– Я докажу, что не виноват! Дайте мне время, я докажу!
Как оправдаться? Паспорт он получил из рук Кулябки. Адрес в Черкассах дал ему Кулябко. О лабораториях бомб он сообщал Кулябке…
– О том, что ты провокатор, узнают всюду, где ты бываешь: в комитете присяжных поверенных, в клубе, в партийных ячейках, – продолжил Степа. – Объявление с твоей фотографией будет опубликовано в «Бунтаре». В ближайшее время будет приведен в исполнение приговор комитета. Вот что поручили мне довести до твоего сведения.
– К… какой приговор?
– Как всегда. Такой же, какой был вынесен Бегемоту.
– Вы не имеете права!
– Имеем. Имеем право и умирать и мстить за смерть товарищей. У тебя есть только одна возможность. Не оправдаться, а очиститься.
– Какая? – с надеждой воскликнул Дмитрий.
– Совершить террористический акт.
– Против кого?
– Лучше всего – против начальника киевской охранки Кулябки. Но выбирай сам. Во время царских торжеств у тебя будет богатый выбор.
– Хорошо! – согласился Дмитрий. Спохватился, что этим выдал себя. – Хоть я ни в чем не виноват, но я докажу!
– Даем тебе срок до пятого сентября, – миролюбиво сказал Степа. Подошел к книжному шкафу. – Интересный журнальчик! Дашь почитать?
Прихватив журнал и еще какую-то книгу, он ушел.
Дмитрий начал метаться по квартире. Душно! Будто набросили на шею петлю.
– Кто это был? – почувствовала недоброе мать.
– Старый знакомый. Оставь! Оставьте меня! Это мои заботы!
Убить?.. Чушь! Он, своей рукой, должен!.. Нет-нет!.. Надо скрыться, исчезнуть! Уехать на край света, за океан – ищи-свищи! Где взять денег? Отец – старый скупердяй, ни за что не даст. И одолжить негде: прежние долги не вернул. Он откроется отцу. Неужели отец отступится? Да и разоблачение сына как провокатора – крах и его карьеры присяжного поверенного. А пятьсот, тысяча рублей – это для него такая малость. В конторе Ллойда за двести пятьдесят можно купить билет в Северную Америку…
В Кременчуг, на дачу! Он выколотит у отца!.. В дороге он разминулся с родителями. Когда вернулся в Киев, отец и мать уже уехали на отдых за границу.
Он укрылся в квартире, приказал горничной никому не открывать, сам никуда не выходил. Ночами его мучили кошмары. Всплывало лицо Афанасия. Парень пожимал ему руку, благодарил за паспорт. Женя обнимала, душила в объятьях, шептала: «Я горжусь тобой, Дима!» Он просыпался мокрый. Сердце судорожно билось. За что такая мука? Ведь все в прошлом! Неужели он должен сегодня отвечать за давние Ьоступки?.. Посреди ночи проснулся, еще чувствуя на шее горячие руки Жени. Подумал: «Что она мне далась?» Вспомнил: у нее были острые колени, острые локти, острые, совсем маленькие груди. И тогда это его раздражало. И широкие скулы. Да, да, широкие скулы!.. Она сама виновата! Если бы она была не такой! Если бы она была красавицей, все случилось бы совсем по-другому… Чушь! Куда бы он делся от Кулябки? «Всю жизнь не расплатитесь, молодой человек…» Ненавистный Кулябко! Все из-за него! Все! Они в Париже решили: он может очиститься…
Дмитрий вскочил с кровати. Выдвинул ящик стола. У него было два пистолета: шестизарядный «бульдог» и браунинг. Оружие он брал с собой нередко, но ни разу не стрелял. «Бульдог» – в пятнах ржавчины, купленный за гроши в лавке старьевщика. А браунинг изящный, с удобно умещающейся в ладони костяной рукоятью. Три года назад Дмитрий получил его оттого же Кулябки в награду за одну из первых своих «ликвидаций». К пистолету был дан и мешочек с патронами. Маленькие, аккуратные, с никелированными головками-пульками, они были похожи на майских жуков-бронзовиков. Притворились, будто умерли. А выпустишь – полетят… Да, он очистится!..
Приняв решение, он разом успокоился. Будто не было этих последних, наполненных ужасом и отчаянием дней и ночей.
Вчера утром перед визитом к Кулябке он побрился, надушился, забежал к приятелю – одному из «бунтарей», попросил помощи в предстоящем побеге. Ничего не объяснил, да тот и не требовал объяснений. Настрочил письма. Родителям в Мюнхен и в газеты. «Отправишь, когда услышишь!» А что «услышишь» – не сказал. Дома сжег все лишние бумаги. «Майские жуки» послушно вползли в обойму, один ткнулся в ствол никелированной головкой, готовый вылететь…
И какое же невезение: за столом у Кулябки оказались жандармский полковник и еще один, в департаментском вицмундире… Хорошо еще, что быстро пришел в себя. Придумал историю с Николаем Яковлевичем и Ниной Александровной. Получилось вполне правдоподобно…
По совести говоря, он почувствовал облегчение, что не пришлось стрелять. Может быть, все как-то утрясется.
Он перебрал в гардеробе костюмы и галстуки. Созвонился с Баретой, певичкой из кафе-шантана «Чары любви».
Сейчас он вышел из дома, чтобы побыть с Баретой до ее выступления. И вдруг – незнакомец на бульваре. Западня! Но он не осмелится прямо здесь, днем! И в руке его ничего нет!..
Дмитрий побежал. Но ужас ледяными пальцами стискивал горло, душил.
