния тут же выбежала. Крепко обняв меня, она сказала: «Луи, заходи!»
– Но нас тут шестеро, – возразил я.
– Если все это твои друзья, то пусть тоже присоединяются, – предложила она.
На следующий день, 7 марта, я получил телеграмму от Синтии. «Срочно нужно твое присутствие, приезжай домой сразу же». Ну что еще? У меня возникло давно знакомое ноющее ощущение в желудке.
Я взял билет на самолет до Лос-Анджелеса, Гарри вместе с командой остался в Акапулько. Дома меня ждали плохие новости. Помните то дельце с тракторами D8 Caterpillar, в котором я участвовал, когда отдал нашему гавайскому маклеру 7000 долларов задатка? Человек, бывший нашим контактным лицом, потратил все деньги на себя и свою семью.
Я потерял все, что у меня было.
Однако вскоре я получил и хорошее известие: Синтия ждала ребенка. (Наша дочка, Синтия, или Сисси, как мы ее звали, появилась на свет 7 января 1949 года.)
Как я и предполагал, узнав, что береговой охране не удалось нас найти, моя семья забила тревогу. Спасатели определили наше предполагаемое местонахождение с помощью триангуляции и поняли, что мы попали в шторм.
Благодаря тому, что я выходил на связь с Синтией, прежде чем покинуть Пуэрто-Вальярту во второй раз, моя жена знала, что со мной все в порядке. Когда ей позвонили из Associated Press, она сказала: «С ним наверняка все хорошо, через пару дней он будет дома». Эта история получила широкую огласку 7 марта 1948 года, в тот день, когда Синтия послала мне телеграмму, в которой просила срочно вернуться домой.
Есть ли какая-нибудь мораль в этом приключении, случившемся со мной в послевоенные годы? Безусловно, и даже не одна.
Во-первых, дурак и деньги недолго бывают вместе. Во-вторых, я понял, что от проблем и обязанностей не убежишь, потому что они никуда не денутся и будут поджидать тебя по возвращении независимо от того, насколько захватывающим было путешествие. Вернувшись домой, я зажил прежней жизнью, к тому же к моим проблемам добавилась ответственность за ребенка, который должен был у нас вскоре появиться.
И в-третьих, никогда не злите попугаев.
Не оставляйте самое важное другим на откуп
Вскоре после моего возвращения из вояжа вдоль мексиканского побережья я снова умудрился пропасть. Конечно, изначально это не входило в мои планы. Клянусь. На сей раз я не попал в передовицу только потому, что воспользовался псевдонимом, желая избежать внимания к своей персоне.
У одного известного в то время дантиста, имевшего кабинеты по всему Западному побережью, был бесшабашный сын Томми, который состоял в одном братстве с Гарри Ридом (капитаном Flyaway) и мной. Он нам сообщил, что хочет поехать в Каталину. Причем он уже все просчитал. «Идти под парусом слишком медленно, – заявил он. – Поэтому предлагаю вам сделку. Вы ведь общаетесь с девушками из театра Эрла Кэрролла – самыми красивыми девчонками на свете? Так вот, я обещаю раздобыть отцовский прогулочный катер со сдвоенным двигателем, если вы приведете мне этих красоток».
– Хорошо, – согласился я после того, как поговорил с Синтией и получил ее благословение. Она знала, как сильно я люблю Каталину, – хотя обычно мы ходили туда на шхуне Гарри и проводили время в компании актеров и актрис.
Надо сказать, я действительно был знаком кое с кем из актрис театра Эрла Кэрролла, и некоторые из них с радостью бы согласились весело провести выходной в море. «Давай, подготовь лодку, запасись едой и напитками, а я приведу трех девчонок», – сказал я Томми.
Театр Эрла Кэрролла находился по адресу бульвар Сансет, 6230, на восток от Вайн-стрит (позже его переименовывали в «Мулен Руж», «Халабалу», «Калейдоскоп», «Театр “Водолей”», «Театр Лонгхорн», «Театр Чеви Чейза», а в какой-то момент он стал производственным цехом канала Nickelodeon Channel и получил название Nickelodeon on Sunset). Он открылся в 1938 году и славился такими техническими инновациями, как, например, сцена с огромной вращающейся серединой, состоящей из двух частей – каждая вращалась со своей скоростью, в том же или противоположном направлении. Там был лифт, возивший актеров на сцену, трое качелей, спускавшихся с потолка зрительного зала, вращающаяся лестница и машина для создания эффекта дождя. Переднюю часть здания украшал двадцатифутовый портрет девушки Кэрролла, Берил Уоллес. В театре также имелась Стена славы, на которой были увековечены личные послания Эрлу Кэрроллу, оставленные более чем полутора сотнями самых очаровательных голливудских звезд.
Эрл был выдающимся шоуменом. Далее я привожу неполный список гостей, приглашенных на открытие театра 26 декабря 1938 года: Кларк Гейбл и Кэрол Ломбард, Марлен Дитрих, Тайрон Пауэр, Соня Хени, Боб Хоуп, Бетти Грейбл, Джек Бенни, Клодетт Кольбер, Роберт Тейлор, Констанс Беннетт, Дэррил Занук, Франшо Тоун, Эррол Флинн, Дэвид О. Селзник, Луи Б. Мейер, Долорес дель Рио, Эдгар Берген, Джек Уорнер, У. К. Филдс, Дон Амичи, Уолтер Пиджон и Джимми Дюранте.
Девиз Кэрролла звучал так: «Через эти двери проходят самые красивые девушки в мире». И это было правдой.
После шоу я прошел в бар. В тот вечер я надел униформу. Мне быстро удалось найти трех девушек, согласившихся отправиться на один день в Каталину. Две были солистками, а третья танцевала в ансамбле. Одна из них встречалась с Марком Блумом, шинным магнатом.
Эрл предупредил: «Луи, только девушки должны вернуться к завтрашнему шоу».
– Мы выходим в море рано утром и будем в Каталине через полчаса, – ответил ему я. – Успеем вернуться. Не переживайте.
Следующим утром мы встретились в Сан-Педро, позавтракали и отплыли. Мы намеревались сдержать обещание и вернуться вовремя. Наш двухвинтовой двигатель работал во всю мощь; я стоял на палубе, подставив лицо соленому ветру. «Боже мой, – сказал я Гарри. – Мне прямо не терпится добраться до Каталины».
Но уже через полчаса у нас закончилось топливо. Только что мы веселились на палубе, сменяя друг друга у штурвала, и вдруг двигатель закашлял и зашипел. Я сам же нарушил собственное правило: всегда быть подготовленным – и не проверил количество горючего, которое мы взяли.
Мы понадеялись на Томми, что оказалось огромной ошибкой.
Без горючего корабль мерно раскачивался на волнах. Девушки страдали от морской болезни, и Гарри пришлось спуститься в каюту, чтобы поискать какое-нибудь средство от тошноты. Там он обнаружил, что Томми забыл запастись едой и водой. Он нашел всего несколько черствых крекеров и бутылку старого имбирного эля, на три четверти заполненную водой – с окурком, который кто-то туда старательно запихнул.