В конце бульвара он оглянулся. Нет, незнакомец не преследовал его. Может быть, действительно клиент отца?.. Почему же тогда повернул голову и все еще смотрит?.. А глаза!.. Но все равно, кто бы ни был этот, те не оставят, – впервые понял он с полной безысходностью.
«Ничтожество… – думал Антон, возвращаясь в гостиницу. – Как могла Женя полюбить такого?.. Обо всем, что мне известно, узнают и его единомышленники. Пусть они и решают…»
Он чувствовал себя уставшим, будто перетаскал сотни пудов. Ныли щиколотки и запястья, как если бы только сейчас сорвал с них кандалы.
Портье, Тарас Бульба в ливрее с золотыми позументами, придержав ключ от номера, показал на комнатку рядом со стойкой:
– Ласково просимо вас сюды, господин!
Путко насторожился: что за новости?
Открыл дверь и замер: в комнате за столом сидел жандармский поручик.
– Прошу, – коротким жестом молодой офицер показал на стул. – Жилец из какого нумера?
Антон назвал.
– Чащин, Анатолий Захаров? – нашел в списке поручик. Сделал пометку. Протянул бланк, прочерченный графами. – Прошу заполнить.
Путко пробежал глазами: «Имя, отчество, фамилия, звание и сословие… лета… вероисповедание… Куда прибыл… С какой целью прибыл… Последнее место жительства до переезда в настоящий пункт… Где служит… Чем занимается… На какие средства живет… Семейное положение… Имена членов семьи и где живут… Кто может удостоверить самоличность из лиц, проживающих в данном пункте или окрестностях… Приметы…»
– С какой стати я должен?.. – собираясь с мыслями под пристальным взглядом офицера, воскликнул Антон.
– Все должны, – урезонивающе отозвался поручик. – Ввиду предстоящего посещения их императорскими величествами Киева в городе производится полная регистрация населения и всех вновь прибывающих.
– Но я сегодня же, сейчас уезжаю из Киева.
– В таком разе регистрационный лист заполнять нет нужды, – согласился жандармский офицер. – Желаю счастливого пути.
По имеющимся в Отделении сведениям Организационная комиссия по созыву предстоящей конференции РСДРП командировала из-за границы в г.г. С.-Петербург, Москву, Одессу, Киев и на Урал агентов для ознакомления с отношением членов местных организаций к конференции и для руководства выборами делегатов.
Прибывший в г. С.-Петербург с явкою на Союз металлистов представитель Организационного комитета (пока не выяснен) явился в профессиональное общество рабочих по обработке металлов (Ямская ул. д. № 16) и обратился за содействием к председателю этого общества крестьянину Пензенской губ., Саранского уезда Кузьме Антонову Гвоздеву. Названный Гвоздев собрал по этому поводу некоторых членов правления общества, которым и доложил о приезде из-за границы члена Организационного комитета и цели такового приезда.
Для окончательного решения вопроса о выборе делегатов на конференцию было предположено организовать несколько собраний, на которые пригласить партийных работников от просветительных обществ и профессиональных союзов С.-Петербурга.
Об изложенном докладываю Вашему Превосходительству, присовокупляя, что дальнейшие сведения по подготовке к созыву общепартийной конференции будут докладываться дополнительно.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
На двадцать пятое августа был назначен доклад Столыпина царю – последний перед отъездом председателя совета министров, а затем и Николая II в Киев. Этой аудиенции Петр Аркадьевич ждал с нетерпением и готовился к ней тщательно.
Снова Царское Село. С деревьев еще не сняты яркие фонарики. Пусто в аллеях, на выставке, в закоулках древнеликого Федоровского городка. Погружен в безмолвие Большой дворец, отданный во власть «теней предков». Неподалеку, в парке с маленькими искусственными озерами, – Александровский дворец, резиденция Николая. Император живет в правом флигеле. В левом – помещения для свиты, а посредине – залы для приемов.
Столыпин оставил карету у Большого дворца. И теперь шел и вспоминал, как впервые, в шестом году, он, саратовский губернатор, направлялся сюда же в предвкушении нового назначения. Какие радости сулили ему председательский и министерский посты! И как внове было все: и золоченый придворный экипаж, и лакеи в расшитых золотом ливреях, арапы в восточных одеяниях у дверей залы… И ожидание, душевный трепет перед встречей с помазанником божьим…
Может быть, у тех, кто далек от трона, Николай II еще и поныне возбуждает подобные чувства. Но Петр Аркадьевич уже через самое малое время испытал разочарование: пустая, ничтожная личность, лишь благодаря превратностям судьбы оказавшаяся исполнительницей роли государя; убогий венценосец – Русь не знала таких за всю свою историю. И ему править великой державой в столь трудные времена!..
Перед Александровским дворцом пышно разрослась сирень. Она великолепно оттеняла белизну колонн. В холле навытяжку стояли телохранители. Рост, размах плеч, мускулы – убьют одним ударом. В просторной комнате, называвшейся «ожидальней министров», дежурил адъютант, одетый в костюм скорохода XVII века. Телохранители не спускали глаз со Столыпина. Это его позабавило. Впрочем, здесь не доверяли никому и никогда – особенно после того, как именно в Царском было раскрыто готовившееся на Николая очередное покушение. В седьмом году боевая организация эсеров привлекла сына начальника дворцового телеграфа Наумова. Наумов-младший побудил к соучастию казака личного императорского конвоя, некоего Ратимова. Как выяснилось потом на следствии, боевики продумали несколько вариантов цареубийства. По одному курсистка, якобы молочница с бидоном, в котором запрятана бомба, должна была встретить государя на п